Арифметика любви

— Место Франчески рядом с мужем, — осадила Тереза сестру.

Дед вопросительно смотрел на нее.

Сантино никогда больше не вернется в эту деревню. В следующий раз она приедет сюда одна.

Весь полет Фрэнки спала. Когда Сантино разбудил ее, она с изумлением взглянула в иллюминатор. Вертолет приземлился не в римском аэропорту, а на зеленой лужайке неподалеку от дворца.

— Ты выглядишь растерянной, словно ребенок, который вернулся домой после каникул, — проговорил Сантино, помогая ей выйти. Он выглядел необычно напряженным, его красивые губы были плотно сжаты. — Это мой дом, — предвосхитил вопрос Сантино.

— Твой дом? Где же мы? — в растерянности пробормотала она.

— Милях в тридцати от Рима. Папарацци не побеспокоят нас здесь. Границы Вилла — Фонтана хорошо охраняются.

Загородный дворец, стоявший здесь сотни лет, представлял собой впечатляющее зрелище. Крылья, примыкавшие к двухэтажному центральному зданию, охватывали залитую солнцем лужайку перед дворцом. У парадного входа в виде сводчатой арки стоял длинный лимузин с затемненными стеклами.

— Тебе предстоит встретиться с моими родителями, — холодно сообщил Сантино, — Ты должна гордиться. Они примчались из Швейцарии, чтобы выразить свое неудовольствие.

— Твои… родители? — вскрикнула Фрэнки.

— Некогда ты мечтала встретиться с ними, — суровым тоном проговорил Сантино.

— Не напоминай мне! — воскликнула Фрэнки. Ее лицо пылало от огорчения, когда они поднялись по ступеням и вошли в арку.

Войдя в огромный холл, украшенный мраморными колоннами и статуями в нишах, обескураженная грандиозностью обстановки, Фрэнки понизила голос до шепота:

— Послушай, я не могу в таком виде встретиться с твоими родителями!

Ее платье походило на измятую тряпку.

— Франческа… совершенно не имеет значения, как ты выгладишь, — сказал Сантино, скривив рот.

— Почему ты не предупредил, что тебя ждут родители?

— Они редко навещают меня. Но скандал, затеянный твоей матерью, похоже, расшевелил их.

— Послушай, разбирайся сам со своими родителями, — пробормотала Фрэнки. — Не стоит их впутывать во все это, пока я здесь.

— Это мое дело, — решительно заявил Сантино.

Маленькая женщина в элегантном черном платье стояла в дальнем конце холла, тревожно гладя на них. Она быстро и неразборчиво заговорила по-итальянски.

— Моя домоправительница, Лина. Я познакомлю вас позже. Сначала — родители, — сказал Сантино, распахивая дверь в огромный зал.

Во рту у Фрэнки пересохло, глаза устремились на маленькую черноволосую пожилую женщину, сидящую в бархатном кресле. Голубизна ее изысканного костюма прекрасно соответствовала цвету ее холодных глаз. «Устрашающая» — вот первое слово, которое пришло в голову Фрэнки. В следующее мгновение она увидела отца Сантино. Высокий, видный мужчина с совершенно седыми волосами стоял у окна. Он держал себя с той же непреклонной сдержанностью, что и его жена.

— Франческа… — пробормотал Сантино, — позволь представить тебя моим родителям… Соня и Альваро.

— Мне не требуется представление, — ледяным тоном осадила его Соня Витале. — Объяснись, Сантино! Как ты смел обесчестить нас этой вызывающей связью, которую обсуждают в прессе?

— Мы считали, что этот роман похоронен несколько лет назад, — вступил Альваро Витале.

— Я не говорил ничего подобного, — спокойным голосом возразил Сантино. — Франческа — моя жена, и я рассчитываю, что с ней будут обращаться с должным уважением.

Соня Витале презрительно осмотрела Фрэнки. Ее губы скривились, и она надменно отвернула свою царственно посаженную голову.

— Я никогда не приму эту женщину в своем доме.

— Тогда ты потеряешь меня, — решительно ответил Сантино. — Не думаю, что это будет слишком большой жертвой. В конце концов, ты видишь меня только раз в год, на Рождество.

Фрэнки бросила на Сантино изумленный взгляд, затем снова перевела его на Соню, потрясенная откровенной враждебностью, с которой пожилая женщина смотрела на своего сына.

