Страница 15 из 80
– Кто-то идет, – прошептала экономка. Потянув Кэти за платье, она подтащила ее к крайнему окну и спрятала за длинной тяжелой шторой. – Сядь на подоконник и замри, – приказала она.
Кэти, быстро ориентирующаяся в моменты опасности, влезла на подоконник, подтянула под себя ноги и затаилась.
За шторами было темно. После ярко освещенной галереи мрак показался Кэти непривычным. Выглянув в окно, она увидела луну, поднявшуюся над облаками. Она знала, что миссис Дэвис все еще стоит возле шторы. Через мгновение она услышала мужской голос, в котором узнала голос мистера Роджера.
– А, вот вы где, миссис Дэвис! Я как раз собирался вас искать. Мисс Терезе нездоровится. Она, должно быть, съела что-то не то. Если у вас есть свободная минутка, загляните к ней…
Миссис Дэвис что-то сказала в ответ, но Кэти не разобрала слов, потому что голос экономки доносился теперь издалека, из чего она заключила, что та больше не стоит возле шторы. Потом голос стих, и Кэти поняла, что миссис Дэвис ушла вместе с мистером Роджером.
Подождав несколько минут, Кэти осторожно высвободила из-под себя ноги и села на корточки, стараясь не касаться коленями штор. Она надеялась, что миссис Дэвис вернется поскорее и поможет ей выбраться отсюда. Усталость все сильнее и сильнее овладевала ею, а сидеть на корточках было очень неудобно, но Кэти больше не решалась менять позу, боясь потревожить шторы. Если кто-то заметит, что она здесь, быть беде. Другое дело, если бы она была одной из горничных, – тогда она могла бы спокойно пройти через галерею к зеленой двери, и не случилось бы ничего страшного, если бы она встретила на своем пути кого-нибудь из гостей или даже хозяина или хозяйку. Горничным позволено находиться в любое время в любой части дома, и одеты они соответствующим образом. Но она, в грязном платье и фартуке, в измятом чепчике, не имела права быть здесь даже в обычные дни, уж тем более в вечер бала.
Минуты тянулись медленно и казались Кэти часами, а миссис Дэвис все не возвращалась. Оркестр внизу продолжал играть, значит, танцы еще не закончились. С опаской Кэти просунула палец между шторами и выглянула наружу. Галерея была пуста. Набравшись храбрости, она осторожно слезла с подоконника и, прижимаясь к стене, сделала несколько неуверенных шагов, потом пошла быстрее… Она уже почти добралась до последнего окна, когда вдруг музыка смолкла. В ту же секунду дверь на противоположном конце галереи открылась, и с лестницы, ведущей в зал, донесся шум голосов. Кэти вжалась в стену. Чтобы добраться до зеленой двери, она должна пробежать мимо лестницы, и тогда ее заметят. Куда ей деваться?
В течение нескольких мгновений она стояла неподвижно, окаменев от страха, потом с проворностью ящерицы скользнула за штору ближайшего окна. Она едва успела влезть на подоконник и затаиться там, на четвереньках, когда в двух шагах от себя услышала голос хозяина.
Хозяин с кем-то разговаривал и добродушно смеялся. Он стоял так близко, что Кэти казалось, он кричит ей в ухо. Потом к голосу хозяина прибавилось несколько женских голосов и шуршание кринолинов. Дамы, по всей видимости, прохаживались по галерее. Чувствуя, что больше не в силах стоять на четвереньках, Кэти затаила дыхание и, стараясь не производить шума, легла на бок и подложила руку под голову. Так она и осталась лежать на подоконнике, боясь пошевелиться.
Подоконник был недостаточно длинным, для того чтобы она могла вытянуться на нем во весь рост, но он был широк, что позволяло Кэти согнуть ноги, не касаясь коленями штор. Пока она не двигается, никто ее не заметит, а когда снова заиграет музыка, и они уйдут танцевать, она сможет прошмыгнуть к зеленой двери.
Музыка заиграла, но гул голосов не стих. Из всех голосов ее внимание привлекал звучный голос хозяина. Хозяин все говорил и говорил, пока его голос не слился с музыкой. Музыка была теперь совсем тихой, медленной и тихой. Она звучала успокаивающе и приятно. Потом музыка стала еще тише, угасла где-то вдали… Кэти и не заметила, как уснула.
