Круги на песке

ГУМАНИСТЫ

Истинное и единственное наслаждение — наслаждение чистой совестью.

Эразм Роттердамский

Похвально всякое состязание в добродетели.

Ульрих фон ГуттенСтучит,Стучит,СтучитКалитка у Эразма.Звучит,Звучит,ЗвучитОдна и та же фраза, —Уже не в первый разИ всякий раз некстати:«Впусти меня, Эразм,Я Ульрих, твой приятель!»Некстати этот друг,Здесь дело пахнет риском.Впусти его, а вдругПожалуют паписты?Вот будешь ты хорош!Они шутить не любят.И друга не спасешьТем, что тебя погубит.Стучит,Стучит,СтучитКалитка в старом доме.Спешит,Спешит,СпешитЗа Ульрихом погоня.Видать, на этот разЕго злодеи схватят.Впусти его, Эразм,Он Ульрих, твой приятель!Но дружбы путь тернист,И выдан был папистамВеликий гуманистВеликим гуманистом.Смирил свой гордый духМыслитель, тихо плача:«Прости меня, мой друг!Сейчас нельзя иначе!»Обманчивы друзья,А недруги — надежны.Сейчас нельзя, нельзя!Когда же будет можно?Чтоб в этой жизни статьГуманным человеком,Неужто нужно ждатьСемнадцатого века?Стучит,Стучит,СтучитКалитка — все напрасно.Она надежный щит,Когда вокруг опасно.Глас жертвы — божий глас,А жертва на пороге.Как видно, ты, Эразм,Совсем забыл о боге.Эразм,Эразм,Эразм,Какое вероломство!Глас жертвы — божий глас,Прости тебя, потомство!Но время, как на грех,Не делает нам скидки.Уже который векСтучит твоя калитка.

ВОЛЬНЫЙ ГОРОД НЮРНБЕРГ, XVI ВЕК

В вольном городе Нюрнберге десять базаров,Двенадцать водопроводов, тринадцать бань.В вольный город Нюрнберг купцы приезжают с товаром.Продавай, что хочешь. А не хочешь — так покупай.Кому вино! Кому сукно! Кому голландское кружево!Но особенный спрос, постоянный спрос — на оружие.Потому что еще не окончен бойЗа прогресс. И — против прогресса.И оружие Нюрнберга воюет между собой,Защищая и эти, и те интересы.В вольном городе Нюрнберге сто шестнадцать фонтановИ одиннадцать — каменных, а не деревянных — мостов.Вольный город Нюрнберг, по статистическим данным,Выделяется среди других городов.Мощеные улицы, черепичные кровли,Художник Альбрехт Дюрер, поэт Ганс Сакс…Но главные достижения, конечно, в торговле:Среди говяжьих окороков, сапожных вакс —Оружие.Кому оружие?Оружие!Нюрнберг не воюет,Он только тех, кто воюет, обслуживает.Вокруг города двойная стена,А на стене сто восемьдесят три башни.Пускай война.Ну и что с того, что война?Мирному городу Нюрнбергу — не страшно!У него свой, совсем не военный интерес,Хоть и удовлетворяющий военные интересы…Этот затянувшийся исторический процессКончится Нюрнбергским процессом.

ГЕРМАНИЯ, 1933 ГОД

Когда на площадях сжигали мыслиИ книги — те, что содержали их, —Писатель, не нашедший в черных спискахСвоих, увы, не запрещенных книг, —Не вынеся такого унижения,Писал властям: «Я требую сожжения!»Печататься в такие времена,Когда и Брехт, и Гейне вне закона?Когда горят такие имена,Как можно оставаться несожженным?Так рассудил писатель Оскар Граф.Как показало время, был он прав.* * *Что написано пером, не вырубишь топором.Для пера такая уверенностьредко кончается добром.И все-таки,хотя перу достается,Последнее слово за ним остается.

КАЗНЬ В ЗУЛЬЦФЕЛЬДЕ

Умирали два кирпичника,С белым светом распростясь.По тогдашнему обычаюУмирали: шли на казнь.И один из тех кирпичниковВсю дорогу причитал:«Ой вы, крыши черепичные!Ой ты, каменный портал!Ой вы, глины и красители,И песок, и алебастр!Ой дворцы моих губителей,Некому достроить вас!»А второй из двух кирпичниковХохотал, завидя смерть:«Как-то будет непривычно мне —Шляпу не на что надеть!»Так шутили два кирпичникаУ могилы на виду.Не рыдали, горемычные,Смехом встретили беду,Приближаясь к той неведомой,К той немыслимой черте…Смех — как друг, навеки преданный:Познается он в беде.