Русь потусторонняя

Тогда Павел сформировал красный шар — шар-смерть, шар-огонь, и метнул его вперед. Он не хотел этого делать, боясь ненароком поджечь тайгу (красный шар, в отличие от оранжевого, мог это легко сделать), но выбора не было — намерения противника не оставляли ни малейших сомнений. И вновь шар попал точно в цель!

Существо взревело, когда огонь охватил его правую руку… Но руку ли?! В свете пламени Павел наконец смог разглядеть, кто стоит перед ним. Это был более чем двухметровый деревянный столб, усеянный гнилушками, которые и мерцали в темноте призрачным светом. На столбе виднелось множество рук-отростков, две из которых были значительно толще остальных… Передвигалось это «нечто» на змеившихся по земле толстых корнях. Опустив взгляд вниз, Павел увидел, что сковывало его движения. Это были травы и корни деревьев…

Пылающее дерево двинулось вперед, протянуло вперед горящую руку-ветвь и секунду спустя обвило ей шею Павла. Огонь распространялся по дереву, приближаясь к его лицу, и вскоре был уже настолько близко, что Павел кожей ощущал жар, идущий от пламени. Существо ревело от боли, видимо, предчувствуя свою близкую кончину — но отправляться на тот свет в одиночку не желало. Постепенно огонь охватывал тело существа, одновременно приближаясь и к лицу Павла. Он уже чувствовал, как трещат волосы…

Бой был проигран! Тест не пройден! Огненный шар был ошибкой — глупо драться огнем с тем, кто может использовать это оружие против тебя… Должно быть, в этом и состоял смысл теста — сначала нужно понять, кто перед тобой, оценить возможности врага, а уж затем бить в полную силу… Павел не сделал этого, и сейчас его тело сковывали ветви горящего дерева, а сердце — страх, страх перед смертью (ведь еще никогда он не был так близок к ней), страх за своих друзей, оставшихся в Москве — кто теперь поможет Вале, если он умрет здесь, в глухой Сибирской тайге? Кто остановит бывшего члена Ордена, Георгия, перешедшего на сторону Игни Этферро?..

— Довольно! — раздался голос Даганда, вдруг выросшего на освещенной огнем поляне, будто из ниоткуда.

И в тот же миг огненные блики, плясавшие на стволах деревьев, исчезли. Огонь, охвативший уже почти все тело деревянного исполина потух в мгновение ока, оставив после себя лишь запах древесного дыма да паленых волос…

Существо что-то порычало, и Даганд ответил ему тихим шелестом, больше похожим на шелест травы на ветру. Хватка корней ослабла — и Павел вновь ощутил под ногами землю…

— Я провалил твой тест, Даганд, — сказал он, вслушиваясь в удаляющееся поскрипывание своего недавнего противника. — Я не смог победить…

— Нет, Паша, — добродушно ответил дед. — Ты, как раз, прошел испытание, правда при этом малость покалечил Хозяина Тайги… Но это впредь будет ему наукой — не всякий человек так прост, как ему кажется.

— Хозяина Тайги? — переспросил Павел. — То есть, это был…

— Леший, — простодушно ответил Даганд. — Ты повстречался с Лешим.

Что ж, не ему, члену Ордена Иерархии, удивляться, что помимо упырей и оборотней в мире существуют и иные существа, описания которых встречаются лишь в народном фольклоре.

— А в чем же заключалось испытание? — спросил Павел, прикладывая ладони к обожженному лицу и проверяя, скольких волос он лишился в этом странном бою. Интересно, сможет ли бабушкина книга вернуть на место сгоревшие волосы? Гулять по Москве с панковским ирокезом, как некоторые Женины друзья, ему отнюдь не улыбалось.

— Воин должен уметь испытывать страх. Не боятся лишь глупцы… Но страх воина должен быть иным, чем страх простого человека. Ты доказал и то, что ты воин, и то, что не являешься глупцом. Я буду учить тебя! Пойдем!

Не оборачиваясь, Даганд зашагал вглубь тайги, которая вновь расступалась перед ним, высвечивая путь тусклым сиянием гнилушек.

