Темные ветры империи

— Я и без твоего «спасибо» уеду.

— Уедешь. Но не очень далеко. Бор где-то рядом затаился. Я этого гада знаю. У меня с ним контры давно. То, что он женщин с детьми передо мной выставил, так хитрит. Это ты не знаешь, а я знаю! У него активных бойцов под три сотни. А что он тут показал? Где остальные? Вокруг! Ты на своей машине еще можешь уйти от него. Нет — он на штурм пойдет, сволочь. Ты сможешь его остановить?

Я прикинул. Три сотни. Плюс дети и женщины. Это же сколько на круг? Пять, семь сотен человек? Вряд ли сумею.

— Так, и чего ты мне предлагаешь? Прямо ему в лапы? Спасибо тебе!

— Я укажу дорогу. Проскочишь. И вообще возвращайся к себе. Ты такой здесь никому не нужен. Только один вред от тебя.

Нуда. Кое-кто с меня и пользу получил. Да еще как! Ох и стыдно же вспоминать про это.

— Если хочешь, чтобы я тебя попросил, то прошу. Уезжай. Прямо сейчас.

Он действительно просил. Впервые меня император просит. Пусть и местечковый. Не сказать, что меня это наполняет гордостью, но забавно. По меньшей мере, факт в биографии. Я представил себе, как я буду писать отчет, и испытал удовлетворение. Мои генералы такого точно не испытывали. Пусть даже Саня на Наполеона никак не тянет. Разве что ростом.

Я совсем не склонен принимать скоропалительные решения. Из моего опыта следует, чем больше на меня давят, тем крепче требуется подумать.

— Сначала обед, — твердо сказал я. — С тобой.

— Послушай…

— Обед! Я жрать хочу.

— Ну обед так обед. Только потом на себя пеняй.

— Разберусь.

В конце концов, у меня есть инструкции не только этого пресловутого Лося найти, но и разведать обстановку и вообще набрать побольше информации. По крайней мере, для этого мне стоит тут задержаться. Дальше видно будет. И не верил я, что Бор хочет устроить на меня охоту. Я ему не по зубам. И мустанг мой тоже. Хотя при известной хитрости и коварстве, особенно не имея представления о моем вооружении — почему нет? И танки одной шинелью брали, во всяком случае в кино, а уж бутылками с обыкновенным бензином и подавно. Всякие ямы, лесные завалы вполне способны меня остановить. Другое дело, что меня мало остановить. Я еще и огрызаться умею. Впрочем, по здравому рассуждению, моя машина какому-то там разбойнику не нужна хотя бы потому, что он ее водить не умеет. И, думаю, уже никто здесь. К тому же к ней тут нет топлива. И я сам ему, в общем-то, не очень нужен. А вот мое оружие и кое-что еще — это ему вполне может пригодиться. И даже очень.

Я почувствовал легкий озноб вдоль хребта. А ведь не только Бору. Но и Сане тоже. Вкупе с его сотником Илюшей. Тот знает не только про мой пистолет, про кое-что тоже. Знает и попробовал. Впрочем, с этим делом риск есть всегда. Даже в Москве, где у меня пытались отнять мой мобильник. Ничего у них не получилось, кроме того, что заработали две недели отдыха в отделении челюстно-лицевой хирургии, но из факта, как говорится, слов не выкинешь. Так что отнять что-либо у меня не так-то просто и, самое главное, не безболезненно.

Пока Саня отдавал распоряжения своему хлопцу, я рассматривал коллекцию императора. Старье, конечно, но видно, что за ним ухаживают. Ни пыли, ни ржавчины. Возможно, сохранились и кое-какие патроны. Вряд ли много; насколько известно, в первые годы тут стояла такая стрельба, только дым стоял. Народу, как водится, побили немерено. Оно ж у нас всегда так, когда брат на брата. С размахом и остервенением. Хотя, насколько мы знаем, больших запасов стрелкового оружия тут не наблюдалось. В том смысле, что не имелось стратегических запасов стрелкового оружия. Так, все больше по мелочам — милиция, ВОХР, до двух батальонов военных, привлеченных для охраны же и осуществления контрольно-пропускного режима на дорогах и еще кое-что из этой же серии. Танк Т-34 в этом списке не фигурировал и оттого еще больше занимал мое воображение. Честно говоря, он меня просто заинтриговал. Неужели его действительно сюда притащили? Ведь он, если мне не изменяет память, что-то около шестидесяти тонн весит. Это вам не семечки в кармане принести. Это, дорогие мои, танк.

