Шут

– Думаешь, я стал бы пачкать сапоги по какой-то другой причине?

Тафур поднял с пола боевую тунику, все еще окровавленную и с дырой в том месте, где ее пронзило копье ненавистного врага. Он облизал губы, как это делает давно забывший вкус пищи человек в предвкушении близкого пира.

– Вижу, мысль о мщении придала тебе сил, – одобрительно заметил герцог.

Инстинкт снова не подвел его. Он был прав, сохранив жизнь Моргану и не отрубив ему голову, когда тот приполз в замок без копья.

– Я выпущу ему кишки, – пообещал тафур, скрежеща зубами, – и полью гноем его рану, чтобы он знал, на какие мучения обрек меня.

– Вот это дух воина.

Стефен похлопал его по плечу и тут же с отвращением посмотрел на свою руку. Потом наклонился, будто к закадычному другу, и с силой ткнул в рану рукоятью кинжала. Рыцарь охнул и скривился от боли.

– И на сей раз не забудь принести копье, – напомнил герцог. – В твое отсутствие в Боре занесло немало разного сброда, вот почему ты мне нужен. Кому еще я могу доверять?

– Только скажите, что надо сделать.

– Хорошо. – Лицо Стефена просветлело. – Именно это я и рассчитывал услышать. С тобой можно поразвлечься. Как насчет того, чтобы позабавиться прямо сейчас? Позову-ка я нашего шута, Норберта. Ты ведь знаешь Норберта, Морган? Может, он нас развеселит, а?

Морган кивнул. Герцог и не сомневался, что они понимают друг друга. Не важно, чья кровь на клинке, лишь бы она привела к шуту.

– И вот что еще, Морган, – бросил, уже выходя, Стефен. – Раз уж у нас намечается веселье, почему бы не пригласить госпожу Эмили?

Глава 126

Два дня я ехал через лес, спешиваясь только с наступлением темноты, чтобы свернуться где-нибудь под кустом. Но сон не шел. Я думал об оставшихся в Трейле друзьях. Об Эмили. О том, что буду делать, когда попаду в Боре.

В то утро я, перекусив ломтем хлеба и кусочком сыра, уже собрался продолжить путь, когда услышал позади хруст веток.

Нырнув за дерево, я вытащил кинжал. Постепенно в утреннем сумраке проступила фигура медленно приближающегося всадника. Судя по надвинутому на лицо капюшону, это был священник, скорее всего монах, отважно пустившийся в рискованное путешествие по лесу.

Успокоясь, я вышел из-за укрытия.

– Надо либо до чертиков упиться, либо быть полным дураком, чтобы отправиться в одиночку в столь опасный путь, – крикнул я.

Священник натянул поводья.

– Странно слышать такое предупреждение, – ответил он, не снимая капюшона, – от человека в лоскутной юбке.

Удивительно, но голос показался мне знакомым! Всадник сдвинул капюшон, и я увидел улыбающееся лицо отца Лео.

– Что вы здесь делаете?

– Подумал, что тебе может понадобиться спутник. Должен же кто-то позаботиться о твоей душе. – Он вздохнул и, покряхтывая, слез с лошади. – Надеюсь, возражений нет?

– Возражений? Дружище, да я просто счастлив!

– Я знал, что дело рискованное, – продолжал отец Лео, отряхивая дорожную пыль. – Но дело в том, что я очень долго ждал от Бога какого-то знака и теперь просто не могу расстаться с копьем.

Я рассмеялся.

– У вас усталый вид, святой отец. Пейте.

Он принял от меня мех с водой и с удовольствием сделал несколько глотков.

– Такая армия распугает всех врагов, – улыбнулся я. – Шут и священник.

– Да, внушительная сила. – Отец Лео вытер губы. – Двое, конечно, никого не напугают, поэтому я прихватил с собой друга. Если, конечно, ты не против.

– Друга?

В этот самый момент от дороги донесся стук копыт, а затем появился и всадник. Я присмотрелся и с изумлением узнал в нем Альфонса. Парень был полностью снаряжен для боя. Подъехав ближе, он, как обычно, смущенно улыбнулся.

– Вы двое сумасшедших.

– Посмотри на себя, – пробормотал священник. – Ты собираешься штурмовать замок Боре в шутовском наряде и в одиночку и при этом называешь нас сумасшедшими.

– Ладно, пусть сумасшедших будет трое, – легко согласился я.

– Нет. – Альфонс фыркнул и покачал головой. – Не т-трое.

