Цитата из Гумбольдта

Поднимаю обеими руками «беретту», которую Гор прятал под обивкой навигационного ящика. Килограмм лучшей стали и свинца. Едва удерживаю массивную рукоять, кисти у меня мелковаты, но я все равно удержу и дотянусь до спуска. Магазин двухрядный, на пятнадцать патронов, и еще один в кармане мокрых шортов.

Первая пуля уходит в цель безошибочно. Дельфин молча переворачивается на спину, и багровое облако растягивается в волнах.

Мне везет. Мне очень везет. Похоже, ни одна девятимиллиметровая парабеллумовская пуля не ушла в молоко. Шестерых мотают волны вокруг меня, красная пена плещет в гулкие камеры, а последний, которому вырвало кусок спины, пытается, теряя густую, человеческую кровь, толкать мой плот дальше Спасать меня.

Потом безжизненно затихает и он.

Второй магазин со щелчком уходит в рукоять. Передергиваю затвор и уже одной рукой, не боясь промазать, всаживаю пулю за пулей в камеры плота. «Беретта» исправно грохочет и, наконец, лязгнув, умолкает. Теперь шипит и клокочет воздух, радостно вырывающийся сквозь воду обратно, в атмосферу, к ветру и облакам.

— Ну вот, — говорю Я мертвым дельфинам. — Прощайте, ребята А может, и нет.

Стаскиваю с себя промокшие шорты, фланелевую рубашку Гора, снимаю и швыряю в океан часы, крест из храма Гроба Господня и мамин медальон, последним — кольцо с изумрудом, которое он подарил мне за индийскую регату.

Ветер обжигает мою кожу, холодит мокрые обнаженные груди и живот, и это почти как любовь. Или после любви, когда все уже кончилось.

13

Голландская болезнь остановилась год назад. Карагачи, стремительно гибнувшие по всему городу, истекая бурой пузыристой гнилью на радость шашлычникам, больше не обнаруживались. Может быть, потому, что почти не стало птиц; а они, как утверждают фитопатологи, и есть главные переносчики заразы. Но не стало и насекомых — весенние деревья насилу отцвели. Почти исчезли уличные собаки и кошки. И крысы. Домашние собаки и кошки встречались все реже и реже. Биологи, занимавшиеся городскими биоценозами, ликовали, собирая обильный материал.

Плотников усмехался в бороду, слушая местное радио, крутя баранку и не забывая одним глазом поглядывать на дисплей БК. Маршрут был нанесен давно, в Бишкеке его интересовало многое, равно как и вообще в этой стране.

— А вот как бы узнать, — вслух сообщил он самому себе, — волнует ли их то, что некоторые типы хомо эректус на городских улицах стали встречаться гораздо реже, а некоторые и вовсе исчезли?..

За долгую и одинокую поездку Плотников привык разговаривать с собой. БК записывал его монологи, в которых попадались мысли, годные для дальнейшей огранки, и даже мог поддерживать беседу, но Андрей Михайлович не любил роботов, ни в виртуальном, ни в биологическом исполнении. За бортовым компьютером он признавал только служебные функции, а свой автомобиль ценил за могучую покорность и бессловесность.

— Тэ-О!.. — громко сказал Плотников, сворачивая в очередной проулок, выбранные БК для сокращения расстояния.

На карте высветились белые кружки — один сплошной, то есть фирменная станция техобслуживания, и один пунктирный, то есть вполне левая. До обеих было пилить изрядно, и Андрей Михайлович боялся; что батарея не сдюжит. Накануне в горах какой-то психопат обстрелял его, и весь запас резервных ячеек ушел на то, чтобы залатать битое.

— Добро, Петрович, — кротко сказал Плотников, — инда еще побредем… Свистнул знакомый неприятный сигнал, и на дисплее в двух кварталах впереди замигал красный треугольник.

— Ай молодца, Андрей Михалыч, — похвалил себя Плотников, — не пожалел денежек, установил АП-детектор! Интересно, на что он реагирует? Генка, мерзавец, так и не сказал…

Конечно, можно было попытаться прокрутиться и уйти, но местным АПовцам все тайные тропы были известны лучше; и кто поручится, что они в этот самый миг не пасут его точно так же, как он их? Уклонение от встречи их комп может оценить как криминальную ситуацию, а огонь они открывают не спрашивая… Поправка на азиатские нравы обещала еще более неутешительные возможности. Плотников сбавил ход и осторожно покатил дальше.

