Страница 19 из 36
— Почему? — озадаченно спросил Шурик.
— Как же это так, — придешь и схватишь за шиворот. А если тебя схватят и потребуют пробку?
— Так ведь я не брал…
— А Петька и Генка брали? Ты что, видел? Дадут они тебе по зубам и правы будут.
— Не дадут. Они меня боятся.
— Значит, на слабых хочешь силу свою показать? Кулаком запугать? Нет, друг, мне таких помощников не нужно.
— Дядя Витя, так я ведь не знал, думал, так лучше.
— Плохо думал. Даже если бы и они взяли пробку, все равно ничего бы от них не добился. Напугал бы их только милицией и все. А они бы пробку в Фонтанку бросили, и никаких бы следов не осталось.
— Как же искать? Вы только скажите, я все сделаю.
— Давай думать. Как, по-твоему, если бы тот неизвестный паренек знал, что пробка принадлежит писателю Толстому, стал бы он ее отвинчивать или постыдился бы?
— Не стал бы.
— И я так думаю. Вряд ли найдется такой мальчик, который не читал бы "Гиперболоид", или "Детство Никиты", или про Буратино. Верно?
— Точно!
— А раз читали, значит, и писателя этого любят, уважают и не станут ему гадости делать.
— Точно!
— Вот давай мы с тобой этим обстоятельством и воспользуемся. Ты расскажи ребятам, что на вашей улице обидели того самого писателя, который написал "Золотой ключик". Я уверен, что все они рассердятся и захотят найти пробку. Так у тебя появится много помощников. И тот, кто похитил пробку, тоже узнает. И может быть, он пробку отдаст не от страха перед милицией, а от стыда. Так вернее будет.
План Виктора захватил Шурика. Он даже вскочил с травы и хлопнул себя по голым ляжкам.
— А вы со мной тоже к ребятам пойдете?
— Видишь ли, меня многие ребята на вашей улице в лицо знают. Сразу пойдет слух, что пробку милиция ищет. Тот, кто ее спер, подумает, что я его в тюрьму собираюсь посадить, испугается, и пробка может пропасть. Поэтому я к тебе и обратился. Всю операцию проведи сам, но меня держи в курсе дела, каждый час по телефону звони. Согласен?
— Еще как! — Шурик готов был расцеловать Виктора. Он бросился к своей одежде. Прыгая на одной ноге и другой нацеливаясь в штанину, он уверял: — Не пожалеете, дядя Витя. Вот увидите! Все сделаю'
— Ты уехать можешь сейчас?
— Еще как! Только тете Лизе скажу. Мы тут рядом.
С тех пор как Шурик стал заниматься спортом и с помощью Виктора овладел некоторыми приемами бокса и вольной борьбы, его авторитет среди мальчишек стал недосягаемым. Он получил почетное прозвище Шурка-Боксер и гордился им. Поэтому на его клич отозвались все, кто в этот час был дома.
Собрались мальчики на пустыре, недавно превращенном в футбольную площадку. Хотя Шурик созвал только самых умных и сильных ребят, учившихся уже в шестых и седьмых классах, к ним, однако, привязалась и мелкота, какие-то недомерки-второклассники, шумевшие и толкавшиеся больше всех. Славик хотел было уж погнать их в шею, но Шурик остановил его:
— Пускай, может, и они пригодятся.
Расселись у стенки на чем попало, и Шурик шепотом сказал:
— Сегодня на нашей улице случилось страшное преступление.
Ужас и любопытство заставили ребят ближе придвинуться к Шурику. Все глаза и рты были раскрыты.
— Таксе преступление, — продолжал Шурик, — какого еще и не было никогда. Про гиперболоид инженера Гарина читали?
Неожиданный вопрос застал всех врасплох. Славик откликнулся первым:
— Читали.
— А "Золотой ключик", про Буратино и Карабаса-Барабаса читали?
Тут уж несколько голосов слились в один. Особенно радостно и звонко кричали малыши:
— Читали! Читали!
— А Петра Первого в кино видели?
— Видели.
— Так вот, все эти книжки и кинофильмы сочинил писатель Толстой. А сегодня утром он был на нашей улице.
— Кто был?
— Толстой, писатель.
— Врешь! — уверенно сказал Андрюшка-геолог, собиравший коллекцию булыжников и кирпичей. — Толстой давно умер, и Пушкин… Все классики умерли. Мне Венька сказал.
