Лэя

В последний вечер перед выходом, Женя не выдержал гнета своих сомнений и после ужина, когда оказалось, что все мелочи продуманы и все вещи собраны, он поймал свою принцессу в библиотеке, где они обычно занимались инопланетными науками, усадил ее за стол, а сам устроился напротив и сказал:

- У нас принято присесть на дорожку перед выходом в долгий путь. А если серьезно, хочется, чтобы у нас не осталось недоговоренностей. То есть, мы должны чувствовать плечо напарника в любой ситуации. – землянин вздохнул. – В общем, мне нужно признаться, что на Земле я никогда никого не убивал. Я не могу сказать, что не дрался, но ничего страшнее кухонного ножа или колуна в руках не держал, и вся моя практика борьбы и владения холодным оружием происходила на твоих глазах.

- Но ведь ты прекрасно освоил технику сражений. Ты сегодня уже мог бы почти мгновенно выбить меч из рук у любого сэйла. А то, что не убивал, так это, по-моему, только плюс. Зар, кстати, тоже еще никого не убивал. Сэйлы, вообще довольно миролюбивые. Ты не смотри, что мой дядюшка-деспот все вооружается – этого не было еще десять лет назад.

- Спасибо за утешение. Но хотелось сказать, что даже если я и труслив, то за тебя полезу в любую драку, – заверил девушку инопланетянин и, подумав, добавил. – Если даже ради твоей безопасности придется кого-то досрочно отправить на небеса, то отправлю! Так что, не жалей, что я вместо Зара в этой шкуре.

- А с чего ты взял, что я жалею?

- Ну, мало ли…

- Выбрось это из головы. Я чувствую себя рядом с тобой, как за каменной стеной. И не благодаря Заровой силе, а потому что ты, хотя и даешь мне право решать, что и когда делать, в любой критической ситуации готов взять все на себя и вытащить нас, со всем Сэйларом в придачу, из любой беды. Можешь городить любые шуточки и сюсюканья, можешь обманывать себя, но я – колдунья и знаю, что внутри тебя стальной стержень, который проявляется очень редко, только когда иначе нельзя. Так что, брось эти причитания!

- Ты не колдунья, – улыбнулся Женя. – Сколько раз говорить, что ты фея?

- Это, смотря для кого. В отличие от некоторых, на моей душе есть грех убийства. И убийства именно колдовского! – лицо девушки омрачилось от воспоминания, и землянин не решился на расспросы, переведя разговор на другую тему:

- Слушай, у меня еще одна настоящая трагедия. Я не могу без рыдания смотреть на твое новое походное лицо. Ты не могла бы иногда становиться собой, ну хотя бы, когда мы будем оставаться одни?

- А ты уверен, что оно не настоящее? Я же ведьма. Может я, в самом деле, такая страшненькая, а до этого прикидывалась красавицей?

- Ой, не подумал, – скривился испуганно Женька, потом вдруг сообразил. – Нетушки! Меня не проведешь. Я помню, как ты в астрал выходила. А когда в астрал выходишь, то принимаешь свой естественный вид. Так что придется тебе оставаться прекрасной сказочной принцессой.

- Кстати, интересно – ты ведь почти неделю на планете. Как, сказочность не исчезла еще в ощущениях?

Женя уже привык, что на Сэйларе десятидневная неделя и десять месяцев по три недели каждый и по меркам этого мира он, действительно, уже почти неделю пребывал в Заровой шкуре.

- Да ты что? Чудес только прибавляется. Все так необычно и интригующе. А твою сказочность вообще не могу описать. Ты дашь иногда тебя пальчиком трогать? Честно признаюсь, у тебя такая шелковая шерстка, что мне уже во снах сниться, что я все пытаюсь тебя погладить, а ты убегаешь…

- Да ладно, гладь сколько угодно… - Лэя протянула землянину руку и вдруг опечалилась. Даже слезинка блеснула в глазах.

- Ой, извини, если чем обидел, – принял ее грусть на свой счет Женя.

- Да нет. Не обращай внимания – просто я еще дите, наверно… Вспомнила папу с мамой, они так меня по голове гладили… – сказала Лэя, закрыв глаза и грустно улыбаясь. – Если бы ты знал, как мне их не хватает здесь!

