Принцесса на грани

Но Тина не считала, что Борис прав.

– Ты хочешь сказать, если тебе дадут место первой скрипки в Лондонском филармоническом оркестре, ты не захочешь, чтобы я тебя ждала? – спросила она.

– Конечно, я захочу, чтобы ты меня ждала, – стал объяснять Борис. – Но я бы не стал ПРОСИТЬ, чтобы ты меня ждала. Это было бы несправедливо. Но я знаю, что ты бы все равно меня ждала, потому что ты такая девушка.

– Миа тоже такая, – решительно заявила Тина.

– Нет. – Борис серьезно замотал головой. – Я так не думаю.

Я испугалась, что Тина взорвется, и быстро сказала:

– Все нормально, Борис, я с удовольствием буду сидеть в своей комнате каждый субботний вечер до самого возвращения Майкла.

Борис посмотрел на меня как на сумасшедшую.

– Правда?

– Да, – сказала я. – Я так хочу. Потому что люблю Майкла, и если не могу быть с ним, уж лучше я не буду ни с каким другим мальчиком.

Борис только грустно покачал головой.

– Так говорят все пары в нашем оркестре. Но в конце концов одному из них надоедает си

деть в своей комнате. А потом, глядь, и они связались с кларнетистами. Кларнетист бывает всегда.

Это меня очень смущало. И вот я сидела, чувствуя ту же самую панику, которая меня охватывала всякий раз, когда я думала об отъезде Майкла – до него осталось всего три дня! Всего три дня, и Майкл уедет! – как вдруг случайно заметила, что на меня смотрит Джей Пи.

И когда я встретилась с ним взглядом, он мне улыбнулся и закатил глаза, как будто говоря: «Ну не глупость ли слушать этого сумасшедшего русского скрипача?»

Тут моя паника прошла, и я снова почувствовала себя нормально. Я улыбнулась в ответ, пододвинула к себе тарелку и сказала:

– Борис, я думаю, у нас с Майклом все будет хорошо.

– Конечно, – сказала Тина.

Борис вдруг ойкнул – я поняла, что Тина под столом пнула его ногой. Так ему и надо, надеюсь, у него останется синяк.

8 сентября, среда, ТО

Ну вот, Лилли даже не дала мне суток на то, чтобы оправиться от удара, который мне нанес ее брат. Во время ТО она снова затянула свою песню насчет студенческой избирательной кампании.

– Послушай, ПД, – сказала она, – я знаю, ты единственный кандидат на должность президента, но ты не сможешь победить, если за тебя не проголосует хотя бы пятьдесят процентов класса.

– Аза кого еще им голосовать? – спросила я. – Если учесть, что больше никто не баллотируется?

– Ну, мало ли, – сказала Лилли. – За самих себя. В конце концов, тебя еще может побить Лапа, хотя формально она не баллотируется. Ты знаешь, что ее младшая сестра пошла в девятый класс?

Эта информация не имела для меня никакого смысла. Моя голова была заполнена только одной мыслью: МАЙКЛ УЕЗЖАЕТ В ЯПОНИЮ НА ЦЕЛЫЙ ГОД (или больше).

– Миа, ты меня слышала? – Лилли озабоченно уставилась на меня поверх папки с делами студенческого правительства. – Гретхен Уайнбергер точь-в-точь такая же, как ее старшая сестра, только еще быстрее лезет в бутылку. Вспомни документальный фильм «Настоящая жизнь», который мы смотрели по Эм-Ти-Ви, и ты ее четко представишь. Если Гретхен захочет, она запросто может настроить против тебя весь девятый класс. А если ты их уже видела, то должна понять, что этот класс – самое жалкое сборище падалыциков, какое только ходило по нашей планете. Я сама слышала, как одна из них заявляла, что глобальное потепление – это миф, потому что так пишет Майкл Кричтон в своей последней книге, вернее, жалкой пародии на книгу.

Я только посмотрела на Лилли еще раз. Может, Гретхен Уайнбергер – это и есть та девушка, которая показалась мне клоном Ланы Уайнбергер и которая смеялась над «остроумными» высказываниями Уайнбергер-старшей по поводу моей прически? Очень может быть. Тогда я только подумала, что это еще одно подобие Ланы. Вполне возможно, что она ее сестра.

