Лэя

Как оказалось утром, принцесса в течение трех секунд уничтожила стаю хищников, терроризировавшую стойбище в течение полугода. После этого лонки начали буквально молиться на великую волшебницу. У них в стойбище тоже была старушка, способная немного колдовать, но ее усилий хватало, если только на разжигание маленьких веточек. При виде столь могучей магической артиллерии малыши, с одной стороны, стали немного опасаться Лэи, а с другой – не знали, как ее отблагодарить за защиту и покровительство. К утру принцесса совсем восстановила силы, и у лонков создалось впечатление, будто она играючи перебила всех солков.

В полдень Женя продолжил лечение Хлюпа. Положив примочку, дал отмокнуть ране с часок. Потом осторожно снял тампон и осмотрел шов. Нагноений не было, края только слегка припухли. Все говорило о том, что рана заживает хорошо. Он опять наложил пропитанный антибиотиком и высушенный тампон и перевязал Хлюпа. Тот уже мог спокойно терпеть тупую боль и стал садиться. Вставать маленькому пациенту «доктор» пока запретил.

Покончив с лекарским делом, Женя оглянулся и опять нашел неподалеку от себя напряженный взгляд круглых глазенок. Это Шэл неслышно прокралась в дом и, не дыша, наблюдала за мучениями своего, судя по ее тревожному взгляду, уже очень даже ненаглядного друга. Одобрительно улыбнувшись плюшевой девочке, «Айболит» сдал больного с рук на руки и пошел искать свою сэйларскую половину.

Отловив Лэю в компании лонков, он отвел ее в сторону и замялся, не зная, как начать разговор. Принцесса усмехнулась и сама предложила:

- Хочешь, я сейчас тебе расскажу все, что ты собираешься у меня спросить?

- Как?.. – Женя хотел спросить «как ты догадалась», но только согласно кивнул. – Хочу.

- Ты не можешь никак предложить мне оставить Хлюпа с Шэл. И конечно, позарился на их лошадок, – укоризненно хмыкнула принцесса.

- Извини, - пристыжено промямлил Женька.

- Дурачок ты мой! Так ничего и не понял, – Лэя улыбнулась и, нежно обняв, поцеловала в щеку землянина. – Ты спрашиваешь у своей ноги, куда ступать? Ну, или наоборот, стесняется твоя шея спросить голову, куда поворачиваться? Я давно уже сама пришла к тем же выводам. Сидеть с Хлюпом – значит потерять еще неделю. Да и после, он все-таки будет нам, хоть и приятной, но обузой. А сегодня я заметила, что он даже не вспоминает про меня. У него, действительно, теперь другой, лохматый интерес в жизни. И на счет лошадок я уже договорилась. Так что, к берегу внутреннего моря мы за несколько дней сможем добраться. Давай, завтра еще на Хлюпа посмотрим и, если он так и не вспомнит обо мне, собираем вещи и отправляемся.

- Хорошо, я как раз сделаю ему последнюю перевязку – ее дней на пять должно хватить. Надо только Шэл научить, как снять швы и продезинфицировать после этого рану.

- Надеюсь, теперь солки не будут их еще долго досаждать, и мы найдем Хлюпа здоровым и счастливым на обратном пути, - улыбнулась Лэя и добавила. – Ну что, будешь еще меня стесняться?

- Нет!

ГЛАВА 15. СКВОЗЬ ДОЖДИ, ЛЕСА, СТРАХИ И ВОСТОРГ

На следующий день, когда они выезжали в поход на двух самых рослых лошадках, солнце уже стояло почти в зените. Женя с Лэей все утро мастерили седельные сумки и подобие седел из рюкзаков и прочих походных материалов. Хлюпову поклажу они, естественно, оставили больному, в качестве приданного. Рана лонка продолжала заживать и не вызывала больше опасений у «доктора».

Распрощавшись с лонками, вышедшими провожать волшебницу, путники направили мохнатых скакунов к реке, чтобы продолжить путь по лугам вдоль поймы. Кроме нескольких мест, где пришлось спешиваться в зарослях кустарников, путь проходил по ровной поверхности и доставлял только удовольствие. После полудня горизонт впереди начало затягивать синее марево. Скоро едва перевалившее за полдень солнце спряталось в грозовые облака. Проехав еще с час, Женя натянул поводья, обеспокоено уставившись на сине-черный дождевой фронт, висящий прямо перед ними. Тяжелые тучи иногда подсвечивались сполохами зарниц.