– У вас найдется что-нибудь пожевать? – прогремел из леса густой голос. – После белок и ящериц сойдет все.

Одо!

Это и впрямь был он – в кожаных доспехах, с булавой в руке и фиолетовой с белым накидке Болдуина.

– Так и знал, что без тебя не обошлось, – с напускной суровостью сказал я.

– А вот и нет, – осклабился кузнец и повернул голову. – Это все он.

Из кустов вылез мельник.

– Эй, я же сказал, что это касается только меня, – притворно запротестовал я.

– И еще ты сказал, что мы свободны, – парировал Одо. – А свободный человек волен сам делать выбор. Считай, я его и сделал.

– Но я же оставил тебя старшим. С Болдуином. И четырьмя сотнями ребят.

– Неужели?

Мельник лукаво подмигнул.

И вдруг... Тяжелый стук копыт... топот ног... и люди! Они появились из-за изгиба дороги. Первыми шли Алоис и его друзья из Морриссе, с топорами и щитами за спиной. Но это было еще не все. Люди шли и шли. Десятки... сотни... Мелькали знакомые лица. Из Мулен-Вье, Сюр-ле-Гавр и других мест. Молчаливые, уставшие, но с гордым блеском в глазах.

У меня перехватило дыхание. Я не мог вымолвить ни слова. А они все шли и шли, шеренга за шеренгой, люди, сохранившие веру в меня. Люди, у которых не осталось ничего, кроме этой веры.

А потом на сером жеребце, перехваченный веревкой, как сноп пшеницы... Болдуин! И рядом его кастелян.

Невероятно! Я не верил глазам.

– Все? Все четыре сотни?

Алоис покачал головой.

– Четыре сотни и еще четверо. – Он усмехнулся. – Если подойдут масоны.

– Мы решили, – вмешался Одо, – что раз уж потеряли надежду на вечную жизнь, то терять больше нечего.

Сердце мое преисполнилось гордостью. Я смотрел на них, ощущая свое единство с этими людьми. Некоторые весело приветствовали меня, другие просто кивали, многих я не знал даже по имени. Когда прошла последняя шеренга, из-за поворота показалась четверка неряшливо одетых мужчин под белым знаменем с нарисованным на нем глазом – знаком масонского общества. Увидев меня, они прибавили шагу, чтобы догнать остальных.

Я хотел поблагодарить Одо и Жоржа, но слова застряли в горле.

Я положил руку на плечо мельника.

– Ну что, идем в Боре? – провожая растянувшую по дороге колонну взглядом, сказал Одо.

Я кивнул.

– Тогда тебе надо придумать по-настоящему хороший план, – пробормотал он.

Глава 127

И снова, как и несколько недель назад, когда мы шли на Трейль, в каждой деревушке, на каждом перекрестке нас встречали местные жители. Крестьяне, плотники, пастухи со своими стадами бежали к дороге, чтобы посмотреть на связанного Болдуина и возглавляющего армию шута.

– Как вы можете? – удивлялись люди. – Вас же отлучат от церкви. Вас проклянут. Ваши души будут гореть в аду.

– Ну и пусть, – отвечали мы. – Нам терять нечего.

Как и тогда, я ехал впереди в оборванном шутовском костюме и со священным копьем. Но на сей раз наша армия выглядела иначе. У нас были настоящие мечи и новые железные щиты, взятые из арсенала Болдуина. Над нами развевалось знамя в зеленую и красную клетку. Мы могли похвастать арбалетами и катапультами для ведения осады. За нами шел обоз с продовольствием, которого хватило бы на целую армию.

– Вам никогда не взять Боре, – насмешливо кричали нам. – Его не взять и тысяче человек.

– То же самое говорили, когда мы шли на Трейль, – сердито отвечал Одо.

– И у нас есть к-копье, – добавлял Альфонс. – Мы в-верим в него больше, чем в какого-то епископа.

Почти в каждой деревне наши ряды пополнялись одним, а то и несколькими новобранцами.

– Я пойду с вами. Это что-то значит, если шут взял в плен герцога!

Старики и молодые преклоняли колени перед копьем и становились в строй.

И все же я понимал, что грядущая битва не будет такой легкой, как предыдущая. Стефен никогда бы не подпустил нашу неопытную армию к замку, не дав боя еще на подступах к нему. Его войско было гораздо больше и сильнее, чем войско Болдуина. К тому же он и сам слыл искусным полководцем и неукротимым воином.