— Ты не можешь не видеть, что этот брак совершенно неприемлем, — снова вступил Альваро Витале. — Я не намерен демонстрировать неуважение к твоей жене, но ты должен признать, что происхождение Франчески вряд ли позволяет ей занять место в нашей семье…

— Мы не королевский род, папа, — мрачно возразил Сантино.

— Я не буду переубеждать тебя, Сантино. Ты всегда только разочаровывал меня, — с безжалостным осуждением проговорила его мать. — Но ты предал память своего брата…

У себя за спиной Фрэнки чувствовала большое, мощное тело Сантино, напрягшееся, словно приготовившееся дать отпор. Фрэнки захотелось защитить его.

Мать продолжала осуждающе смотреть на сына.

— Я могла бы напомнить тебе, что ты всегда был тенью Рико, Сантино. Все, что некогда было его, становилось твоим. Честь требует, чтобы ты принес жертву в память о нем. Рико никогда бы не женился на женщине низкого происхождения. Он слишком гордился нашей родословной.

— Я не Рико и никогда не мог быть им, мама, — устало возразил Сантино. Соня Витале поднялась. — Как ты любишь произносить банальности, — отрезала она. — Тебе известно, как все мы мечтали, чтобы ты женился на Мелине, а ты посмеялся над нами. Только когда приведешь Мелину в качестве своей жены, я приму тебя снова… не раньше.

— Сантино… могу я поговорить с тобой с глазу на глаз? — промолвил отец, пытаясь скрыть свое напряжение. — Вы позволите, Франческа?

— Я подожду в машине, Альваро, — заявила Соня и величественно проследовала из зала с высоко поднятой головой.

Еще не понимая, что собирается сделать, Фрэнки поспешила за Соней.

— Почему вы не любите его? — решительно спросила она у пожилой женщины, и ее голос эхом разнесся по гулкому холлу.

Соня Витале, испуганно застыв на месте, оглянулась на Фрэнки через плечо.

— Прошу прощения? — пробормотала она с дрожью в голосе. — Сантино — мой сын. Конечно, я люблю его…

— Нет, не любите! — прервала ее Фрэнки, сверкая глазами. — Вы смотрите на него так, будто ненавидите и презираете его… вы намеренно стараетесь обидеть его… И я хочу знать почему. Сантино умный, заботливый и честный. Любая мать гордилась бы таким сыном…

Красивое лицо пожилой женщины побледнело, когда она медленно отвернулась от Фрэнки. Ошеломление и растерянность были видны в ее глазах.

— Как вы смеете… говорить подобные вещи?

Потрясенная своим поведением, Фрэнки застыла на месте и залилась краской стыда. Она даже не могла понять, что толкнуло ее на такой поступок. Откуда возникло это яростное желание защитить Сантино, Не ухудшила ли она и без того сложную ситуацию?

— Итак, мой сын женился на маленькой склочнице, которая дерется за него… словно волчица, защищающая детеныша. Но Сантино не поблагодарит вас за такое обращение со мной. — Соня надела перчатки, с яростью глядя на Фрэнки. — Он любит и почитает свою мать. Да, после весьма непристойных для леди откровений вашей матери в прессе я не без удивления осознала, что вы действительно любите моего сына… но вы лишь краткое увлечение в жизни Сантино, которое, к счастью, скоро пройдет.

Фрэнки вздрогнула от боли, а Соня уже перешла в наступление.

— Вы могли бы быть его любовницей, но не женой. Мы все смирились бы с этим, — продолжила Соня. — Но сейчас слишком поздно принимать такое решение. Когда Сантино устанет от вас, что неизбежно случится, и вернется к Мелине, вы поймете, что я права, но потеряете его навсегда.

Когда Соня ушла, Фрэнки бессильно прислонилась к колонне, прижав горячий, влажный лоб к холодному мрамору. Ее словно выпотрошили. Сейчас она намного умнее, чем та девочка, которой была некогда. Да, сейчас она более опытна, признавал внутренний голос, но невозможно отрицать, что в шестнадцать лет она сделала правильный выбор.

Боже мой, я действительно до сих пор люблю Сантино, в ужасе признала Фрэнки. Нет надежды выбросить его из головы. Он навсегда… в моем сердце, часть моей плоти. Исполненная робости, она вернулась в зал, который покинул старший Витале. Сантино, сжимая в загорелой руке бокал виски, стоял у окна, не замечая появления Фрэнки. Как могла она любить мужчину, способного безжалостно использовать ее тело для удовлетворения собственной похоти? Как могла она любить мужчину, который бессовестно воспользовался ее неопытностью?