Страница 3 из 23
– Нет, я просто не могу поверить в то, что весь этот кошмар случился с нами на самом деле! Как ты мог приземлиться неизвестно где?!
– Во всяком случае, я сделал это не нарочно…
– Конечно. Я все прекрасно понимаю. – Щеки Элизабет мгновенно вспыхнули стыдливым румянцем: она так отчаянно цеплялась за внезапно нахлынувшее на нее раздражение в робкой надежде обмануть свой страх, что, похоже, перегнула палку. – Извини. Это все нервы…
– Как я тебя понимаю! Ты только посмотри, во что превратился мой любимый костюм… – с этими словами, сохраняя совершенно серьезное выражение лица, Талбот продемонстрировал ей почти оторвавшийся рукав пиджака и тяжело вздохнул: – Кажется, это заразнее, чем я думал…
– Неужели ты… умеешь шутить? – не веря своим ушам, растерянно пробормотала она.
– Только не делай такое удивленное лицо. Да, представь себе, у меня тоже есть чувство юмора, – улыбнулся он, чрезвычайно довольный тем, что розыгрыш удался на славу.
– Получается, что все эти годы, пока мы с Ричардом были женаты, ты мастерски это скрывал. Я ни разу не видела, чтобы ты шутил или смеялся… – Элизабет говорила правду: она всегда считала его на редкость равнодушным, суровым и придирчивым человеком, но, к сожалению, даже эти серьезные недостатки отнюдь не мешали ей видеть в нем привлекательного мужчину. – Что же нам делать дальше, Талбот?
– Мы могли бы сами вызвать помощь, но, увы, мой мобильный выпал из кармана, когда я вылезал из кабины. А может, и раньше, при приземлении. Не знаю… Самое разумное, что мы можем сделать в данной ситуации, – это оставаться здесь, как можно ближе к самолету, и надеяться, что помощь уже в пути.
Элизабет боялась даже предположить, как будут развиваться события в том случае, если помощь задержится или – о, ужас! – вообще не придет. Благоразумно оставив этот каверзный вопрос при себе, она молча пересела на поваленный ствол дерева. Талбот, подтягиваясь на руках, подполз к ней, облокотился спиной о довольно толстое бревно и закрыл глаза.
Несколько минут Элизабет внимательно наблюдала за ним и, в конце концов, пришла к выводу, что за долгие годы, проведенные практически под одной крышей, она, пожалуй, ни разу не видела его таким естественным и расслабленным.
Густые черные волосы взъерошены, на щеке копоть и машинное масло, безупречный костюм и белоснежная рубашка порваны и испачканы, – но эта неопрятность нисколько не умаляла, а наоборот, как нельзя лучше подчеркивала все достоинства его в меру накачанной, атлетически сложенной фигуры. Широкая мускулистая грудь, крепкий плоский живот, узкие бедра и, конечно же, легкая уверенная походка человека, прекрасно владеющего своим телом, – редкая женщина устоит перед таким мужчиной! Он не был красив в классическом понимании этого слова, но каждая черточка его лица всегда вызывала в ней трепет: мужественные, но немного резкие черты и тонкие губы изредка смягчались загадочной усмешкой или самоуверенным блеском темно-карих глаз.
Элизабет со вздохом отвела взгляд и только сейчас обратила внимание, что из небольшой рваной раны на левой ноге у него тонкой струйкой сочится кровь.
– Талбот, твое колено кровоточит…
– Пустяки. Все не так страшно, как кажется, – беспечно отмахнулся он, нехотя открывая глаза. – Но я не буду сильно возражать, если ты порвешь что-нибудь из своей одежды и перевяжешь мои раны…
– Вот еще! – невольно заражаясь его игривым оптимизмом, фыркнула она. – Стану я портить свою любимую кофточку! Давай договоримся так: если ты прямо сейчас построишь уютный шалаш, в котором мы могли бы переночевать, то я, так и быть, пойду на определенные жертвы.
