Крещение огнем

— Папа! — взвизгнул Бен, и стоило Тимотео открыть дверцу, как близнецы кубарем выкатились из машины и со всех ног бросились к стоявшему на террасе Рафаэлю.

Сара вышла не торопясь, с холодной улыбкой. Тем временем трио обменивалось поцелуями, похлопываниями и радостными приветствиями. В белой рубашке, контрастирующей с черными волосами и загорелой кожей, и в плотно облегающих черных джинсах, подчеркивающих его узкие бедра и длинные мускулистые ноги, Рафаэль выглядел поразительно.

— Почему тебя не было в аэропорту? — спросила Джилли безграмотно.

— Abuela… моя бабушка, она не очень хорошо себя чувствует, — объяснил Рафаэль несколько громче, чем было нужно, — специально для Сары, которая не торопилась к ним присоединиться. — Но завтра, когда ей будет лучше, вы ее увидите. Она очень хочет с вами познакомиться.

Сара покраснела, но не от жары — ей стало стыдно за свои скоропалительные выводы.

— Можно мы пойдем в сад? — спросил Бен.

— Конечно, но держитесь подальше от воды, — предупредил их Рафаэль. Дети бросились бегом в сад, а Сара почувствовала на себе взгляд его темных глаз. — Ты выгладишь уставшей. Тебе надо отдохнуть перед ужином.

— Значит, ты придешь к нам на ужин?

Он свел свои пышные брови.

— Как это — приду?

Сара пожала плечами.

— Просто интересно. Мне бы не хотелось, чтобы ты перетруждал себя из-за нас.

Он смотрел на нее в упор, не торопясь поднимать брошенную перчатку, и Сара удивленно осмотрелась по сторонам.

— Не могу пожаловаться. Отель просто великолепен. Меня вполне устраивает, если, конечно, ты платишь.

Рафаэль обиделся.

— Это никакой не отель, Сара. — Он поколебался. — Это мой дом.

— Твой дом? — Сара рассмеялась, а потом уставилась на него широко раскрытыми глазами; но он был серьезен. Ее бросило в жар. — Ты шутишь, да?

— Странный юмор.

Напряженное молчание было нарушено резким всплеском, за которым последовали крик и визг. Выругавшись, Рафаэль резко развернулся на каблуках и по стоптанным каменным ступенькам бросился вниз, в сад. Дети с виноватым видом выкарабкивались из заросшего лилиями прудика размером с плавательный бассейн.

— Что я вам говорил? — закричал Рафаэль.

— Мне захотелось сесть на большой лист, — подвывала Джилли.

— Рафаэль… — попыталась вмешаться Сара.

— Иди в дом и заткни уши, если ты этого не можешь слышать! — приказал он.

Он здорово их отчитал и объяснил, что им грозило. Он чрезвычайно живо описал им все ужасы смерти в воде. Когда он закончил, дети были такими притихшими, какими она их никогда не видела. Присутствие двух служанок и пожилой женщины в черном наряде, которая прибежала на шум, заставило Сару придержать язык за зубами.

Рафаэль дал кое-какие распоряжения по-испански, и Джилли с Беном, вымокшие до нитки, были уведены черноглазыми служанками, с трудом сдерживавшими улыбку. Пожилая же женщина осталась с ними.

— Это моя экономка, Консуэло, — мягко пробормотал Рафаэль.

— Buenas tardes, senora (Добрый день, сеньора (исп.). Надеюсь, вы хорошо долетели. — Простое лицо Консуэло было все в морщинках от улыбки.

— Muchas gcacias (Большое спасибо (исп.), Консуэло. Я рада, что приехала, — дрожащим голосом соврала Сара.

— Мы будем пить кофе в зале. — Рафаэль отпустил пожилую женщину наклоном головы, затем взглянул на Сару: — Я вижу, что ты на меня сердишься. Но я считаю, что детям просто необходима твердая рука. Они должны знать, что, если я говорю «нет», то, значит, «нет». Когда же ты говоришь «нет», то временами это означает «может быть», а иногда даже — «да, пожалуйста». Лично я не возражаю против такой нерешительности: это добавляет остроты.

