Дело о волшебном снадобье

Дело о волшебном снадобье

Глава I

ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ

Лешк, а ты знаешь, что если с Марса на Землю в мощный телескоп посмотреть, то запросто можно увидеть Нью-Йорк или Токио.

А Москву?

Ромка отложил в сторону иллюстрированный журнал и задумчиво почесал в затылке.

Про Москву здесь ничего не написано. Но, наверное, Нью-Йорк все-таки в темноте ярче светится. Ты видела по телеку, сколько там реклам? Все огнями залито. Впрочем, можно у мамы или у Эли спросить, они и над Москвой, и над Нью-Йорком ночью пролетали, могут сравнить. Вот бы нам самим на Марс слетать, все там обсмотреть и с него кругом позырить, а, Лешка?

— Может быть, когда-нибудь и туда слетаем, — совсем не поддержала энтузиазма своего брата девочка и озабоченно оглядела подготовленный к путешествию багаж. — А пока собирайся-ка ты в Воронеж.

Я, к твоему сведению, уже давным-давно собрался. — Ромка указал на свою огромную сумку, в которой у него всегда было напихано множество всяких чрезвычайно важных вещей, то есть он всегда был готов к любой поездке. Разве что пару любимых свитеров ко всему добавил. — Вообще-то надо проверить, не забыл ли я чего. — Он открыл сумку и забормотал: — Так, фонарик на месте, бинокль тоже, и табачок молотый тут, и диктофон…

Лешка покачала головой.

Рома, зачем тебе это все? Мы туда, кажется, в гости едем, а не преступников ловить. Можем мы хоть раз в жизни просто-напросто отдохнуть, вволю отоспаться, вместо того чтобы ввязываться во всякие истории?

Ромка застегнул свою сумку и согласно кивнул:

Я что, против? Конечно, можем. Но только излишняя предосторожность никому не повредит. Мало ли что может случиться, а я останусь с голыми руками и ничего не смогу предпринять. Вот увидишь, хоть что-нибудь из этого да и пригодится.

Рома, тебе курицу, как в прошлый раз, в дорогу жарить или нет? — приоткрыв кухонную дверь, спросила Валерия Михайловна.

Не надо, так уж и быть, на этот раз обойдусь без курицы, — милостиво махнул рукой Ромка. — Потом еще и руки лишний раз мыть надо. Ты лучше мне всяких бутербродов побольше наделай. Да, и не забудь самую большую кружку с собой взять. Я из нее буду кофе пить. Кипяток, я знаю, в вагоне есть.

Там и чай, и кофе подают, между прочим, — напомнила ему Лешка.

Я что, по-твоему, не знаю? Только они это все в стаканы наливают, а мне кофе в большой кружке больше нравится. Из чего хочу — из того и пью. Имею право?

Имеешь, конечно, — устало согласилась Валерия Михайловна. — Только если ты кофе на ночь выпьешь, то потом не уснешь.

Это я-то? — усмехнулся Ромка. — Когда надо, я усну и с кофе, и без кофе, и под любой самый страшный грохот.

Лешка кивнула не без некоторой зависти. Ромка, в отличие от нее, и впрямь мог спать в любой обстановке.

А ее брат вскочил с дивана, сам нашел в кухонном шкафу свою любимую кружку с нарисованным на ней ярким желто-зеленым попугаем и с трудом втиснул ее в и так битком набитую сумку. Попугай на кружке был чем-то похож на его любимца — волнистого попугайчика по кличке Попка, и поэтому Ромка особенно ею дорожил.

Уезжаю я, Попочка, ты уж тут продержись без меня как-нибудь, — он подбежал к клетке, в которой его друг, звеня колокольчиком, без устали повторял: «Омочка, Омочка, пусик мой», и с восторгом отметил: — Слышь, Лешка, он не хочет со мной расставаться, чувствует, наверное, что я уезжаю. Как же я его оставлю-то?

Слышу, — отозвалась сестра. — Оставишь его так же, как я своего Дика. Только ему хуже, чем твоему Попке.

Лешкина кавказская овчарка по кличке Дик страдала куда больше, чем Ромкин попугай. Пес сегодня ни разу не поспал днем. С самого раннего утра ходил он с грустной мордой по пятам за своей хозяйкой. Непонятно, откуда он узнал, что им с Лешкой предстоит расставание, но глаза у него были печальные-препечальные. По ним легко читался один-единственный вопрос: «Зачем ты меня покидаешь?»

