Страница 6 из 64
В отряд к Медведеву Кузнецов был заброшен 25 августа 1942 года. В целях конспирации бойцам отряда он был представлен как Грачев Николай Васильевич. Первое время пребывания в лесу Кузнецов продолжал усиленно готовиться к той трудной и сложной роли, которую ему предстояло сыграть в Ровно. Вот что рассказал об этом периоде С. Т. Стехов:
«В отряде Николай Иванович быстро научился разговаривать на польском и украинском языках. В своих действиях Кузнецов всегда был исключительно собранным, все проверял. Поражала его способность внутренне сосредоточиваться, не упускать ничего из происходящего вокруг. Часто один уходил в лес. На вопрос, зачем он это делает, Кузнецов отвечал, что в лесу, наедине, он мысленно представляет все возможные ситуации, которые могут возникнуть при общении с немцами в городе, и тут же ищет на них ответ…
В быту он с немецкой пунктуальностью следил за своим внешним видом: всегда был аккуратным, подтянутым. Ходил легко и стройно. При себе имел изящный несессер с набором всех необходимых принадлежностей для утреннего туалета».
Когда Кузнецов решил, что уже готов к выходу в город, неожиданно обнаружилось одно непредвиденное обстоятельство: во сне он иногда разговаривал, и, конечно, по-русски. Это могло выдать его. Перед разведчиком встала новая нелегкая задача — заставить себя и во сне думать и разговапивать по-немецки. Для этого Николай Иванович приказал дежурным ночью будить его через каждые 20–30 минут, чтобы приучиться глубоко не засыпать.
В конце октября 1942 года Кузнецов в форме немецкого офицера впервые появился на улицах Ровно с документами на имя Пауля Вильгельма Зиберта, обер-лейтенанта 230-го пехотного полка 76-й пехотной дивизии, заслуженного фронтовика, кавалера двух орденов Железного креста. После госпиталя он получил отпуск с передовой и был временно направлен чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта (сокращенно «Викдо»). Такая должность освобождала Зиберта от регистрации в каком-либо учреждении или воинской части, расквартированной в Ровно, позволяла разведчику, не навлекая на себя подозрений, бывать в городе наездами.
После первых ознакомительных визитов Кузнецов все чаще стал наведываться в Ровно. Для успешного ведения разведывательной работы ему необходимо было проникнуть в круги высшей военной администрации, завести знакомства с высокопоставленными гитлеровцами.
Николай Иванович как-то по-особому умел слушать собеседников, покорял их общительностью, вызывал на откровенность и, ни о чем не расспрашивая, узнавал о многом. В разговоре с офицерами он никогда не интересовался служебными делами. Эти неоценимые качества, личное обаяние и щедрость на угощения помогли Зиберту-Кузнецову расположить к себе многих видных гитлеровцев, войти к ним в доверие. И самое главное, ему удалось усыпить бдительность немецких контрразведчиков.
Однако, кроме опасности разоблачения, над ним постоянно висела угроза погибнуть от рук своих же подпольщиков или партизан. Кузнецов говорил: «Идешь по улицам города и видишь, с какой ненавистью смотрят на тебя местные жители. Сколько у них презрения в каждом взгляде! Испытываешь такое чувство, будто тебе в лицо плюнули. В этот момент хочется подойти к человеку и сказать: товарищ, за что же ты меня ненавидишь, ведь я такой же советский человек, как и ты».
Но сделать этого не мог, не имел права…
В архиве Сергея Трофимовича Стехова хранятся три маленькие фотографии. На них запечатлен Кузнецов в форме немецкого офицера. Интересна история появления этих снимков.
В один из весенних дней 1943 года на конспиративной квартире в Ровно собрались для обсуждения своих дел разведчики Николай Кузнецов, Михаил Шевчук и Николай Гнидюк. Неожиданно к хозяину квартиры пришли гости. Один из них — эсэсовец, оказался знакомым и Зиберту-Кузнецову: они встречались на офицерских вечеринках. Поэтому он и Пауль Зиберт обнялись, как старые друзья. Гнидюка и Шевчука Кузнецов представил как «господ коммерсантов», с которыми приятно проводить время. Когда садились за стол, к компании присоединились еще два гостя — сослуживец хозяина по работе в военной пекарне Ян Каминский со своим «другом», немецким журналистом.
