Страница 52 из 59
— A гдѣ же были вы?
— Я ожидалъ льва въ другомъ мѣстѣ, - смущаясь сказалъ мистеръ Брамбль. — Левъ туда не пришелъ.
— Вы лжете! — воскликнулъ я. — Вы убили Колю, чтобы завладѣть его кладомъ.
Мистеръ Брамбль пожалъ плечами.
— Кладъ, закопанный въ землѣ принадлежитъ тому, кто его найдетъ, — сказалъ онъ мнѣ. Впрочемъ, если хотите, я вамъ уступлю половину, разъ вы тоже оказались здѣсь.
— Негодяй! — воскликнулъ я, — какъ смѣете вы мнѣ дѣлать такія предложенія. Сейчасъ же оставьте ваши работы и скажите внѣ правду, что съ Колей?
Мистеръ Брамбль скрестилъ на груди руки и холодно посмотрѣлъ на меня.
— Я прощаю вамъ, — сказалъ онъ, — потому что вы сами не понимаете, что вы дѣлаете. — Онъ повернулся къ слугѣ и сказалъ ему повелительно: — рой!
Фара началъ киркой разбивать землю. Я кинулся на него и оттолкнулъ его.
— Не смѣй этого дѣлать! — крикнулъ я.
— Гэта мнѣ приказалъ, — глядя на меня со злобою сказалъ Фара.
Ихъ было двое, оба вооруженные, я одинъ и безоружный. Я подошелъ къ мистеру Брамблю и сказалъ ему: — сейчасъ же прикажите вашему слугѣ перестать рыть. Пойдемте въ лагерь. Тамъ объяснимся. Вы мнѣ разскажете, какъ погибъ Коля.
Мистеръ Брамбль, не глядя на меня, сказалъ слугѣ на скверномъ абиссинскомъ языкѣ: — рой… если инглезъ станетъ мѣшать — дѣйствуй!
Тогда, не помня себя, въ страшномъ негодованіи я ударилъ мистера Брамбля. Должно быть, я былъ страшенъ, потому что мистеръ Брамбль побѣжалъ отъ меня въ сторону. Уже наступила ночь и всходила луна. Я кинулся за нимъ, и такъ мы отбѣжали шаговъ на сто отъ мѣста клада. Отбѣжавъ въ кусты, мистеръ Брамбль остановился, и мы схватились въ борьбѣ. Я былъ сильнѣе мистера Брамбля, онъ запыхался отъ бѣга и я скоро его повалилъ и схватилъ за горло.
— Говори, негодяй, — сказалъ я, — гдѣ Коля? Что вы съ нимъ сдѣлали?..
Мистеръ Брамбль молчалъ, я отпустилъ его и выпрямился. Передъ собою я увидалъ дикое лицо Фара съ выпученными глазами и сейчасъ же ощутилъ острую боль въ груди выше сердца. Все закружилось передо мною, въ глазахъ потемнѣло, и я упалъ. Но я еще не потерялъ сознанія. Я видѣлъ, какъ Фара отшвырнулъ ножъ далеко въ кусты, снялъ свой плащъ и бросилъ его туда же. Затѣмъ онъ и мистеръ Брамбль пошли на мѣсто клада.
Я какъ то внезапно ослабѣлъ и лежалъ безъ движенія. На меня то находило легкое забытье, то я приходилъ въ себя. Я сознавалъ, что я не могу забыться, такъ какъ тогда шакалы порвутъ меня, и я крѣпился. Я видѣлъ, какъ стороною прошли мистеръ Брамбль и Фара. Они несли какой-то сундукъ. Они остановились противъ меня и Фара подошелъ ко мнѣ. Я затихъ. Фара тронулъ мою руку и крикнулъ по-французски мистеру Брамблю: — «mort».[82] Потомъ Фара поставилъ сундучекъ на плечо и бѣгомъ побѣжалъ внизъ съ горы. Мистеръ Брамбль по пошелъ тихо въ гору.
Что было потомъ? Я это плохо помню. Я былъ между жизнью и смертью. Помню, какъ я ночью сидѣлъ, опасаясь звѣрей, но они не пришли. Наступило утро, насталъ знойный день, — я провелъ его въ забытьи и снѣ. Когда на мгновенія приходилъ въ себя — понималъ, что только чудо могло спасти меня. Кто могъ забраться въ эту глушь? Случайный охотникъ? Ихъ такъ мало здѣсь. Коля за кладомъ? Но я считалъ Колю убитымъ. Къ ночи я сильно ослабѣлъ и уже ничего не слышалъ. Я предалъ себя Божіей волѣ и терпѣливо, большею частью, безъ сознанія, ожидалъ смерти. Вдругъ, точно изъ какой-то глубокой дали услышалъ знакомый голосъ Коли. Онъ пѣлъ Русскую пѣсню, ту, что пѣвалъ мнѣ часто на походѣ у бивачнаго костра.
