Страница 8 из 36
Глава IV
РОМКИНО ТВОРЕНИЕ
По правде сказать, одетым в праздничный наряд городом любовались только Лешка с Катькой, когда вдвоем, когда с родителями, а Ромка в это время оставался дома. Вооружившись кистями и красками, он творил. А когда кто-нибудь входил в его комнату, тут же отворачивал свое творение к стене и никого к нему не подпускал.
Лишь Катьке перед самым отъездом он позволил мельком взглянуть на холст. Во-первых, из-за уверенности в том, что совершившая геройский поступок ради спасения чужой картины Катька должна с трепетом относиться ко всякому творчеству, а уж к его — тем более, а во-вторых, он ее пожалел. Разве можно было допустить, чтобы она уехала в свой Воронеж, так и не увидев его картины?
А потом, еще через несколько дней, когда они с Лешкой вернулись из школы, он сам подошел к сестре и молча потянул ее в свою комнату. Там он торжественно сорвал с холста старую скатерть, которой укрывал его от посторонних глаз, и, не пытаясь сдержать собственного восхищения, прошептал:
— Ну как? Клево, да? Ну скажи, разве хуже, чем у того же Малевича? Это, я тебе скажу, не супрематизм, как у него, а суперсупрематизм. А что, это идея! — воодушевился Ромка. — Я ее так, пожалуй, и назову. «Суперсупрематизм». Звучит!
С видом знатока живописи Лешка пристально вгляделась в Ромкин шедевр. На холсте были начерчены аккуратные, ровно закрашенные квадраты, полосы и линии, и, в отличие от сканированного с журнала произведения Малевича, добавлены два асимметричных овала и один круг, ярко-желтый, словно полуденное солнышко.
— Ну, чего молчишь? Классно, да? — заглянул Ромка сестре в лицо.
— А Попку своего ты почему не стал рисовать? — спросила она, чтобы оттянуть момент оценки картины.
Брат помялся и сознался:
— Попка позировать не хочет, скачет по клетке, как ненормальный. Короче, он у меня не очень получается.
— Потому что ты не умеешь передавать сходство, — догадалась Лешка.
— Ну и что? — вскинулся Ромка. — У каждого художника свое направление. Я избрал абстрактное. Авангард. Имею право.
— Конечно, имеешь, — ответила сестра. Она все еще не могла выразить свое мнение о картине. Если сравнивать с репродукцией Малевича, то Ромкино произведение, несомненно, было куда ярче и красочнее. Она так и сказала: — Яркая картина. Она украшает твою комнату. Ромка расцвел.
— Вот спасибо! Отныне я буду считать тебя своим первым критиком и даже, возможно, когда-нибудь приведу эти твои слова в своих воспоминаниях. Жаль, Катька уехала и не видит того, что видишь ты. Это ей не физиомордию свою разрисовывать!
Вспомнив о Катьке, он встрепенулся.
— А кстати, ты проверяла сегодня почту? Если пришли «Новости плюс», то их следует спрятать. Зачем маме с папой знать о том, что делала Катька на этом пожаре? Начнут потом всякий раз думать, что мы с тобой тоже во что-нибудь влипнем, вернее, где-нибудь ненароком сгорим.
— Сейчас я вниз сбегаю и проверю почтовый ящик, все равно мне с Диком гулять, — сказала Лешка.
И, вернувшись с прогулки, протянула брату газету.
— Смотри, какой класс! Не ожидала. Катькина фотография была помещена на цветной глянцевой вкладке. Симпатичная мордашка с сияющими глазами и улыбкой до ушей, несмотря на боевую индейскую раскраску, а, быть может, как раз благодаря ей, украшала номер. Хоть вырезай да лепи на стенку, как какую-нибудь кино- или рок-звезду.
Взглянув на четко пропечатанную картину, которую прижимала к своей груди Катька, Лешка невольно оглянулась на Ромкин шедевр. Сам по себе он, несомненно, был хорош, но по сравнению с работой Арининой знакомой почему-то тускнел, даже несмотря на свои яркие краски. Конечно, об этом она не стала говорить брату, тем более что сам он ничего подобного не подметил и лишь спросил:
— Лешк, мы как, припрячем всю газету от папы или только вырвем из нее эту вставку? Давай ему скажем, что на ней нужный нам снимок был, то есть и не соврем даже. Так, интересно, а что тут о нашей фотомодели пишут?