Венька, старший брат Андрюшки, учился в университете и знал про все на свете. Спорить с ним было бесполезно. Но Шурик только презрительно усмехнулся:
— Ну и дурахман ты, Андрюха! Слышал звон, а откуда он, не знаешь. То был другой Толстой, который "Войну и мир" написал. Так он умер. А этот живой, на машине ездит.
Шурика поддержали Славка и другие ребята. Андрюшка замолчал. Литературный спор окончился.
— Так вот, — продолжал Шурик. — Приехал сегодня писатель Толстой на нашу улицу на своей машине. Остановился он за углом, в переулке, и пошел гулять. Я так думаю, что он хочет про нас написать и ходил — смотрел, какие мы. А на его машине, на радиаторе красивая такая пробка — девочка с крыльями.
— Я видел! — закричал вдруг маленький Юрка, тихий, чистенький мальчик, прославившийся тем, что он обрезал ножницами свои длинные ресницы, из-за которых его дразнили девчонкой. После этого ресницы отросли еще больше. Юрка очень страдал и при разговоре прятал лицо. Сейчас, когда все уставились на него, он покраснел и стал оправдываться:
— Честное пионерское, видел… Красивая такая, с крыльями.
— И Толстого видел? — с уважением спросил Шурик.
— Не знаю… Видел — дяденька выходил большой такой, и лицо такое… важное. — Юрка изобразил на своем лице строгость, глубокомыслие и надменность. — В нашу парадную зашел.
— Он! — подтвердил Шурик. — Точно! Это он к знакомым заходил. А потом, когда вышел, сел в машину, видит — пробки нет, украли пробку. На нашей улице…
Все затихли.
— А при чем тут мы? — спросил Андрюшка. — Разве мы ее взяли?
— Не все мы, а кто-то один спер. А думать он будет про нас всех.
— Кто?
— Толстой. Подумает, что мы жулики, крадем у людей вещи, и еще такое про нас напишет, вроде как про хулигана Ваську Табуреткина. Давайте, ребята, найдем эту пробку, отнесем ему и скажем, что мы никогда ничего не воруем, а с пробкой вышло недоразумение, ну, вроде случайно…
— Во будет здорово! — обрадовались малыши.
— Давай! — согласился Толя, самый рослый семиклассник, не любивший много разговаривать. — Обойдем все дворы, поговорим и найдем.
— Мы вот как сделаем, — предложил Шурик. — Я уже придумал. Мы создадим штаб по розыску пробки. Он будет называться "Штапорп". Для руководства. Ладно? Членами штаба пусть будут Толя, я и Славик. Потом назначим разведчиков. Вот Юра будет разведчиком, он пробку видел…
— И я! И я! — послышалось со всех сторон.
— Всех назначим, но чтобы была дисциплина.
Организация "Штапорпа" была прервана неожиданным заявлением Ромки из четырнадцатой квартиры. Он все время молчал, видимо колебался, и вдруг, собравшись с духом, сказал:
— Я знаю, кто пробку взял.
Все члены штаба и разведчики обступили Ромку.
— Кто? — спросил Шурик.
— Генка, который два раза скарлатиной болел.
— Откуда знаешь?
— А я видел: он этой пробкой орехи колол.
— С крыльями?
— Ага.
— А где он живет?
Генку, знаменитого тем, что он дважды болел скарлатиной, знали многие. Ответили сразу несколько человек:
— В доме восемь!
— Пошли! — скомандовал Шурик. — Только не все. Пойдут члены штаба и Ромка. Остальные пусть ждут здесь, мы пробку сюда принесем.
— Я тоже буду ждать, — сказал Ромка и отвел глаза.
— Боишься? — спросил Шурик. Ромка засопел.
— Пусть остается, — вступился Толя. — Обойдемся без него.
"Штапорп" в полном составе двинулся к дому восемь.
Генка не запирался. Он вызывающе смотрел на членов штаба и, засунув руки в карманы, бренчал чем-то в знак полной независимости. В поступке своем он не видел ничего постыдного.
— Ну, у меня, а что? — развязно спросил он.
— Отвинтил? — сдерживая ярость, спросил Шурик.
— Ну, отвинтил, а что?
— Вот дам по зубам, — не выдержал Славик, — будешь знать что.
Шурик рукой отстранил Славика и продолжал допрос:
— Значит, ты — вор!