– Но антинаучные высказывания этой идиотки навели меня на одну мысль, – продолжала Лилли. – Это поколение в значительной мере воспитано на страхе. На страхе перед феминистками, которые, как всем известно, стремятся разрушить семейные ценности (ха, ха!), на страхе перед террористами, на страхе получить плохой результат финального теста и не попасть в Йель или Принстон и в результате стать неудачником и учиться в менее престижном университете, после которого – о ужас! – придется поступать в какую-нибудь фирму на должность начального уровня и зарабатывать сто, а не сто пять тысяч долларов в год. Думаю, мы сыграем на этих страхах и используем их в своих интересах.

– Как мы это сделаем? – спросила я. Хотя мне было все равно. – Кроме того, формально мы относимся к тому же поколению, что и сестра Ланы Уайнбергер. Мы, конечно, старше, но все равно она из нашего поколения.

– Нет, не из нашего, – сказала Лилли с блеском в глазах. Этому блеску я ни секунды

не доверяю. – Она была слишком мала, когда шел сериал «Вечеринка на пятерых», поэтому можно считать, что она из другого поколения. Кажется, я знаю, где их слабое место. Во всяком случае, я над этим работаю. К завтрашнему дню у меня все должно быть готово. Не беспокойся, когда я с ними закончу, они будут УМОЛЯТЬ тебя стать президентом студенческого совета.

– Грандиозно! – сказала я. – Ну, Лилли, спасибо. Но понимаешь… дело в том, что мне кажется, я не хочу быть в этом году президентом студенческого совета.

Лилли посмотрела на меня оторопело.

– Что?

Я вздохнула поглубже. Разговор предстоял нелегкий.

– Дело в том… в общем… ты знаешь, какие у меня результаты PSAT по математике. А в этом году у меня основы высшей математики и химия. Богом клянусь, прошел только один день, а я уже ни слова не понимаю из того, что говорится на этих предметах. Вообще ничего, нисколечки! В этом году мне нужно сосредоточиться на учебе. Не думаю, что у меня будет время еще и школой управлять. А еще все эти обязанности принцессы…

Лилли подняла одну бровь. Терпеть не могу, когда она так делает. Потому что она умеет, а я – нет.

– Это все из-за моего брата, не так ли, – сказала она, и это был не вопрос, а утверждение.

– Конечно, нет!

– Из-за него, из-за него, – сказала Лилли. – Но, между прочим, теперь, когда он уезжает, у тебя будет оставаться больше времени на учебу, чем когда бы то ни было. Больше, а не меньше.

– Да, – нехотя согласилась я. – Но из-за того, что он уезжает, некому будет помогать мне с домашними заданиями по математике и химии. Мне, наверное, придется брать репетитора. А никакой репетитор, в отличие от Майкла, не примчится ко мне делать домашнее задание в среду в десять вечера после того, как я вернусь с заседания Студенческого правительства, после которого у меня был официальный обед в посольстве Дженовии.

По виду Лилли не было похоже, что она мне посочувствовала.

– Поверить не могу, что ты так со мной поступаешь! – сказал она. – Ты еще аполитичнее, чем все остальные в этой школе. Ты хуже, чем эти девятиклассники!

– Лилли, – сказала я, – я уверена, что ты могла бы победить без моей помощи. Хотя бы потому, что ты бы баллотировалась без соперников.

– Ты прекрасно знаешь, что я не наберу пятидесяти процентов голосов, – процедила Лилли сквозь зубы. – Ну почему ты не можешь просто выиграть выборы и сложить полномочия, как ты ДОЛЖНА БЫЛА сделать в прошлом году?

– Потому что мой парень через ТРИ ДНЯ улетает в Японию. – Я чуть не кричала, даже миссис Хилл оторвалась от каталога Изабеллы Бёрд и посмотрела в мою сторону. Я понизила голос. – Ив оставшиеся дни я хочу проводить как можно больше времени с ним и НЕ ХОЧУ тратить вечера на сочинение речей и изготовление плакатов «Миа в президенты!».

– Речи я сама напишу, – сказала Лилли, все еще сквозь зубы. – И плакаты сделаю. Я только хочу, чтобы ты стала президентом и сделала то, что тебе полагалось сделать еще в прошлом году, – ушла в отставку. Ты же говорила, что собираешься.

– О боже, ну ладно, – сказала я, чтобы только она от меня отстала. – Я согласна.