Страница 83 из 83
— Нет, нет. Хоть и знаем, что хлебушек сделан из пшеничной муки. Как ее замесят, да испекут, такой, говорят, он мягонький и вкусненький получается. Но мы ни за что не забрались бы в ваш шкаф. Тем более что мы вам так обязаны…
— Я не об этом. Просто спросил, едите ли вы хлеб. Значит, едите. Подожди. Сейчас дам хлеба больному ребенку.
Госю положил свою виолончель на пол, отломил ломоть хлеба, лежавшего в шкафу, и положил его перед мышью.
Мышь чуть с ума не сошла, стала плакать и смеяться, затем поклонилась, бережно схватила зубами ломоть хлеба и выбежала из дома, пропустив мышонка вперед.
— Уф! Как устаешь от общения с мышами.
Госю свалился на кровать и сразу же заснул крепким сном.
Прошло пять дней. А на шестой день вечером музыканты оркестра «Венера» уходили со сцены дома культуры с пылающими от румянца лицами. Шестая симфония была исполнена на ура. В зале еще гремели бурные аплодисменты. Дирижер, сунув руки в карманы, медленно ходил за кулисами, будто ему не было никакого дела до аплодисментов, но на самом деле он был очень доволен. Одни музыканты доставали сигареты и закуривали, чиркая спичками, другие убирали инструменты в футляры.
В зале по-прежнему гремели овации. Они становились все громче и громче, превратившись в такой ужасающий грохот, который, кажется, невозможно произвести ладонями. За кулисы зашел конферансье с большой белой лентой на груди и сказал:
— Публика вызывает на бис. Не могли бы вы сыграть какую-нибудь коротенькую вещицу? Что-нибудь?
Дирижер резко ответил:
— Нет! После такого крупного произведения мы не можем сыграть «что-нибудь».
— Тогда прошу вас, господин дирижер, выйти на сцену и сказать хоть несколько слов.
— Не могу. Госю, выступи ты, сыграй что-нибудь.
— Я? — ошеломленно произнес Госю.
— Да, ты. Ты, — сказала первая скрипка, подняв голову.
— Ну, давай, ступай, — повторил дирижер.
Музыканты чуть ли не силой принудили Госю взять виолончель и вытолкнули на сцену. Когда он, крайне смущенный, вышел с дырявой виолончелью, слушатели еще громче зааплодировали, обрадовавшись, что сейчас им сыграют на бис. Кто-то в зале даже крикнул: «Ура!»
«Как можно так издеваться над человеком. Ну, что же… Сыграю им «Охоту на тигров в Индии» — решил Госю, успокоившись, и вышел на середину сцены.
Он стал играть «Охоту на тигров в Индии», словно разъяренный слон, так же грозно, как в тот вечер, когда к нему пришел кот. Публика замерла, обратившись в слух. А Госю играл и играл. Он сыграл музыкальную фразу, на которой у бедного кота из глаз полетели искры. А затем сыграл фразу, во время которой кот несколько раз ударился о дверь.
Доиграв, Госю без оглядки убежал со сцены, так же, как тот кот. За кулисами дирижер и остальные музыканты сидели тихо, не моргая, будто только что спаслись от стихийного бедствия. Госю, решив, что все пропало, поспешно прошел мимо, шлепнулся на скамью и положил нога на ногу.
Музыканты разом повернулись к Госю и посмотрели на него. На их лицах не было видно ни тени насмешки.
«Какой странный вечер!» — подумал Госю.
Дирижер встал и сказал:
— Госю, ты молодец! Простой пьеской привлек столько внимания. Как у тебя получилось настолько продвинуться за какую-то неделю? Десять дней назад ты был просто ребенком, а сейчас — настоящий боец! Видишь, стоит как следует постараться, и все получится.
Музыканты тоже встали, подошли к Госю и сказали ему: «Молодец!»
— Здоровый он парень. Обычный человек просто умер бы, если б столько репетировал, — сказал дирижер себе под нос.
Поздно вечером Госю вернулся домой. Он жадно выпил воды, открыл окно и, глядя в небо, куда улетела кукушка, сказал:
— Кукушка, извини меня! Я вовсе не сердился на тебя тогда.
This book has been selected by the Japanese Literature Publishing Project (JLPP) which is run by the Japanese Literature Publishing and Promotion Center (J-Lit Center) on behalf of the Agency for Cultural Affairs of Japan
Издательство благодарит Галину Борисовну Дуткину за неоценимую помощь в работе над этой книгой