Завещание Холкрофта

Окна гостиницы… Угол зрения. Угол отражения солнечного луча. Ноэль подошел совсем близко к окну и взглянул туда, где он стоял на набережной, и мысленно прочертил оттуда диагональ к своему окну. Глаз архитектора никогда не обманывается. К тому же он заметил, что соседние окна расположены на значительном расстоянии друг от друга соответственно с расположением номеров в гостинице, возвышающейся на Копакабане.

Он взглянул на это окно, думая, что это не его номер, потому что заметил там чьи-то фигуры. Но это был его номер! И здесь находились какие-то люди!

Ноэль подошел к стенному шкафу и начал перебирать вещи. Он доверял своей памяти в мельчайших деталях настолько же, насколько доверял своему глазомеру. Он представил себе, как выглядел этот шкаф сегодня утром, когда он переодевался. Он уснул в костюме, в котором прилетел сюда из Нью-Йорка. Его светло-коричневые брюки висели на правой вешалке, почти у стенки. Это была старая привычка: вешать брюки справа, пиджаки слева. Штаны по-прежнему висели справа, но не у самой стены. Точно: они были на несколько дюймов сдвинуты к центру шкафа. Его синий блейзер висел прямо в центре, а не слева.

Кто-то обыскивал его одежду!

Он бросился к кровати, где лежал раскрытый атташе-кейс. Во время поездок этот атташе-кейс был его рабочим кабинетом: он знал здесь каждый миллиметр, знал, где лежит каждый предмет. Ему не пришлось долго изучать содержимое кейса.

Здесь тоже рылись.

Зазвонил телефон – кто-то снова вторгся в его жизнь. Он снял трубку и, услышав знакомый голос телефонистки нью-йоркского атлетического клуба, понял, что не может теперь посвящать в свои дела Ричарда Холкрофта – нельзя допустить, чтобы он был замешан в этом деле. Все вдруг неожиданно усложнилось. Надо все хорошенько обдумать.

– Алло! Это нью-йоркский атлетический клуб. Алло! Алло, Рио! Ничего не слышно! Рио, алло! Говорит атлетический клуб…

Ноэль положил трубку. Он чуть было не совершил идиотскую ошибку. Ведь в его комнате произвели обыск. Нуждаясь в прикрытии здесь, в Рио, он чуть было не навел неизвестных на человека, имеющего прямое отношение к его матери, бывшей жене Генриха Клаузена. О чем он только думает?

Но потом он понял, что и это тоже пошло ему на пользу. Он усвоил еще один урок. «Развивай ложь логично, потом снова обдумай ее и используй наиболее достоверную версию». Уж коли он смог придумать повод для того, чтобы такой человек, как Ричард Холкрофт, мог скрывать личность человека, обратившегося к нему за помощью в поисках фон Тибольтов, значит, сможет придумать и самого этого человека…

Ноэлю стало трудно дышать. Он едва не совершил чудовищную ошибку, но теперь он начал соображать, как ему следует искать в незнакомом лесу. На дорожках были выставлены невидимые ловушки. Ему надо постоянно быть начеку и двигаться с превеликой осторожностью. У него нет права на ошибку, подобную той, что он чуть было не совершил. Он слишком близко подошел к той черте, за которой мог подвергнуть риску жизнь своего нынешнего отца – ради того, кого он никогда не знал.

«Что бы ни делал Генрих, это всегда обладало незначительной ценностью. И было ложью». Слова, сказанные матерью, как и то, что говорил ему Манфреди, были предупреждением. Но мать, в отличие от Манфреди, была не права. Генрих Клаузен оказался в такой же мере жертвой, в какой был негодяем. Исполненное боли письмо, написанное им в пылающем Берлине, было столь же неопровержимым доказательством, как и то, что он совершил. И ему, его сыну, предстоит это доказательство подтвердить.

La comunidad alemana. Три-четыре семьи в немецкой общине, которые вершат все дела. Одна из них должна стать его новым источником информации. И он знал точно, где ему следует ее искать.

Грузный седой старик с тяжелым двойным подбородком, коротко стриженный под германского юнкера, сидел за огромным обеденным столом из темного дуба. Он поднял взгляд на вошедшего. Обедал он один – ни для членов семьи, ни для гостей приборов не было. Это могло показаться странным, так как, когда дверь открылась, послышались голоса: в большом доме находились и другие члены семьи и гости, но за стол их не допускали.