Женя, ничего не говоря, пересел к опечалившейся девушке и стал тихонько гладить ее шелковые волосы. Она, не сопротивлялась и, слегка хлюпнув носом, прислонилась к его плечу.

- Бедная девочка, сколько же на тебя горя свалилось? Можно, я тебе буду немного, как родитель, ну, или хотя бы, как дядя? – Женя на самом деле не мог разобраться в своих чувствах, ему было до боли жаль одинокую девушку и, казалось, что испытывал к ней какие-то почти родительские чувства. Но он не переставал восхищаться ее красотой, и чувствовал, что в этом теле ему все труднее относиться к ней, как к инопланетянке. Он с ужасом и недовольством заметил, что тело Зара начало реагировать на близость красавицы, как тому и было положено природой. Усилием воли он задавил животные происки лохматой шкуры. Землянин чувствовал, что такой реакцией тела он оскорбляет почти детское доверие. «Однако физиология у нас и действительно близкая!» - ехидно отметили про себя его тараканы, вечно копошащиеся на задворках сознания.

Непонятно сколько они так просидели в надвигающихся сумерках, когда внизу послышался хлопок входной двери, потом по лестнице протопотали маленькие ноги и Женя почувствовал толчок под локоть. Под его рукой оказалась лохматая плюшевая голова Хлюпа.

- Все ее гладишь, а меня забыл? – тихонько проворчал малыш.

Землянин с радостью обнял лонка и прижал к себе, так и оставшись с двумя инопланетными детьми подмышками. Это был первый раз, когда Хлюп попросил ласки у кого-то кроме своей хозяйки. Лэя удивленно и радостно выглянула из-за плеча Жени. Она понимала, что происходит что-то невероятное. А может, лонк тоже чувствовал в Заре инопланетного ангела и интуитивно тянулся к его мудрой доброте? Так же, как тянулась она.

А Женька мечтательно улыбался: «Да! Только ради одного такого момента стоило лететь на другой конец галактики».

ГЛАВА 11. НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ

Они выезжали рано утром. Позади оставался дом, стоявший на берегу небольшого озера, расположенного в почти недоступной горной долине. Дом, ставший уже родным для Лэи и покоривший своим уютом Женю. Путники остановились, чтобы оглянуться на прощание. Но долго переживать им не давала дорога, ведущая на восход солнца, собирающегося вот-вот выглянуть из-за ближайшей горы. Илаир вел караван на своем большом черно-буром коне и обстоятельно указывал ориентировки движения, понимая, что молодым путникам придется возвращаться самим. Это оказалось не так уж и сложно: вокруг были горы, и надо всего лишь правильно взять основное направление. Больший отрезок пути шел вдоль горного ручья. Только ближе к Большим прудам – деревеньке, по соседству с которой жили раньше Лэя и Илаир, лесные тропы становились запутаннее, а контуры дальних гор неопределеннее. Но здесь уже принцесса начала узнавать окрестности.

Так они и передвигались, ровным темпом, не давая лошадям уставать и делая регулярные привалы, пока не поравнялись с деревней. Село они, на всякий случай, обходили стороной. Наученная горьким опытом, Лэя почти все время «прощупывала» окрестности на присутствие подобных ей: монахов-нюхачей. Было бы, конечно, наивно думать, что инквизиция и королевская охранка оставят пропажу принцессы, как и смерть монаха, без внимания.

Это случилось, когда они уже проехали стороной любимый пруд Лэи. Ее кобыла, шедшая второй в караване, вдруг остановилась. Девушка натянула поводья и осталась сидеть, закрыв глаза. Вдруг она сказала дрогнувшим от напряжения голосом:

- Он здесь, в деревне!

- Кто? – будучи не очень в курсе последних событий Лэиной жизни, спросил Женя.

- Нюхач!

- Опять эти монахи, – сказал Илаир, расстроено крякнув.

- Они оставили его в деревне, на случай, если я вернусь, – объяснила Лэя. – Он слабенький. Еле его слышу. Но я гораздо сильнее «свечусь», так что и он может меня почувствовать. Попробую больше не «прислушиваться», чтобы не фонить.

Надо срочно выдвигаться, пока он не учуял, – крикнул Илаир и пришпорил коня.