Прошло минут десять, прежде чем галерея опустела и гости вернулись в зал. Миссис Дэвис подбежала к окну возле балюстрады – и обнаружила, что Кэти на подоконнике нет. Она с облегчением вздохнула, похвалив про себя сообразительность Кэти, которая, конечно, улучила минутку, когда никого не было поблизости, и выскользнула с галереи.
Еще через полчаса бал закончился. Гости разъезжались, повсюду звучали прощания, поздравления счастливой паре и похвалы хозяевам, которые устроили такой замечательный праздник. Последними уезжали Тэлфорды. Джеймс Тэлфорд крепко пожал руку Джорджу Розье и с подчеркнутой вежливостью сказал:
– Я надеюсь, что сумею осуществить сделку, которую мы с вами наметили на будущий месяц, так же успешно, как вы организовали этот прием.
– О, я не сомневаюсь, что вы превзойдете меня во всем, за что бы вы не взялись, – ответил Джордж Розье, сердечно улыбаясь высокому седовласому мужчине. И он, в самом деле, не сомневался в этом.
Тем временем в другом конце вестибюля Агнес Розье обнимала миссис Тэлфорд с такой нежностью, словно они были сестрами. А когда она прощалась со своей будущей невесткой, то казалось, что она с трудом сдерживает слезы радости и умиления. Затем она грациозным жестом подтолкнула смутившуюся девушку к сыну, и Бернард проводил свою будущую жену к выходу и подсадил в экипаж. Тут же он проворно развернулся и помог сесть в экипаж ее матери, учтиво поклонился ее отцу и, в заключение, галантно склонился над рукой невесты.
Он дождался, когда экипаж скрылся за поворотом подъездной аллеи, прежде чем вернуться в дом. Медленно пройдя через вестибюль, он пересек зал и взглянул на беседующих отца и Роджера, потом посмотрел на мать, стоящую в дверях маленькой гостиной. Когда он направился к матери, отец и брат последовали за ним.
Войдя в гостиную и притворив за собой дверь, все четверо переглянулись. Агнес заговорила первой.
– Ну, что ты об этом скажешь? – спросила она, глядя на Бернарда.
– Ты имеешь в виду прием?
Она нетерпеливо кивнула.
– О, прием прошел превосходно!
– Ты думаешь, это их впечатлило?
– Кто может знать? Он такой сдержанный, по нему не поймешь.
– Ты прав.
Джордж Розье оперся рукой о каминную полку и посмотрел на тлеющие угли.
– С такими, как Тэлфорд, никогда не поймешь, что они думают на самом деле, – глубокомысленно изрек он. – Но на него, конечно, мы произвели хорошее впечатление. Все было устроено со вкусом, не было ничего нарочитого… Ты как думаешь? – он повернулся к своему младшему сыну, адресовывая этот вопрос ему.
Роджер задумчиво теребил перламутровые пуговицы своего сюртука.
– По-моему, все прошло великолепно и еда была восхитительна, – вежливо ответил он, думая тем временем, что сегодняшний прием – явная показуха, больших излишеств, представить себе невозможно.
– Хорошо, хорошо, – удовлетворенно пробормотал Джордж Розье, снова обращая свой взгляд на угли в камине.
Агнес Розье глубоко вздохнула.
– Я должна не забыть сказать завтра миссис Дэвис, чтоб она похвалила кухарку. Ну что ж, – она медленным шагом направилась к двери, – с делами на сегодня покончено, поэтому, если вы мне позволите, я удалюсь на покой.
Ее муж словно и не услышал этих слов, даже не удостоил ее взглядом, но сыновья по очереди подошли к ней и поцеловали в щеку, Роджер распахнул перед матерью дверь, Она уже собиралась выйти, когда Джордж Розье отвернулся от камина и посмотрел на нее.
– А что случилось с Терезой? – спросил он. – Куда она исчезла в середине вечера?
Агнес обернулась с порога.
– Я не имею ни малейшего представления, что с ней случилось, и, если хочешь знать, мне это совершенно безразлично, – бросила она через плечо.
– Она неважно себя почувствовала и ушла к себе, – пояснил Роджер. – Я думаю, это из-за еды, может из-за омара. Она никогда не переваривала омара.
Агнес посмотрела на Роджера, но ничего не сказала и, повернувшись, вышла из комнаты. Пока она шла через зал к лестнице, ее роскошное платье развевалось сзади нее, как павлиний хвост.