Страница 22 из 28
— Если тут и было логово Потрошителя, — сказал я, — он сбежал!
— И уж конечно, навсегда!
— Может, по его следу идет Лестрейд, — предположил я.
— Держу пари, что нет! Лестрейд плутает на других дорогах.
Потрошитель так спешил унести ноги, что оставил комнату в состоянии полного хаоса. Пока я искал слова, чтобы смягчить разочарование Холмса, он коснулся моей руки:
— Если вы сомневаетесь, Ватсон, что маньяк выходил на охоту из этой берлоги, посмотрите вон туда.
Я глянул, куда он указывал, и увидел… кошмарный трофей — грудь, отрезанную у трупа, который лежит теперь в морге на Монтегю-стрит.
Я достаточно навидался и смертей, и насилия. Я не испытывал ни жара возмущения, ни гнева. Во мне был только холодный ужас, и желудок свело спазмой.
— Мне надо выйти, Холмс. Подожду вас внизу.
— И мне нет смысла оставаться здесь. Надо лишь быстро осмотреться, нет ли чего достойного внимания. Впрочем, наш зверь хитер. Он не оставляет по себе следов.
В этот момент — может, потому, что я судорожно искал, чем бы отвлечься, — я вспомнил о послании.
— Кстати, Холмс. Сегодня днем посыльный принес на Бейкер-стрит записку от вашего брата Майкрофта. Я был так возбужден, что и забыл о ней.
Если я рассчитывал на его благодарность, то меня постигло разочарование. Прочитав записку, Холмс холодно посмотрел на меня:
— Желательно ли вам узнать, что пишет Майкрофт?
— Конечно желательно.
— Записка гласит:
Дорогой Шерлок. До меня дошла кое-какая информация. Каким образом, объясню позже. Она может представлять определенную ценность. Человек по имени Макс Клейн является владельцем неприглядного заведения в Уайтчепеле, именуемого «Ангел и корона». Приобрел он его совсем недавно, а точнее, четыре месяца назад.
Я был слишком расстроен, чтобы уловить, откуда дует ветер. Приходится честно признать, что многие мои промахи объясняются лишь моей бездонной глупостью. Во всяком случае, я поторопился сказать:
— А, да, действительно. Я знал об этом. Мне рассказала та девушка в «Ангеле и короне».
— В самом деле? — со зловещим спокойствием осведомился Холмс.
— Этот Клейн — опасная личность. Я убедился, как мало ему потребовалось времени, чтобы подавить дебош в зародыше.
Холмс взорвался, потрясая кулаками:
— Боже милостивый! С какими идиотами мне приходится иметь дело!
Этот неожиданный ураган эмоций поразил меня до глубины души. Я открыл рот и робко промямлил:
— Холмс, я не понимаю…
— Значит, вы безнадежны, Ватсон! Первое: у вас была информация, которая помогла бы мне разрешить это дело, а вы по глупости держали ее при себе. Второе: вы забыли передать мне записку, которая содержала этот же важнейший факт. Ватсон, Ватсон! На чьей вы стороне?
Если я и раньше был расстроен, то сейчас окончательно потерял почву под ногами. Я был не в силах протестовать; о защите своего достоинства не могло быть и речи.
Но Холмс никогда не умел долго лелеять возмущение.
— В «Ангел и корону», Ватсон! — распорядился он, направляясь к лестнице. — Нет, первым делом в морг! Мы представим этому мерзавцу образец его работы!
Эллери слышит голос из прошлого
Ожил дверной звонок.
Эллери захлопнул рукопись. Опять этот алкоголик и болтун. Он прикинул, что именно ему скажет, виновато поглядел на пишущую машинку, вышел в холл и открыл дверь.
Но за ней стоял не Грант Эймс, а посыльный из «Вестерн юнион». Эллери торопливо расписался на квитанции и прочел телеграмму без подписи.
«РАДИ БОГА ВКЛЮЧИ СВОЙ ТЕЛЕФОН ЗПТ Я ПРОСТО СХОЖУ С УМА ВОСКЛ».