Приятный негромкий смех в ответ на ее попытку пошутить стал для Элизабет полной неожиданностью. Она словно приросла к тому месту, где сидела: в одну секунду долгие годы изматывающей борьбы с самой собой пошли насмарку – присмиревшая, затаившаяся было страсть неудержимо рвалась на волю. За девять лет брака с Ричардом Элизабет никогда (да-да, ни разу!) не оставалась с Талботом наедине, опасаясь ненароком выдать свои чувства. Но стоило им оказаться одним в ночном лесу, как знакомый жар охватил все ее существо, грозя в любой момент разрушить с таким трудом возведенные барьеры…
– Думаю, мы с тобой просто-напросто насмотрелись приключенческих фильмов. – Его бархатный голос завораживал, гипнотизировал ее – и смысл сказанного ускользал от нее; как песок сквозь пальцы. – Согласись: любой нормальный человек не в состоянии воздвигнуть шикарный шалаш за пять минут, а лишить тебя одежды ночью, в лесу – это и вовсе бесчеловечный поступок, – усмехнулся он, осторожно приложив к ране чистый носовой платок, найденный в кармане брюк, и надежно, крест-накрест, закрепив его широким лоскутом, оторванным от рубашки.
В небе на долю секунды вспыхнул яркий огонек – и Элизабет, ощутив где-то внутри сумасшедшую радость и невероятное облегчение, так же внезапно пришла в себя.
– Ты это видел?! – пылко воскликнула она, указывая в ту сторону дрожащей рукой. – За нами летят спасатели! На вертолете!
– Жаль тебя огорчать, Элизабет, но это всего лишь молния. На нас надвигается гроза… Да, боюсь, так оно и есть. Пожалуй, я тоже переберусь на бревно. На сырой земле недолго подхватить воспаление легких. Помоги мне, пожалуйста…
– Обопрись на меня. А теперь сделай шаг назад и опускайся. Не спеши, потихоньку…
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста. И все-таки ты не прав: никакой грозы не будет.
– Поверь, я очень хотел бы ошибиться, но… И тут, словно подтверждая его слова, послышались раскаты грома, поднялся сильный ветер.
– Вечно ты все испортишь… Я ненавижу тебя, Талбот Маккарти! – в сердцах выкрикнула она, наблюдая, как по земле барабанят первые капли дождя.
– Если в ближайшее время мы не выберемся отсюда, это чувство станет взаимным, поверь мне… – холодно откликнулся он.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дождь лил около часа, но грозовой фронт, к счастью, прошел стороной. Кое-как прикрывшись его пиджаком от непогоды, насквозь промокшие и несчастные, они сидели в полной темноте и слушали собственное дыхание. Элизабет первой нарушила молчание:
– Очевидно, спасатели уже не появятся… Талбот и рад был бы сказать ей что-нибудь ободряющее, но в данной ситуации честность представлялась ему куда важнее морально-этических соображений. Ограничиться полуправдой, до поры до времени попридержав собственные сомнения и мрачные прогнозы, – вот единственный вполне приемлемый компромисс, за который он мог сейчас ухватиться.
– Сомневаюсь, что поиски начнутся сегодня же. Погода не располагает.
– Значит, нам все-таки придется переночевать в лесу… – В ее голосе послышались странные нотки… беспокойства, что ли?
– А если завтра утром мы не заметим никаких признаков спасательной операции, сами отправимся за помощью, – предложил Талбот, тактично умолчав о том, что из-за поврежденной ноги он вряд ли сможет сносно передвигаться.
– Нам остается одно – сидеть здесь в полной темноте… – прошептала она.
Если бы в этот момент на небе сверкнула молния, Талбот наверняка смог бы – пусть на мгновение – увидеть ее лицо и, возможно, понять, чем вызвана необъяснимая тревога, что так ясно звучала в ее голосе. Не зная причины, он мог лишь гадать:
– Согласен, тебе предстоит отнюдь не самая комфортная ночь в жизни, но у нас просто нет другого выбора.
Ни взрыва праведного гнева, ни колкого упрека в ответ не последовало. Элизабет довольно долго молча сидела рядом с ним на бревне, чуть касаясь его плеча своим плечом и наконец решилась признаться:
– Не люблю темноту…
Невероятно. Так вот что ее мучило – страх! Оказывается, даже такие умные, хладнокровные, уверенные в себе женщины, как Элизабет Маккарти, иногда боятся темноты!
– Поверь, здесь тебе ничего не угрожает. – Несмотря на все старания, ему не удалось избежать покровительственного тона.
– Я не боюсь темноты! – гордо возразила она. – Просто у меня есть все основания недолюбливать темное время суток.