– Мы получили дополнительную информацию о сыне Клаузена, герр Графф, – сказал вошедший, приближаясь к столу. – Вам уже известно о телефонном звонке на Кюрасао. Он еще дважды звонил сегодня днем. Один звонок – женщине по фамилии Карарра. Второй – в мужской клуб в Нью-Йорке.

– Карарры должны хорошо поработать, – сказал Графф, и его вилка застыла в воздухе: пухлые щеки, подпирающие глаза, подернулись морщинками.

– А что с клубом в Нью-Йорке?

– Нью-йоркский атлетический клуб. Это…

– Я знаю, что это такое. Закрытый клуб для состоятельных людей. Кому он звонил?

– Разговор был заказан с клубом, а не с конкретным лицом. Наши люди в Нью-Йорке пытаются узнать.

Старик положил вилку на стол. Он заговорил мягко, издевательским тоном:

– Наши люди в Нью-Йорке очень нерасторопны. И вы тоже.

– Прошу прощения.

– Вне всякого сомнения, среди членов клуба будет обнаружен некто по фамилии Холкрофт. Если так, то, следовательно, сын Клаузена нарушил данное им обещание. Он рассказал о женевских делах Холкрофту. А это опасно. Ричард Холкрофт – пожилой человек, но он не слабак. Мы всегда знали, что, проживи он дольше, он мог бы стать препятствием для нас. – Графф повернул свою могучую голову в сторону вошедшего. – Конверт пришел в Сесимбру. Так что пути к отступлению нет. События позавчерашней ночи должны бы заставить сына уяснить себе это. Отправьте телеграмму Тинаму. Я не доверяю его здешним друзьям. Используйте орлиный код и сообщите ему мою точку зрения. Наши люди в Нью-Йорке получат другое задание. Им надо ликвидировать старика, который сует нос в чужие дела. Ричарда Холкрофта следует убрать. Этого потребует Тинаму.

Глава 8

Ноэль знал, что нужно искать: книжный магазин, который был не просто местом, где люди покупали книги. В любом курортном городе есть крупный магазин, который удовлетворяет читательские запросы определенной нации. В данном случае магазин назывался «Ливрариа алемаб» – «Немецкий книжный магазин». Как сказал ему портье, в этом магазине всегда можно приобрести свежие журналы из Германии и ежедневные газеты, доставлявшиеся самолетами «Люфтганзы». Это то, что нужно! В таком магазине, конечно же, есть постоянные клиенты. Там наверняка работают люди, которые знают все немецкие семьи в Рио. Если бы ему удалось узнать хотя бы пару фамилий… Начинать поиск надо было именно с этого книжного магазина.

Магазин располагался в десяти минутах ходьбы от отеля.

– Я американский архитектор, – отрекомендовался он продавцу, который, взобравшись на стремянку, переставлял книги на верхней полке. – Изучаю здесь баварское влияние на архитектуру больших жилых домов. У нас есть что-нибудь на эту тему?

– Я и не знал о таком влиянии, – ответил продавец на беглом английском. – Тут много примеров альпийского влияния, элементы стиля шале, но вряд ли это можно назвать баварским влиянием.

Вывод шестой – или седьмой? Даже если ложь основана на толике правды, убедись, что человек, которому ты вешаешь лапшу на уши, разбирается в предмете хуже тебя.

– Да, альпийский, швейцарский, баварский стили – они очень похожи.

– Неужели? А я думал, они сильно отличаются друг от друга.

Вывод восьмой или девятый: не вступай в споры; помни о своей главной цели.

– Послушайте, вот что я вам скажу. Один человек в Нью-Йорке готов хорошо заплатить, если я привезу ему отсюда кое-какие эскизы. Он был в Рио прошлым летом и заприметил тут несколько замечательных строений. И по его описанию выходит, что они выстроены в баварском стиле.

– Это, скорее, где-то на северо-западе, в сельской местности. Там есть несколько потрясающих домов. Резиденция Айзенштата, например. Но они, я думаю, евреи. Представляете, там даже есть что-то от мавританского стиля. Ну и, разумеется, имение Граффа. Оно, пожалуй, излишне монументально, но производит впечатление – это уж точно. Впрочем, оно и понятно: Графф – мультимиллионер.