Ромка аккуратно выдрал вкладку из газеты, начал читать текст и тут же заорал:
— Лешк, да ты только позырь, что здесь написано! Нет, ты только послушай, ЧТО спасла наша Катька!
— Дай сюда, — сестра вырвала у него вкладку и прочитала вслух:
«Поистине героический поступок совершила воронежская школьница Катя Бражникова. Оказавшись в частной художественной галерее Павла Богачева во время неожиданно возникшего там пожара и рискуя собственной жизнью, она укрыла от огня картину одаренной, но доселе малоизвестной художницы Софьи Полянской. Примечательно, что в тот момент ни девочка, ни владелец галереи не знали о том, что цена спасенной картины в скором будущем многократно возрастет. Дело в том, что совсем недавно работу Полянской приобрел один из первых богачей мира Сэм Уолтон, владелец сети супермаркетов „Уол-Март“, по своим капиталам сравнимый разве что с главой компании „Майкрософт“ Биллом Гейтсом. Художница, отдающая предпочтение городским пейзажам, совершенно случайно изобразила магазин, принадлежащий Уолтону, что и привлекло внимание магната к картине, выставленной в одной из нью-йоркских галерей, а вслед за этим позволило ему оценить незаурядный талант ее автора.
Нет сомнения в том, что теперь все работы кисти Софьи Полянской станут привлекательными для коллекционеров и любителей живописи на элитных выставках и известных мировых аукционах».
Ромка внимательно выслушал текст, отобрал у сестры газету, перечитал заметку еще раз. Глаза у него засверкали.
— Офигеть можно! Позавидуешь! Лешк, ведь теперь у этой Арининой знакомой будет куча денег, она станет миллионершей и сможет вмиг поправиться, да? Вот интересно, Арина-то в курсе? Читает ли она эту газету?
Он подлетел к телефону, и спустя секунды Лешка услышала его вопли:
— Арина, ты видела сегодняшние «Новости плюс»? Там написано, что Катька наша — настоящая героиня.
— Об этом я и без них знала, — ответила девушка. — Павел мне давно рассказал о ее подвиге. Я даже звонила вам, хотела поблагодарить Катю как от себя, так и от Сонечки, но сначала вас дома не было, а потом я сама опять уезжала и только сегодня вернулась с гастролей. А газету эту мне папа показал, он обычно всю московскую прессу просматривает.
— Твоя знакомая художница теперь огромные бабки из-за границы получит и сразу вылечится, да? Здорово-то как! — не унимался Ромка.
Арина вздохнула.
— А вот здесь ты, к сожалению, ошибаешься. Никаких денег у нее с этого не будет, потому что и проданная недавно картина, и все те, что остались в Америке, ей давно уже не принадлежат. Они являются собственностью галереи, так как, уезжая из Нью-Йорка, Софья продала их за ту цену, что ей за них предложили. Теперь, конечно, все они стали значительно дороже, верно б газете пишут. Когда какая-либо мировая знаменитость, будь то президент, миллиардер или кумир публики приобретают картину неизвестного художника, на другой день тот просыпается знаменитым и может заключать фантастические контракты на свои будущие работы. Покупка же Сониной картины таким крупным магнатом, как Уолтон, плюс автокатастрофа, то есть трагическая судьба самой художницы, несомненно, сыграют свою роль. Но беда в том, что Софья пока не может работать, я об этом вам говорила. И теперь вы понимаете, как она и я вместе с ней благодарны Кате за ее поступок. Ведь картина, которую она спасла, — единственная Сонина надежда.
— А наша Катька, выходит, ей еще и дополнительную рекламу создала, — подхватила Лешка. С самого начала разговора она прижимала к уху трубку параллельного телефона и теперь тоже порадовалась за Аринину знакомую.
— Да уж, теперь этот «Восход» нарасхват будет. Небось, уже очередь, из желающих его купить выстроилась, — дополнил брат.
— Очередь — не очередь, но потенциальные покупатели уже есть, — подтвердила Арина. — Володя сегодня утром в галерею заезжал, Павел в рекордные сроки отремонтировал зал. Уйму денег затратил и теперь надеется, что эта картина привлечет внимание к его галерее и поможет ему поправить свои дела.