Ждали его именно там, где свернуть было некуда, а разворачиваться трудно.

— Очень неглупо, — оценил Андрей Михайлович. — Будь я Наполеон или там Ахмадшах Масуд, так бы и делал всю жизнь. Эхе-хе…

Законопослушно остановив машину, он остался сидеть, безо всякого удовольствия наблюдая, как стволы пулеметов патрульного экипажа настороженно обводят его габариты. Второго патрульного он не видел, а еще один, переваливаясь в кажущейся неуклюжей объемной броне, подошел к окну водительского отсека. Его пистолет находился в кобуре, но Плотников знал, что хлопок по сенсору выбросит оружие в руку меньше, чем за секунду. Это знали все.

Лица патрульного не было видно за щитком шлема.

— Здравствуйте, — без акцента сказал он. — Издалека?

— Да, — отвечал Андрей Михайлович. — Санкт-Петербург.

— Хорошая машина, — патрульный провел перчаткой по дверце. Ток Плотников заблаговременно вырубил, да и перчатка была особая.

— Казенная, — отвечал Андрей Михайлович. — Но ничего. Старовата только.

— А документы у вас есть?..

Вот и пошел нормальный разговор. Плотников достал все карточки — глобалпасс, водительскую лицензию, регистровый талон, допуск на съемки от Арендного комитета, служебное удостоверение, дипломы и разрешение на помповик и шокер. АПовец без эмоций принял всю пачку и начал одну за другой грузить карты в сканнер, подвешенный на поясе. Андрей Михайлович знал, что на щитке шлема изнутри высвечен его портрет — выпуклый загорелый лоб с остатками светлых вьющихся волос, тяжелые старомодные очки, квадратная борода, худая мускулистая шея, фото кистей рук, алгоритм походки, а вот сейчас, когда страж грузит глобал-пасс, камера на шлеме сканирует рисунок термоизлучения сосудов его лица и подтверждает полное соответствие. Надеюсь, что сбоя не будет, мрачно подумал Плотников. Снайпинг-программа, управляющая оружием патрол-кара, промахов по введенной цели не дает. «Без секунданта, без врача, убит каким-то нижним чином по незначительным причинам…», и уж соврем мрачно доцитировал: «А то и вовсе сгоряча…»

— Спасибо, — сказал патрульный, но документов не вернул. — Цель пребывания?

— Исследовательская работа, — Плотников осторожно достал еще одну карточку. — Вот, пожалуйста…

— Какого рода исследовательская работа? — карточку патрульный не взял. Ну, погоди. Андрей Михайлович сделал глубокий вдох и начал:

— Являясь официальным экспертом Всемирного фонда человеческих измерений по филиалу кризисных состояний и глобальных трансформаций, доктором социальной антропологии, доктором коммуникации, магистром теории и практики управления, кандидатом педагогических наук и почетным академиком вашей Национальной академии наук, я совершаю экспедицию по изучению…

— Достаточно, — перебил его АПовец безо всякого раздражения. — Спасибо, господин Плотников. Вы же понимаете, терроризм опасен как для нас, так и для вас. Должен предупредить, что по закону любое транспортное средство, появляющееся на территории нашей республики, обязано нести на себе индикационный чип, информирующий наш центр о ваших передвижениях, поэтому…

— Согласен, согласен, — теперь настала очередь Плотникова перебивать, — Сколько угодно чипов, для вашего спокойствия и моей безопасности.

Он послушно поднял капот и не без интереса наблюдал, как патрульный ловко ставит на разъемы ввода БК небольшой серый кубик в монолитной оболочке, без единого шва. Потом они также вежливо попрощались, и патрульный так же заковылял обратно.

— Радуйтесь, братцы, — сказал Андрей Михайлович, запуская двигатель. — Пока можно, будете вы меня отслеживать по своему чипу. А вот когда совсем не можно, тут господин Плотников, понимаете, и даст вам отдых… И загрузит он ту самую программку, каковая будет сообщать вам, что он стоит на вашей прославленной Карпинке, то у одного казино, то у другого, и даже — ну мы же все люди… — у прославленного на всю Азию борделя мадам Айсулу… А господин Плотников на самом деле будет изучать то, чего вы ему в противном случае изучать не дадите…