Кумир и поклонницы

Я все еще рылась в шкафу Кэйры, пожевывая шоколадное печенье, которое мне принесла миссис Шлосбург, когда Кэйра, с вьющимися вокруг лица кудрями, вышла из ванны.

Она переводила глаза с меня на груду одежды, громоздящуюся около ее кровати.

— Что ты делаешь? — спросила Кэйра.

— Вот это ты можешь надевать в школу, — сказала я, указывая на вещи, висящие в шкафу. Большинство из них были тем, что моя мама называет «КЛАССИКА» — блузочки на пуговицах, джинсовая юбка, несколько свитеров, несколько джинсов темного цвета, пара кроссовок, несколько пар ботинок и симпатичных сандалий и несколько юбок, с силуэтом в виде буквы «А».

— А это, — сказала я, указывая на кучу высотой фута в три, где были штаны-капри, мини-юбки, маечки на бретельках и прочее, что моя мама называет «ПИСК МОДЫ», — ты должна отнести на благотворительный базар. Я знаю, что Кортни и другие носят такую одежду. Но их стиль тебе не подходит. Гораздо важнее выглядеть хорошо, чем выглядеть модно.

Кэйра уставилась на меня,

— Но разве это не одно и то же?

Я поняла, что нам предстоит долгая дорога.

Затем наступило время заняться волосами Кэйры. Я много времени провела с Триной — она красилась при каждом удобном случае — и кое-что знала о разных красящих средствах, пенках и шампунях, Я решила — раз Кэйра сама не понимает, — что она должна быть золотисто-каштановой. Не рыжей. Ничего слишком кричащего. Что-то интересное, как у Мэри-Джейн из «Человека-Паука».

Я была вооружена не только всем необходимым для создания красоты. Я понимала, что не смогу каждый день делать Кэйру красивой. Но я принесла с собой мои любимые книжки и видеодиски. Мне казалось, что одна из проблем Кэйры в том, что она не может как следует поддерживать беседу. Нельзя было обвинять ее в этом, поскольку люди, с которыми она общалась — они, в сущности, и не разговаривали с ней, — это девочки вроде Кортни Деккард, и разговоры их были такими СКУЧНЫМИ!

Я думала, что могла бы помочь Кэйре, исправляя ее внешний вид, заодно исправить и ее мышление. Хоть чуть-чуть. Так, чтобы ей было о чем поговорить с людьми. Кроме ее диеты.

Красящий мусс, пенка для формы, общий тон перед нанесением контуров вокруг глаз — и Кэйра переменилась. К тому времени, как я закончила свое дело, мистер Шлосбург вернулся с работы. Так что я усадила его и миссис Шлосбург в гостиной и «представила» им новую, по-моему мнению, Кэйру.

Они просто окаменели, и это было лучшим доказательством того, что я хорошо потрудилась. Миссис Шлосбург даже сделал несколько снимков.

Я приняла приглашение Шлосбургов пойти с ними поужинать в «Клэйтон Инн», самый модный ресторан Клэйтона (где должны быть «Весенние танцы»). Я решила, что это будет хорошая возможность преподать Кэйре еще один урок… А именно, убедить ее в том, что гораздо здоровее съесть мясо на ребрышках с жареной картошкой, чем жевать салат без заправки, а потом, вечером, проглотить семьсот печений. С этого дня, говорила я Кэйре, она будет есть три раза в день нормальную пищу. И никаких тарелок с салатами, уж пожалуйста.

При этом я сообщила Кэйре, что с этого момента она будет сидеть за столом рядом со мной. В ответ она только вытаращила глаза.

Когда мистер и миссис Шлосбург везли меня домой, они не переставая благодарили меня за то, что я взяла их дочь под свое крылышко. Должна признаться, я себя чувствовала очень неловко. Они, конечно, были вполне искренне тронуты. Но дело в том, что все это я должна была сделать значительно раньше. Я слишком долго позволяла Кэйре самой барахтаться в ее трудностях.

Но, сказала я себе, когда ложилась спать, все должно перемениться. Не только Кэйра должна стать другой.

Прощай, миленькая, маленькая Дженни Гриинли, всеобщий лучший друг. Привет, Джен, двигатель общественных перемен.

И каждый, кто еще не догадывался об этом до полудня следующего дня, наверняка все понял к концу ланча. Когда Кэйра и я вошли в кафе.

Она, с удовлетворением отметила я, в это утро не сделала начеса на голове. Потемневшие волосы Кэйры естественными завитками красиво обрамляли ее слегка накрашенное (не густо, как раньше) лицо. В ее походке появилась какая-то пружинистость, чего я прежде за ней не замечала.