— Ответа не будет, — сказал Эллери.
Дав курьеру на чай, он без промедления подчинился приказу инспектора. Что-то бормоча себе под нос, он заодно включил электробритву, она зажужжала и принялась уничтожать его щетину. Если он хочет поговорить, подумал Эллери, значит, еще сидит на Бермудах. Удержать бы его там еще хоть на недельку…
Зазвонил вернувшийся к жизни телефон. Эллери выключил бритву и снял трубку. Добрый старый папа.
Но на том конце оказался не добрый старый папа. Он услышал дрожащий голос старой леди. Очень старой леди.
— Мистер Квин?
— Да?
— Я надеялась получить от вас известие.
— Примите мои извинения, — сказал Эллери. — Я собирался позвонить вам, но рукопись доктора Ватсона застала меня в самое неподходящее время. Я по уши занят собственной работой.
— Прошу прощения.
— Поверьте, это я должен просить у вас прощения.
— То есть вы еще не читали?..
— Наоборот. Рукопись была для меня таким искушением, что я не смог сопротивляться, пусть даже сроки поджимают. Пришлось взять себя в ежовые рукавицы. Осталось еще три главы.
— Может быть, мистер Квин, поскольку ваше время так ограничено, мне следует подождать, пока вы закончите свою работу.
— Нет… прошу вас. Свои проблемы я уже решил. И ждал этого разговора.
В голосе появилась улыбка.
— Мне ведь нет необходимости упоминать, что я, как всегда, уже сделала заказ на ваш новый детектив? Или вы любите комплименты? Надеюсь, что нет.
— Вы очень любезны.
В четком тихом ее голосе чувствовалась напряженная сдержанность, Эллери просто физически ее ощущал — может быть, потому, что именно этого и ожидал. Да, старая дама была на пределе.
— Очевидно, вас беспокоит вопрос подлинности рукописи, мистер Квин?
— Честно говоря, сначала, когда Грант принес ее мне, я подумал, что это подделка. Но скоро изменил свое мнение.
— Должно быть, вы сочли мой способ доставки довольно экстравагантным.
— Нет — после того, как прочитал вводную главу, — заверил Эллери. — И я все понял.
Старческий голос дрогнул:
— Мистер Квин, он ничего такого не совершал. Это не он Потрошитель!
Эллери попытался успокоить собеседницу:
— Прошло так много лет. Неужели вас это в самом деле волнует?
— Волнует? Да, волнует! Несправедливость всегда помнится. Время меняет многое — но только не это!
Эллери напомнил ей, что еще не дочитал рукопись.
— Но вы ведь все поняли!
— Я догадываюсь, куда клонит автор.
— Так и будет — до самого конца. Но это неправда, мистер Квин. В тот раз Шерлок Холмс ошибся. Не стоит осуждать доктора Ватсона. Он просто записывал ход дела — как ему рассказывал мистер Холмс. Но мистер Холмс заблуждался, и в результате — огромная несправедливость.
— Но рукопись никогда не публиковалась…
— Откровенно говоря, это не имеет большого значения. Вердикт вынесен. Осталось несмываемое пятно.
— Но что я могу сделать? Никому не под силу изменить вчерашний день.
— Эта рукопись — все, что у меня есть, сэр! Рукопись и эта чудовищная ложь! Шерлок Холмс отнюдь не был непогрешим. Кого можно считать таковым? Господь Бог оставил непогрешимость для самого себя. Где-то в рукописи должна скрываться истина, мистер Квин. И я заклинаю вас — найдите ее.
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Благодарю вас, молодой человек. Огромное спасибо.
Эллери осторожно положил трубку и уставился на нее. Грустное открытие. Он нормальный хороший человек, живет себе тихо, безукоризненно делает свое дело и любит отца… И за что ему такую свинью подложили?
Чума на голову Джона Ватсона, д-ра мед., и всех его поклонников (а разве он сам не принадлежит к их числу?). Он вспомнил дрожащий голос старой дамы, глубоко вздохнул и опять сел за рукопись Ватсона.