Страница 8 из 51
Теперь этот агент был вполне подготовлен, чтобы сойти за французского путешествующего коммерсанта, но это еще не все. Он должен был помнить, что родился в Марселе, получил там образование и отлично знаком с улицами и магазинами города. Когда он изучил и эту сторону дела, оставалось проинструктировать его в следующем отношении: какую работу ему предстоит выполнять на территории противника, с кем он сможет установить связь и как будет передавать информацию в Англию. Все данные он должен был учить наизусть, так как записывать их запрещалось.
После этого агент был готов к курсу физической подготовки, подобного тому, который проходят в разведывательно-диверсионных отрядах. Физическая подготовка проводилась в парашютной школе в Рингуэе, начальником которой с октября 1940 года был полковник авиации Морис Ньюнхэм. В первую мировую войну он был летчиком, затем стал директором крупной мидлендской фирмы, производящей моторы, а перед самой войной вступил в так называемый «добровольческий резерв». Когда его направили в рингуэйский «цирк», ему было сорок четыре года, но возраст не помешал учиться прыгать. Он прыгнул тридцать один раз, причем в последний раз его парашют не раскрылся во время. Он сломал ногу и получил другие повреждения.
Недалеко от Рингуэя находилось небольшое озеро, совершенно скрытое деревьями. Здесь тренировались в прыжках на воду. Для разведчиков совершенно необходимые упражнения — ведь многим из них предстояло спускаться с парашютами в воду вдали от берега и ждать, пока их не подберут лодки или рыболовные суда маки. Среди нескольких тысяч тайных агентов и офицеров корпуса разведывательной службы, которые прошли обучение в Рингуэе, было около ста женщин.
Рингуэй может гордиться своими питомцами, особенно такими, как подполковник авиации Томас и король диверсантов Христофор Берни. Теперь можно коротко рассказать об этих людях. Томас получил «Крест Георга» за свою работу в Германии, куда его выбросили с парашютом. Берни восемнадцать месяцев провел в одиночном заключении в тюрьме парижского гестапо, а затем пятнадцать месяцев в Бухенвальде.
Но, вероятно, самый блестящий успех выпал на долю агента английской разведки доктора Ганса Шульца — под таким именем он работал в Германии. Он стал преподавателем английского языка в альтонской нацистской шпионской школе близ Гамбурга, получив эту работу благодаря своему диплому об окончании Оксфордского университета и хорошей рекомендации нескольких видный членов нацистской партии. Он обучал курсантов английской разговорной речи и рассказал о привычках и обычаях английского народа. Каждому курсанту школы он давал совет о том, как можно прожить в Англии в безопасности: агент открывает в банке счет, чтобы положить английские деньги, полученные еще в Германии. Шульц добавлял, что англичане для предупреждения обмана в случае утери сберкнижки; во время заполнения бланка обычно прибавляют к своим фамилиям короткое шифрованное слово. Впоследствии было схвачено по меньшей мере два немецких агента (один из них бельгийский квислинговец, выдававший себя за эмигранта), когда почтовые служащие сообщили в Скотланд Ярд о странном требовании одного клиента: каждый раз, когда он брал деньги, он настаивал на прибавлении к своей фамилии шифрованного слова. Шульц был английским агентом, и его маленький обман с шифрованным словом был придуман в Уайтхолле перед самой войной.
В немецких промышленных, правительственных и военных кругах было немало английских агентов. Некоторые из них имели офицерские звания. Капитан 3 ранга Стефан Кингхолл рассказал забавную историю.
После падения Франции одна пожилая американка решила остаться в оккупированной зоне страны со своей дочерью, которая была замужем за французом. В конце 1941 года к ней на квартиру были поставлены два немецких офицера. Она поняла, что, оставшись во Франции по своей доброй воле, не может жаловаться. Почти три года прожила она в одном доме с этими двумя немцами, разговаривая с ними только в тех случаях, когда этого нельзя было избежать. Немецкие офицеры вели себя необычайно корректно. В июле 1944 года пришел приказ об эвакуации, и служанка этой старой женщины принесла от офицеров записку, в которой говорилось, что они хотели бы видеть ее. Она вышла к ним, и они чопорно поблагодарили ее за то, как она выполняла обязанности хозяйки, по их мнению, чрезвычайно неприятные. Она коротко ответила, что чем скорее они уедут, тем ей будет приятнее. «Они прищелкнули каблуками, поклонились и протянули мне небольшой ящичек», — рассказывала женщина. «Мы все же просили бы вас принять в знак нашей благодарности, — сказал один офицеров, — но только, ради бога, не открывайте его раньше чем через сутки».