Стоя у дверей кафетерия, где мы договорились встретиться, Кэйра одергивала блузку и оглядывала, в порядке ли ее юбка до колен — и больше никаких мини, в девушке должна быть какая-то тайна. Я подошла и поправила каштановый локон, перекинутый через ее плечо.

— Готова? — спросила я Кэйру. Кэйра нервно кивнула. Затем сказала:

— Джен, могу я тебя перед этим о чем-то спросить?

— Давай, — ответила я.

— Почему… почему ты это для меня делаешь?

Я должна была секунду подумать. Я не могла сказать ей, что об этом просила ее мама. И, разумеется, я не могла сказать ей ни слова о Люке, который считает, что я обязана помогать таким людям, как она.

Когда я задумалась, то сообразила, что я помогаю Кэйре вовсе не по этим причинам. Я помогаю Кэйре потому…

— Потому что ты, Кэйра, мне нравишься. Может, я слишком поздно это сообразила. Но это было правдой.

Вот так, пожав плечами, я это и сказала. Вероятно, лучше бы мне было оставить эту информацию при себе, потому что глаза Кэйры наполнились слезами, угрожая ее накрашенным ресницам…

— О господи! — воскликнула я. — Прекрати!

— Ничего не могу поделать, — сказала Кэйра и начала сопеть. — Мне никто никогда этого не говорил…

Я больше не могла держать дверь кафе открытой,

— Вперед! — скомандовала я, повелительно взмахнув рукой.

Шум обрушился на нас с той же силой, что и запах — запах сегодняшнего горячего — индейка в соусе «чили», Я увидела, что Кэйра, трясясь от страха, отступила на шаг назад. Но у нее не было выбора.

Мы были внутри. И двинулись к проходу.

НЕ СТЕСНЯЙСЯ, советовала я Кэйре прошлым вечером. ЕСЛИ ТЫ НАЧНЕШЬ СТЕСНЯТЬСЯ, ЕСЛИ ТЫ ПРОЯВИШЬ НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ, ОНИ НАПАДУТ. ПОМНИ, Я БУДУ РЯДОМ С ТОБОЙ. СМОТРИ ПРЯМО ВПЕРЕД. НЕ СУТУЛЬСЯ. НЕ СОПИ.

И, РАДИ БОГА, НЕ ВСТРЕЧАЙСЯ НИ С КЕМ ГЛАЗАМИ.

Я должна была сделать вид, что встретилась с Кэйрой случайно, и поэтому не смотрела на нее. Я не знала, соблюдает ли она мои инструкции.

Но по уменьшению количества децибелов в комнате было ясно: что-то происходит. Беседы остановились на полуслове. Можно даже было услышать, как вилки скребут по тарелкам. Впервые за всю историю средней школы Клэйтона в кафетерии воцарилось безмолвие. Раздавались лишь звуки моих собственных шагов и клик-клак платформ сандалий Кэйры.

Тогда я рискнула глянуть на Кэйру. Щеки у нее были такие же розовые, как блузка.

Но к моей радости, она не колебалась.

Она не смущалась.

И она ни с кем не встречалась взглядом.

Я остановилась и взяла два подноса. Я протянула один поднос Кэйре. Мы двинулись вдоль раздачи. Я взяла мисочку с индейкой, салат под соусом, немножко кукурузного хлеба, диетическую колу и яблоко. Кэйра сделала то же самое. Леди на раздаче рассматривали нас, но не из-за нашего выбора.

Они рассматривали нас, потому что, как и я, никогда не слышали подобной тишины.

Только они, в отличие от меня, не догадывались, почему никто не разговаривает.

Мы двинулись к кассе. Мы заплатили. Мы взяли спои подносы. И пошли к своим местам.

Если что-то должно было произойти, то я понимала, что это случится именно в этот момент. Трансформация Кэйры издевочки, жаждущей внимания, в «Я есть Я» была удивительна, но новый цвет волос и новый макияж — и даже длинная блузка — не произвели бы ни малейшего впечатления на кретинов, решивших держать Кэйру в повиновении. У них уже было время, чтобы оправиться от шока. Насмешки должны были бы начаться сейчас.

Четыре фута. Десять футов. Двадцать. СДЕЛАНО! Мы успешно водрузили подносы на стол и отодвинули стулья, когда это началось.

Мычание.

Кэйра застыла. Мычание раздавалось как раз позади нас. Я просверлила Кэйре все уши, объясняя ей, что если кто-нибудь замычит, то она не должна на это реагировать. Она не бросится в слезы. Она не выбежит из комнаты. Она будет вести себя так» будто ничего не слышит. И даже головы не повернет.