- Кажется, здесь начинается пояс дождей, – высказал он свои сомнения подъехавшей ближе Лэе. – Какие будут соображения?

- Может, остановимся тут? Все равно осталось часа три до темноты.

- А что лонки говорили о поясе дождей? Сможем мы его пересечь за день?

- Нет, не думаю – они упоминали «несчастных», которые не переходят этот пояс, так как вода льется два дня и только огромные птицы пролетают то ли под дождем, то ли над тучами и попадают к ним. Я думаю, они имели в виду два дня пути пешком.

- Ладно, остановимся здесь, только отойдем в лес, чтобы птички на нас не позарились, пока спим.

Они споро разбили лагерь. Землянин разгрузил и обтер сухой травой лошадок, а потом, стреножив, пустил пастись на лугу рядом с опушкой. После привычных походных хлопот, ужина и всяких шалостей, которые сами полезли из них, стоило им оказаться на свободе после нескольких дней пристальной опеки со стороны лонков, путники смогли, наконец осмысленно обсудить свое положение.

- Кстати, не знаешь, почему лонки называют огромных тварей несчастными? Я так и не понял, - вспомнилось Жене.

- Странно, но лонки жалеют этих чудовищ. Они говорят, что эти переростки – вечно голодные и одинокие изгои. Они даже меня назвали «несчастной», но счастливой «несчастной».

- Постой, что за масло масленое, вернее, наоборот? Ничего не понимаю.

- А я, кажется, сейчас поняла. Наверно, они имели в виду то, что я ведьма.

- Волшебница, – недовольно поправил ее землянин.

- Хороша волшебница – птичку не пожалела, солков перебила – добренькая!

- Не добренькая, а добрая. А добро иногда должно быть с кулаками. Такова жизнь! – Женя не на шутку взъелся. – Если бы не твоя пальба, жизнь многих лонков была бы в опасности, – потом вдруг до него дошло, о чем говорила Лэя. – Так что, получается «несчастные» и волшебницы одного поля ягоды?

- Вроде бы так.

- Постой, постой… А ведь теперь все здорово укладывается в схему. Звери же часто оказываются на грани жизни и смерти – вот и приобретают такие экстрасенсорные свойства. А что получится, если такая зверюшка начнет несознательно формировать действительность? Она же почти автоматически станет увеличивать себя в размерах. Почти все звери стремятся стать побольше, чтобы напугать соперников, врагов или жертвы. Некоторые, конечно, пытаются спрятаться и уменьшиться, но мы их, наверно, не заметим. Дальше, они начинают «выдумывать» себе еду, а еда только с виду еда, а внутри, бог знает что. Потом, большинству хищников нужна движущаяся цель, а придумать такое у них просто не хватает ни сил, ни воображения. А ведь они еще могут стать поядовитей и посмертоносней, если захотят. И конечно, они одиноки. Действительно, «несчастные». Тогда понятно, почему ты счастливая «несчастная» - так как понимаешь, что происходит, и сознательно управляешь процессом колдовства.

- Ну это ты загнул, что я понимаю! Ты сам-то хоть соображаешь, что здесь твориться? – рассмеялась Лэя и Женька с готовностью стал плести россказни про лишние измерения и размягченный астрал…

Где-то посреди своей длинной и занудной речи землянин вдруг заметил, как погрустнело лицо его спутницы. Он остановился на полуслове и, подумав, тихо спросил:

- Хлюп?

- Да, - грустно ответила Лэя, - Понимаешь, это все равно, что своего ребенка оставить.

- Что уж тут непонятного? Хотя ты его не столько оставила, сколько женила, и он сейчас в маленьких, но крепких и ласковых ручках Шэл. Я думаю, дней через пяток он даже может приступить к своим прямым обязанностям, – хитро заметил Женька.

- Каким еще обязанностям?

- Прямым… по продлению славного рода лонков, – корча невинную рожу, объяснил землянин.

***

Кони остановились перед туманной стеной мелкого дождя, начинающейся в каких-нибудь ста метрах впереди. Женя, спешившись, подошел к Лэе, сидящей на своем пони, и вспомнил, как эффектно появилась она первый раз перед Ренком. Сейчас конь был маленький и забавный, и золотой костюм отсутствовал, но от этого принцесса как будто только выигрывала.