Подвыпивший гитлеровец рассыпался в любезностях перед Кузнецовым. И тогда-то предложил запечатлеть приятную встречу.
Журналист установил фотоаппарат на штатив, сделал первый кадр, потом приготовил аппарат для второго и попросил Николая Гнидюка нажать на спуск затвора. Сам же присоединился к группе. Для страховки был сделан и третий кадр, но, видимо, при взводе затвора Гнидюк сбил фокусировку, и негатив получился расплывчатым.
Когда гости ушли, Кузнецов дал хозяину конспиративной квартиры задание: во что бы то ни стало изъять заснятую пленку у журналиста, чтобы она не попала в чужие руки. Вскоре проявленные негативы были ему вручены, а он передал их в отряд.
Разведчики отряда «Победители» не раз проникали в город, изучали обстановку, искали надежных людей. Они также готовили конспиративные квартиры, в том числе и для Кузнецова. Первыми к выполнению этого задания приступили Николай Тарасович Приходько, Николай Владимирович Струтинский, Николай Акимович Гнидюк, Михаил Макарович Шевчук.
Вначале они действовали самостоятельно, но со временем стали ближайшими помощниками и боевыми сподвижниками Н. И. Кузнецова. Они всегда были рядом с ним, вместе делили опасность, риск и невероятное напряжение в работе.
Отряд Медведева располагался в лесу, в 100–120 километрах от Ровно. Такая удаленность от города создавала большие трудности для разведчиков и особенно для связных. Поэтому были организованы промежуточные базы, или, как их называли, «маяки». Места для них выбирались подальше от посторонних глаз — на глухих хуторах, а летом — в лесных чащах, но всегда поблизости от шоссейных дорог. Здесь круглосуточно дежурили партизаны по 20–25 человек, поддерживающие связь с отрядом и с разведчиками, которые находились в городе. Главными смотрителями «маяков» назначались опытные партизаны-разведчики, такие как Валентин Семенов, Владимир Ступин, Борис Сухенко, Всеволод Попков, Борис Черный.
Когда разведчики возвращались из Ровно в отряд, на «маяке» их обязательно встречала группа охраны и сопровождала до самого лагеря, чтобы в пути следования оградить от нежелательных встреч с немцами или националистическими бандами. Точно так же, с охраной до «маяка», возвращались они обратно в город.
Первое время специально для Кузнецова на «маяках» содержались несколько хороших лошадей, на которых Николай Иванович в немецкой форме отправлялся в город. За кучера чаще других был Николай Приходько. Позже в распоряжение Кузнецова были предоставлены мотоцикл и автомобиль.
«Маяки» одновременно были и пунктами связи. Каждому уходящему на задание назначался свой «почтовый ящик», расположенный поодаль от «маяка». По возвращении с задания разведчик прятал донесение в свой «почтовый ящик» и тут же находил для себя сообщение из отряда.
Первый «маяк» под Ровно на хуторе Леоновка организовали Владимир Степанович Струтинский и Николай Иванович Кузнецов. Это было в конце октября 1942 года, во время первого выезда Кузнецова в Ровно. Здесь жила родная сестра В. С. Струтинского. Ее неприметный домик стал надежным убежищем для разведчика. Из Леоновки Николай Иванович не раз отправлялся в город.
В архиве Дмитрия Николаевича Медведева есть небольшая пожелтевшая фотография, на оборотной стороне которой сделана надпись: «Комиссар Стехов прощается с радистом В. Орловым перед отправкой на боевую операцию. Осенью 1942 года».
Виктор Михайлович Орлов, после войны работавший мастером на металлургическом заводе в городе Лысьве Пермской области, рассказал, что в 1942 году, окончив специальные курсы по переподготовке радистов, он попал в партизанский отряд «Победители».