Страница 11 из 80
– Постарайся побольше спать, – сказала Кэти.
– Постараюсь, Кэти, – ответил Джо. – До встречи.
– До встречи, Джо.
Потом она обвила руками шею отца и поцеловала его в щеку. Отец в течение нескольких секунд не выпускал ее из объятий, крепко прижимая к себе. После отца настала очередь матери. Мать не обняла ее, пока они не дошли до самого порога, и только на пороге заключила ее в объятия. Потом, мягко отстранив дочь, Кэтрин провела кончиками пальцев по ее лицу, поправила ее шляпку и сказала на прощание:
– Будь хорошей девочкой, Кэти, и слушайся миссис Дэвис.
– Да, ма. Я обязательно буду ее слушаться. До встречи, мои родные.
– До встречи, Кэти, – ответили ей все, за исключением деда, с которым она пока не прощалась, потому что Вильям всегда проходил вместе с ней первую милю пути.
Когда они с дедом дошли до последнего ряда коттеджей, Кэти обернулась и помахала рукой отцу, матери, брату и сестре, глядящим ей вслед с порога, и те помахали в ответ. А когда они были уже на торфяном поле, она еще раз обернулась и махнула рукой, прежде чем коттедж Малхолландов скрылся из виду. Потом она и дед продолжали свой путь вдвоем.
Эти минуты, когда он шел вместе с внучкой через поля, были для Вильяма самыми важными минутами из всего дня, проведенного с ней. Он всегда провожал Кэти на обратном пути, с тех самых пор, как она еще одиннадцатилетним ребенком поступила работать к Розье. В любую погоду – в дождь, в мороз, в ненастье – старик проделывал вместе с девочкой первую часть пути, а потом еще долго смотрел ей вслед, стоя на вершине холма, где они обычно расставались.
Вильям не был таким богобоязненным человеком, как его зять, он не ходил ни в церковь, ни в часовню, не читал Библию – но не проходило и дня без того, чтобы он не поблагодарил Бога за то, что Он послал ему внучку. Он благодарил Всевышнего за свет и радость, которые пришли в его жизнь с рождением Кэти. Внучка скрасила его унылую, беспомощную старость. Внучка помогла ему забыть обо всех пережитых горестях.
Одиннадцать лет назад Вильям потерял ногу во время аварии на Хеббурнской шахте. Это случилось вскоре после того, как начали использовать лампу безопасности Дэйви. Лампа, которая должна была значительно облегчить труд шахтеров, вызывала у рабочих почти благоговейное чувство, и такое же чувство она вызывала у хозяев шахты. Они считали, что с лампой отпадают все проблемы, поэтому с ее появлением техникой безопасности стали пренебрегать в большей степени, чем прежде. Даже жизненно важные вентиляционные отверстия не всегда продувались – к чему лишние затраты, когда есть чудо-лампа? В результате на шахте повысилась концентрация взрывоопасных газов, а нарастающий натиск воды из-под земли и спровоцировал взрыв. Во время взрыва погиб тридцать один человек, а многие остались покалеченными на всю жизнь. Вильяма до сих пор мучили по ночам кошмары, в которых он задыхался, беспомощно лежа среди изувеченных окровавленных тел. На самом деле, когда случилась авария, он не видел ни трупов, ни крови, потому что в шахте царила кромешная тьма, но он чувствовал их вокруг себя, и это страшное ощущение снова возвращалось к нему чуть ли не каждую ночь. Но днем, когда рядом была внучка – его веселая, разговорчивая, приветливая Кэти, Вильям забывал о своих ночных ужасах, и тьма рассеивалась, мир озарялся светом.
Дед и внучка добрались до вершины холма, и Кэти, заметив, что Вильям задыхается после трудного подъема, сказала:
– Тебе не надо было идти со мной так далеко, дедушка.
– Пустяки. – Старик горделиво вскинул голову. – Если бы я мог видеть сквозь холм, я бы отпустил тебя одну и раньше. Зато отсюда я смогу наблюдать за тобой, пока ты не дойдешь до самой усадьбы.
– Но ведь сейчас еще светло. Разве кто-то может напасть на меня средь бела дня? Другое дело зимой, когда темнеет рано, – сказала Кэти, которая темными зимними вечерами мчалась бегом всю дорогу от холма до усадьбы.