Хлопец удалился, и я уже собрался было продолжить наши дипломатические разговоры, когда дверь в музей приоткрылась, кто-то заглянул — кто именно, мне не было видно, раздалось тоненькое «Пс-с!», и чей-то кривой палец сделал движение в том смысле, что «подь сюда». Я как истинный дипломат сделал вид, что рассматриваю пистолет Макарова с покореженной затворной рамкой, имеющей следы ремонта, скорее всего, неудачного. Ну не видел я никогда ПМ, что тут поделать!

— Сейчас я, — недовольно сказал император.

Дипломат кивнул, всем своим видом демонстрируя, что не возражает против того, чтобы вторая высокая договаривающая сторона на время удалилась. Может, по большой государственной нужде, откуда гостю знать. Нужда она ведь штука такая, перед ней все равны, и цари, и холопы.

Воспользовавшись отсутствием хозяина, я снял со стены охотничью вертикалку и переломил. Сам я не охотник в промысловом смысле этого слова, но оружие оно оружие и есть. Не берусь утверждать, но если кого интересует мое мнение, я склонен был считать, что ружьем недавно пользовались. Нет конечно же все вычищено, если не сказать вылизано, однако некое ощущение осталось. Или у меня уже глюки и я вижу то, чего на самом деле нет? Не знаю. Раньше за собой подобного не замечал. У меня вообще довольно адекватное восприятие действительности. Но вот только слабый запах пороха в стволе все еще оставался. Интересно девки пляшут, хоровод у них чудной, то бегут всем скопом в чащу, то раскинутся звездой.

Я повесил ружье на место. Из-за двери слышался чей-то быстрый и тихий говорок. Никак очередной дворцовый заговор образовался? Или покушение готовится? На всякий случай я занял уже знакомую позицию за печкой. Мало ли что.

Ну хорошо, если у них есть патроны, а почему бы им, собственно, и не быть, то где они и сколько?

Глава 4. ПРОФ

Он с детства был самым маленьким. И худым. И кривобоким. Да еще с огромной головой котлом. То есть не красавец. Что он понял слишком рано. К сожалению, много раньше, чем осознал, что не глупее остальных. А то и поумнее. Потому, наверное, что больше книжки читал, в то время как другие ребята в расшибон и заставу играли. Многие выросли силачами и писаными красавцами, только где они сейчас? Им мать родна земля сыра. А вот он жив. И процветает, если не считать некоторых отдельных мелочей, с которыми давно почти смирился. А в последнее время он вообще при Сане, его книгами заведует и еще кое-чем.

Появление в городе человека с Большой земли привело его в трепет, который, если верить писаному слову, называют священным. Он должен был с пришлым обязательно поговорить. Просто невероятно как обязательно! Поэтому, когда узнал, что Саня решил пришельца — уже знал, что зовут его Попов, — отправить отсюда, пришел в невероятное возбуждение и почти впал в отчаяние, поскольку знал характер своего бывшего ученика. Нрав у того упрямый. Если что уже решил — палкой надо перешибать. Палкой и без жалости.

Правда, теперь, с годами, став императором, кстати, с его, Профа, подачи, Саня научился понемногу прислушиваться к людям. А как иначе? На его посту без хорошего слуха никак нельзя, пропадешь. И люди вместе с тобой. Прямо в пучину вместе с вожаком и того, вниз головой и кверху пятками. И упокойный помин на твоем названии. Был, дескать, такой, да не стало боле. Овин лишь его стоит. Сгоревший. Сколько такого-то видывали? Не счесть. Хотя в «Ежедневнике» все про то записано его собственной рукой. Как положено.

Особенно он возбудился, когда понял, что с Саней переговорить до того, как он чужого отсюда наладит, не удастся. То злодей Бор этот черноголовый заявился, то с Поповым заперся. Как оказалось, Илья, пьяный до изумления, буйствует на стене и толку от него никакого. Матвей тоже куда-то пропал, поди парней своих гоняет. И кадет, что в этот день был при государе, отказался, мотая башкой, донести до императора просьбу уродца. И тогда Проф, презрев все приличия, сунулся под дверь представительской, потея и подрагивая от нетерпения; нужно было найти способ переубедить Саню, вот только соваться к нему на глазах у чужого было чревато. Император в общественных делах спуску не давал никому, потому что положение обязывает. Если обыденно с ним, в общем, без большого труда можно было договориться, то на людях император просто зверел. И не понять — картинно, то есть с наигрышем, или в самом деле чувства захлестывали. Многим сильно доставалось.