Офицеры уехали. Американка и ее служанка недоумевали: уж не ловушка ли этот ящичек? Они все-таки исполнили желание немцев и в назначенное время открыли ящичек и обнаружили в нём небольшой серебряный портсигар с карточкой внутри, на которой было написано: «С искренней благодарностью от двух сотрудников английской Секретной службы».
«Вчера, когда бомбардировщики «Спитфайр» совершили налет на стартовые площадки для запуска ракет в Голландии, одним из объектов оказалось хранилище управляемых снарядов «Фау-2», находившееся между двумя госпиталями».
«Близ Кёльна, за Дейцем, было уничтожена несколько поездов, груженных военными материалами для фронта…»
«Четыре дня бездействовало несколько больших предприятий акционерного общества «Фарбениндустри» в Лейне. Это объясняют недостатком сырья…».
Во время войны мы так привыкли читать подобные сообщения, что немногие задумывались над тем, как узнали об этом хранилище оружия, о времени следования поездов через Дейц, о бездействии части завода синтетической нефти. Даже современная фоторазведка не может предоставить подобных данных. Они складывались из сотен сведений тайных агентов, работавших в Германии и присылавших свои сведения в Уайтхолл. Зачастую эти сведения, сами по себе неинтересные, служили ценным материалом для экспертов разведывательных органов вооруженных сил и для министерства экономической войны. Например, колонка цифр, фиксировавших изменение железнодорожного расписания в Германии, свидетельствовала о нарушении работы железнодорожного транспорта в результате успешного налета авиации или диверсионного акта.
Конечно, самая опасная работа велась в Германии. Не все поставщики разведывательных сведений были англичанами или представителями союзных стран. Много немцев — мужчин и женщин — боролось против нацистского режима. Это подтверждалось случайно доходившими до нас сообщениями о немцах, казненных государствами оси за измену национал-социалистскому государству. Время от времени Гиммлер публиковал материалы судебных процессов по делу о шпионах с целью запугать разведчиков, работающих в Германии. Но все подробности о деятельности агентов союзников обычно сводились к короткой фразе: «Шпионаж в пользу противника…».
О деятельности английских женщин-агентов и диверсантов, которая подчас стоила им жизни, никогда не будет рассказано подробно. Некоторые поразительные случаи стали известны. Например, случай с госпожой Одеттой Сэнсом, тридцатичетырехлетней привлекательной француженкой, женой англичанина и матерью трех хорошеньких девочек. Сейчас это единственная женщина, награжденная «Крестом Георга». Она спустилась с парашютом во Франции и, когда ее схватило гестапо, выдержала дьявольские пытки (немцы один за другим сорвали у нее почти все ногти на пальцах ног), но не выдала своего товарища, агента-парашютиста капитана Питера Черчилля.
До конца войны люди не знали, что женщины-разведчицы спускались с парашютами в Европе. После войны мир был потрясен свидетельскими показаниями английскому военному трибуналу, судившему двенадцать эсэсовцев. Эти эсэсовцы живьем сожгли четырех англичанок в концлагере в Натцвейлере.
Одной из них была двадцативосьмилетняя Диана Рауден, которая после падения Франции осталась на юге страны, где жила вместе со своими родителями. Через Испанию и Португалию бежала в Англию, в июле 1941 года вступила в женский вспомогательный корпус военно-воздушных сил и изъявила желание работать в разведке. После тренировки ее выбросили с парашютом в районе Дижона, где она связалась группой маки. Гестапо схватило ее и отправило в Натцвейлер. Там ее бросили в кремационную печь, причем лагерный врач лично наблюдал за сожжением.