Она еще не пришла в себя и не смогла отплатить ему той же монетой. Вместо этого она молча проследовала за ним на террасу, где он пропустил ее вперед на балкон. Не веря, что все это происходит с ней, она вошла в большую и изысканно обставленную комнату. Ноги ее ступали по потрясающему обюсоновскому ковру с великолепными рисунками пастелью. Вокруг в изобилии стояли элегантные антикварные шкафчики и обитые шелком кушетки. На полированных антикварных столиках с изысканной небрежностью были разбросаны разнообразные objects d'art (Предметы искусства (франц.). Все здесь кричало о богатстве, накопленном еще в давние времена. Коллекции эти собирались поколениями, а по тому, как они хранились, было видно, что ими здесь не очень-то уж и дорожат.

Дом Рафаэля… Нет, это невозможно! Она все еще никак не могла оправиться от шока. Скорее всего, этот дом отошел к Рафаэлю от родственников по линии отца. Он ничего ей о них не рассказывал; Все два года их совместной жизни он держал это в секрете, не дав ей никакого намека и ни разу не обмолвившись.

— Почему ты ничего мне об этом не рассказывал? — чувствуя себя обманутой, со злостью и болью спросила она. — Ты сделал из меня полную дуру. — Она тупо покачала головой. — Я чувствую себя униженной.

Рафаэль поднял бровь.

— Enamoiada (Любимая (исп.) Сауткоттов этим не проймешь.

— Я просто никак не могу понять, откуда у тебя все это, — пробормотала она напряженно.

— Когда мы жили вместе, меня не очень-то величали здесь, в Алькасаре, — объяснил он без особого энтузиазма. — Я не получал от поместья ни гроша, хота по закону мне полагался определенный доход. Мой дед, Фелипе, ненавидел меня, и, должен сознаться, взаимно.

Ее брови поползли вверх.

— Он ненавидел тебя?

— В начале этого года Фелипе погиб в автомобильной катастрофе. Если бы не этот подарок судьбы, мне пришлось бы еще очень долго ждать дня вступления во владение своей собственностью, а приходить сюда нищим попрошайкой я не собирался. — Его темный взгляд заблестел. — Какой смысл хвастать тем, что я не мог тебе дать? Поэтому я и молчал.

Вошла Консузло с подносом с кофе и тонко нарезанными бутербродами.

— Я ничего не хочу, — промямлила Сара, когда экономка ушла.

— Не упрямься. — Рафаэль разлил кофе. — Мы садимся ужинать не раньше десяти.

— Боюсь подавиться, — честно призналась она. — Я бы лучше прогулялась.

Толкнув дрожащей рукой балконную дверь, она вышла на террасу.

— Сара…

— Сколько же ты стоишь? — спросила она, желая уязвить его.

Он облокотился на колонну, словно выточенную из ячменного сахара.

— Не знаю. — Он бесстрастно всмотрелся в ее замкнутое лицо. — У меня есть поместье и кое-какие коммерческие интересы. Сантовены всегда умели обожать и приумножать всемогущий доллар.

— Сантовены, — повторила Сара.

— Это имя фигурирует в твоем свидетельстве о браке, — напомнил ей Рафаэль. — Я поклялся не пользоваться им, пока был жив Фелипе. И я сдержал свое слово.

Рафаэль Луис Энрике Сантовена и Алехандро. Вот уже много лет, как Сара не вспоминала его полное имя.

— «Санто», — подсказал ей Рафаэль, — «Санто Амальгамейтед индастриз».

Сара побледнела. Ей уже приходилось слышать об этой компании во время обедов в доме у своих родителей. «Санто» была гигантским многонациональным конгломератом, расположенным частично в Европе, частично в Северной Америке. Связать имя Рафаэля с этим гигантом было все равно, что предложить ей пройтись по Луне. Честно говоря, она не доросла до такого. — Как наследник Фелипе, я являюсь самым крупным владельцем акций. Если бы он мог забрать свою долю в могилу, то непременно бы это сделал.

— Пожалуй, я пройдусь.

Голос ее звучал неровно, как будто ей не хватало воздуха. Она спустилась по лестнице.

Ей было плохо. Деньги — это власть. А власть позволит ему отобрать у нее детей. Странно, почему он не предупредил ее об этом еще в Лондоне? У меня неплохие шансы, сказал он ей тогда, явно недоговаривая. С «Санто» она тягаться не сможет. Она вспоминала теперь, что ей тогда сказала Карен: «Элиза говорит, что он из очень богатой семьи». У Элизы, возможно, был доступ к закрытой информации. Прессе же пока еще предстояло соединить имя Рафаэля Алехандро с САИ.

— Dios mio, que te pasa? — спросил Алехандpo, разглядывая ее сбоку.