Я открылъ глаза. Была холодная ночь. Коля сидѣлъ подлѣ меня и грустнымъ голосомъ пѣлъ свою милую пѣсню. Я понялъ, что я спасенъ. Этотъ мальчикъ сталъ мнѣ безконечно дорогъ. Я какъ-то смутно вспомнилъ про ножъ. И, кажется, что-то ему сказалъ? Потомъ забылся. Но это уже было сладкое забытье покоя, въ сознаніи, что находишься подлѣ людей, сохранившихъ Бога въ сердцѣ. Когда я очнулся послѣ этого, — я лежалъ на мягкой альгѣ, меня окружали абиссинцы и вашею волею, великій негусъ, лучшій врачъ-негръ ходилъ за мною. Я былъ еще очень слабъ, когда получилъ письмо, и узналъ, какое обвиненіе тяготѣетъ надъ Колей. Я собралъ всѣ свои силы и поспѣшилъ сюда! Великій негусъ, я вѣрю, что ваше правосудіе направляется Промысломъ Всевышняго и вы не осудите невиннаго!
Мистеръ Стайнлей сдѣлалъ чрезвычайное напряженіе, чтобы возможно громче сказать эти слова. Онъ изнемогъ, откинулся на спинку носилокъ и лишился сознанія.
Тукуръ-хакимъ нагнулся надъ нимъ.
XXIX
СУДЪ НЕГУСА
Толпа кричала и гомонила въ большомъ кругломъ залѣ Гэби. Афа-негусъ распорядился расковать и снять цѣпи съ Коли и арестовать Фара. Но Фара не было. Онъ незамѣтно исчезъ въ тотъ самый моментъ, когда носилки съ мистеромъ Стайнлеемъ показались въ дверяхъ.
Возмущеніе и крики продолжались добрыхъ полчаса. Ашкеры лупили жердями кричавшихъ по чемъ попало и не могли ихъ успокоить. Пришлось встать самому негусу. Онъ взялъ копье изъ рукъ одного изъ геразмачей и гнѣвно постучалъ имъ объ полъ. Тогда только наступила тишина. Всѣ еще тѣснѣе сдвинулись къ тронному мѣсту, ожидая суда негуса.
— Благодареніе Богу!.. — сказалъ негусъ. — Благодареніе Богу!.. Благодареніе Богу!..
Бывшіе въ залѣ аббуны подняли руки съ ажурными квадратными крестами и повторили:
— Благодареніе Богу!
— Мнѣ говорили московы, что у нихъ была мудрая царица Екатерина. Та царица говорила: — «лучше оправдать десять виновныхъ, чѣмъ осудить одного невиннаго». Московъ Николай, прости намъ наши заблужденія!
Негусъ поклонился Колѣ.
Коля стоялъ подлѣ Мантыка. Слезы текли по его лицу. Онъ не замѣчалъ ихъ. Онъ совсѣмъ позабылъ про «бабскія нѣжности».
Негусъ продолжалъ:
— Больно мнѣ, негусу, сознавать, что тяжкое преступленіе совершилъ мой подданный, габеша, но и сколь радостно, что кровь бѣлаго пролилась не отъ бѣлой руки. Мы, абиссинцы, не смѣшиваемся съ европейцами. Намъ не нужна ихъ высокая, часто идущая противъ Бога, культура, но мы ихъ уважаемъ, мы ихъ ставимъ себѣ, какъ образецъ добрыхъ и свободныхъ отношеній между людьми. И намъ было бы безконечно тяжко сознавать, что бѣлые способны на грязное дѣло убійства. Произошла ссора между двумя инглезами. Пусть англійскій представитель разсудитъ ихъ. Слуга одного изъ нихъ нанесъ раны другому не по своей волѣ, а по приказанію своего господина. Нашъ судъ совмѣстно съ англійскимъ разберетъ его вину. Дѣло во всякомъ случаѣ не пахнетъ смертнымъ приговоромъ — и это радуетъ меня и должно радовать васъ, — на которыхъ всегда ложится кровь казненныхъ. Что касается клада, то я приказываю его передать тому, кому онъ предназначался, не требуя для сего никакихъ доказательствъ. Я приказываю его передать москову Николаю.
Изъ толпы слугъ мистера Брамбля отделился слуга Арару. Закрывъ ротъ краемъ шамы, онъ подошелъ къ Афа-негусу и передалъ ему, шепча что-то на ухо, небольшой пакетъ. Афа-негусъ, почтительно закрывая половину лица и низко склоняясь, передалъ этотъ пакетъ ликомакосу негуса.
Негусъ выслушалъ Афа-негуса и сказалъ, повышая голосъ.
— Я радъ видѣть пробуждающуюся совѣсть у человѣка, въ ослѣпленіи жадности и гнѣва ее усыпившаго. Намъ передали сейчасъ важный документъ, отнятый во время сна у москова Николая. Мы разберемъ его въ свое время. Это укрѣпляетъ насъ въ нашемъ рѣшеніи; это говорить намъ, что Господь Богъ Давидовъ и Соломоновъ далъ и намъ пріобщиться къ мудрости великихъ царей. Да будетъ свято ихъ имя.
Негусъ величественно усѣлся на своемъ креслѣ и по самые глаза закутался своимъ лиловымъ плащемъ.
Точно буря налетѣла на просторный залъ Гэби. Народные вопли катились къ негусову трону, все наростая. Но это не были крики гнѣва, жажды мести и крови, но крики ликованія и благодарности.
— Да здравствуетъ Джонъ-хой, великій негусъ! Да здравствуетъ великій царь, левъ изъ колѣна Іудова! Да здравствуетъ наслѣдникъ престола Соломонова и его мудрости.
82
Мертвъ.