Даганд водил его по тайге неделю. За это время Павел успел позабыть о существовании Москвы, Лондона и вообще всего мира. Здесь и сейчас существовал лишь безграничный лес, который, как говорил старик, был живым существом… Лес дышит, причем его дыхание поддерживает и жизнь человека. Лес питается, лес разрастается… Лес живет своей жизнью, и поняв, прочувствовав эту жизнь, можно овладеть тайнами той магии, что до сих пор неизвестна Иерархии.

— Темные здесь, в России, владеют ей, но на низшем уровне, — говорил Даганд. — Их стихия — смерть, а не жизнь, поэтому и магию жизни, магию исцеления они знают лишь в том объеме, в котором она позволяет им убивать. Для того, чтобы постичь магию природы, нужно, во-первых, быть светлым душой, а во-вторых, иметь корни там, где берет начало эта магия. В России…

Даганд показывал Павлу различные ягоды и коренья, служащие для приготовления зелий, которые способны врачевать хвори и раны.

— Иерархия владеет тайнами создания амулетов и артефактов, наделения предметов магической силой. Твой меч, например, или меч Георгия… Они наделены силой, берущей свое начало в магии смерти. То, чему учу тебя я — тоже, своего рода, артефакты, только созданы они самой жизнью! Сила отвара или отдельного корешка не в его молекулах, как считают медики, а в той магии, которой наделила его сама жизнь. Вот магия твоего меча, например… Ведь ей нельзя наделить дубину, или оглоблю? Нет, только меч, и ничего кроме меча! Каждому в мире магии отведена своя роль…

В самую первую ночь после боя с Лешим, уже под утро, старик вывел измученного и смертельно уставшего, но боявшегося заикнуться об этом Павла к маленькому озерцу, затерянному в чаще леса.

— Все, — сказал он. — Привал. Можешь искупаться.

Павел, все тело которого зудело и чесалось, подошел к воде и с удивлением увидел каменистое дно. Глубина озера составляла не меньше пяти метров, но даже в его центре можно было увидеть дно, просвечивающее через идеально прозрачную воду. Иногда в глубине мелькала рыбка, тут же бросавшаяся наутек, будто чувствуя взгляд наблюдавшего за ней человека.

Раздевшись, Павел опустил в воду большой палец ноги, и тут же отдернул его, ощутив ледяной холод.

— Что? — расхохотался Даганд. — Холодно, да?

И в тот же миг что-то толкнуло Павла в спину, сбрасывая с крутого берега в ледяную воду. От холода у него тут же перехватило дыхание, сердце замерло в груди, ноги жестоко скрутило судорогой, но секунду спустя что-то подхватило его, выталкивая на поверхность… Павел вынырнул, отфыркиваясь и взвизгивая, и, загребая воду непослушными руками, погреб к берегу…

— Я ж утонуть мог! — упрекнул он Даганда, бегая вокруг него, чтобы хоть немного согреться.

— Мог, — согласился дед. — Но хозяин таежной воды тебе не дал. Значит, полюбился ты ему.

— Водяной, что ли? — с недоверием спросил Павел.

— Он самый. А теперь проведи рукой по волосам…

Павел послушно коснулся рукой волос и с удивлением обнаружил, что волосы, опаленные в схватке с хозяином тайги, выросли вновь, а легкие ожоги, покрывавшие лицо и шею, исчезли без следа.

— Вот она, магия жизни! — рассмеялся Даганд, тоже нырнув в воду и заставив Павла удивиться крепкому, отнюдь не старческому телу.

— Что, Паш? — спросил тот, выбираясь из воды. — Завидуешь, небось? Гадаешь, сколько мне лет? Годов своих не скажу, но знай, многое я на свете повидал. Приходи сюда почаще, говори с хозяином таежной воды, испей водицы из его кубка, и здоровье твое будет, словно у младенца! Кабы сейчас Валентина твоя здесь была, Водяной бы и ее исцелил своей водицей. Никакая аура смерти перед его могуществом не устоит, если он того пожелает. А уж он бы пожелал — мы с ним давно на короткой ноге — как закадычные друзья, бывало, беседовали.

— Так может… Может, воды этой мне с собой взять? Для Вали?

— Чудак ты человек, Паша! Вода эта теперь всегда с тобой будет, в сердце твоем… И сила ее тоже… Только пользоваться ею еще научиться надобно!..

Они шли по тайге, питаясь ягодами и кореньями, которые сами показывались из земли по просьбе Даганда.

— Лес, Паша, всегда тебе поможет, если только ты хозяину его по душе придешься.