Вильям устало опустился на землю, и Кэти присела рядом с ним. Не спеша она расстегнула перед платья, достала из-под нижней рубашки кошелек и, вынув из него три пенса, протянула их деду.
– Нет, нет, я ни за что не возьму твои деньги. Ни за что, – решительно запротестовал тот, отталкивая ее руку.
– Ну, пожалуйста, дедушка, возьми. Ты сможешь пойти в таверну и выпить пива на эти деньги…
– Нет, дорогая, нет. Что тогда останется тебе? Всего три пенса. Получается, ты работаешь целый месяц за три пенса?
– А вот и нет! – возмутилась Кэти. – Я получаю не три пенса, а четыре шиллинга в месяц, и ты прекрасно это знаешь.
– Да, знаю. – Лицо старика было угрюмым. – И эти четыре шиллинга уходят на мое содержание.
Кэти посмотрела на деда широко раскрытыми глазами, открыла было рот, собираясь ему возразить, но, не найдя подходящих слов, плотно сжала губы. Через некоторое время она сказала:
– Не говори глупостей, дедушка. Я всегда отдаю деньги маме. При чем же здесь ты?
– Да, да, – Вильям медленно качал головой. – Я знаю, что ты отдаешь деньги маме. Но твоих трех пенсов я все равно не возьму.
– Какой ты все-таки упрямый! – не выдержала Кэти. – Знаешь, что я сделаю? Смотри! – Она положила монетки на траву между ними. – Если ты их не возьмешь, эти деньги будут лежать здесь, пока не заржавеют.
Дед посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей, а Кэти весело улыбнулась ему в ответ. В этот момент оба услышали приближающиеся шаги. Они одновременно обернулись на звук и посмотрели вниз. По дороге шел мужчина.
– Это Бантинг, – сказал Вильям, понизив голос.
Кэти отвернулась от дороги и посмотрела на деда.
– Ладно, дедушка, я лучше пойду.
– Нет, подожди. Пусть он сначала пройдет. Я не хочу, чтобы он к тебе подходил.
Марк Бантинг работал на шахте контролером-весовщиком. В его обязанности входило проверять качество угля, доставляемого шахтерами наверх. В его власти было урезать вдвое количество добытого угля, засчитывающееся шахтеру, если в семисотпудовой корзине не хватало двух или трех пудов. Таким образом, отнятая у шахтера половина доставалась хозяевам бесплатно. То же наказание применялось, если в корзине среди угля находили несколько камней, и человек, добывающий уголь при тусклом свете свечи, получал вдвое меньше денег. Все контролеры-весовщики работали на комиссионной основе, поэтому они были заинтересованы в том, чтобы забраковать как можно больше корзин.
Марк Бантинг был коренастым мужчиной с темными кустистыми бровями, нависающими над глубоко посаженными глазами. Лицо его было полным, а губы тонкими. Как большинство людей его профессии, Бантинг был одинок. Рабочие ненавидели Бантинга, а хозяева, зная о его мошенничествах, презирали, хоть такой работник и был им удобен. Бантинг жил в полумиле от деревни, не в вонючем тесном коттедже, а в просторном добротном доме с двумя комнатами на нижнем этаже и двумя на верхнем, который был предоставлен ему его работодателями. Дом был окружен садом, а в саду сидела на цепи большая злая собака. Бантинг постоянно нуждался в защите, к тому же он должен был знать заранее о приближении визитеров. Собака, правда, не всегда могла защитить его от нападений, о чем свидетельствовал длинный шрам, пересекающий его щеку от скулы до подбородка. Впрочем, случалось и такое, что весовщиков находили в канавах с размозженными черепами.
– Неплохой сегодня день. – Бантинг поднялся на холм и остановился в ярде от того места, где сидели Вильям и Кэти.
Прошло несколько секунд, прежде чем старик ответил.
– Неплохой, – сказал он, не поднимая глаз.
Кэти с любопытством покосилась на Бантинга, о котором она так много слышала, но которого видела впервые. Она заметила, что его одежда разительно отличается от тряпья, в которое одевались жители шахтерского поселка. Бантинг был одет в добротный элегантный костюм, в отличие от шахтеров, он носил пиджак и галстук. Своим внешним видом этот человек напоминал Кэти хозяина и его сыновей, но отличался от них манерой говорить. Голос Бантинга был груб и звучал резко.