Лешка присела на пол.

— Дик, я же не насовсем уезжаю, а на несколько дней только, — прошептала она, обняв пса за шею и уткнувшись лицом в густую собачью шерсть. А затем вслед за братом на всякий случай тоже проверила, не забыла ли она положить в свою сумку всякие необходимые ей в поездке вещи. И еще те, что передала ей Дарья Кирилловна для своей родственницы Серафимы Ивановны — той самой старушки, с которой они подружились в свой прошлый приезд в Воронеж и даже сумели отыскать спрятанный в ее доме самый настоящий клад из золотых царских червонцев. Нащупала она и упаковочку с несмывающейся английской тушью для ресниц: подарок для Катьки — дочери маминой подруги. К ним они и ехали в гости. Лешка отлично помнила, как ее воронежская подружка обожает вертеться перед зеркалом и наводить красоту, иногда даже несколько чрезмерную. Но вообще-то она была отличной девчонкой, компанейской, веселой и, можно сказать, отважной. Даже Ромка это признавал, потому и ехал в Воронеж на весенние каникулы с удовольствием, а не утверждал, как в прошлый раз, что его туда ссылают неизвестно за какие провинности.

Отойдя от своего Попки, он вновь заслонялся по комнате в ожидании, когда же настанет долгожданный миг отъезда. Он включал и выключал телевизор и компьютер, звонил друзьям, без конца принимался за еду. И, потеряв напрасно уйму времени, забыл об очень важном деле: прикрепить к стенке на кухне памятную записку для отца с напоминанием о том, как кормить и поить Попку и когда выгуливать Лешкиного Дика. Лешка, поручив это Ромке, потом забыла взглянуть на стенку и спохватилась только на вокзале.

И поэтому Олег Викторович до самого отхода поезда был вынужден выслушивать ценные указания, которые наперебой давали ему дети. Не шуточки — на несколько дней оставить своих питомцев на отца, у которого своих забот полон рот. Брат с сестрой умудрились приковать внимание Олега Викторовича и тогда, когда проводник приказал провожающим выйти из вагона. Отец подошел к окну их купе, и зная, что он уже ничего не сможет услышать, Ромка с Лешкой продолжали общаться с ним знаками. А когда поезд, наконец, тронулся с места и перрон Павелецкого вокзала вместе с Олегом Викторовичем и другими провожающими остался далеко позади, Ромка тут же отбросил все связанные с домом заботы, радостно вздохнул и пальцем на запотевшем окне огромными буквами вывел отражающее его теперешнее состояние одно-единственное слово: «Ура!» Долгожданная поездка началась.

А потом они стали осматриваться вокруг. И сразу же отметили, что в вагоне было как-то буднично, невесело. Еще садясь в поезд, Лешка вспомнила, как на осенних каникулах вместе с ними ехала большая группа молодых актеров, за которыми им с братом было очень интересно наблюдать. Явственно припомнила она и свой испуг при виде человека в маске страшного вампира, с которым она столкнулась в коридоре вагона. Но на этот раз никакие актеры с ними не ехали, вагон заполнили ничем не примечательные люди, и, судя по всему, на этот раз ничего загадочного и необычного в пути не предвиделось.

В купе они с Ромкой, как всегда, забрались на верхние полки. Валерия Михайловна разместилась под Лешкиной полкой, а оставшееся нижнее место занял самый обыкновенный человек средних лет. Весь багаж у него состоял из одного тощего портфеля, который он не стал запихивать вниз, а так и оставил у стенки.

Пока проводник проверял билеты, Ромка нетерпеливо ерзал на своем месте в ожидании, когда же согреется титан, чтобы можно было набрать кипятку и поскорее попить кофе из своей любимой кружки.

Лешка еще дома решила последовать примеру брата и тоже прихватила с собой свою собственную кружку. На ней была нарисована кавказская овчарка — вылитый Дик. Такую кружку Лешка очень долго искала по всем магазинам и, увидев ее как-то на ВВЦ, где они гуляли с Валерией Михайловной, сразу же заставила маму ее купить. Теперь она покажет эту кружку Катьке, и фотографии Дика не понадобятся. Но, конечно же, она захватила с собой еще и целый альбом цветных фотоснимков и теперь заранее предвкушала, как продемонстрирует своей подружке себя и своих лучших друзей. А сами фотографии будут служить иллюстрациями к их с Ромкой рассказам о всяких интересных событиях, произошедших с ними за то время, что они с Катькой не виделись.