Страница 1 из 79
Рива Левите, Яков Гройсман
Вацлав Дворжецкий – династия
Даты жизни
3 августа 1910 – родился в Киеве. Социальное происхождение – дворянин. Национальность – поляк.
1917 – учился в кадетском корпусе.
1918 – учился в гимназии.
1920 – учился в трудовой школе.
– вступил в комсомол.
– исключен из рядов РКСМ «по причине социального происхождения».
1926-1929 – студент политехнического института.
1926– 1927 – параллельно закончил полный курс театральной студии при польском театре.
1929 – арестован в Запорожье, где на заводе «Коммунар» находился на практике – работал слесарем, токарем, строгальщиком.
Осужден «особым совещанием» ОГПУ по ст. 58 УК на 10 лет. Обвинение: участие в студенческой организации «Группа освобождения Личности» («ГОЛ»).
1929-1937 – лагеря ГУЛАГа: Котлас, Пинега – Сыктывкар, остров Вайгач, Соловки, Беломорско-Балтийский канал, Медвежьегорск, Тулома.
1937 – освобожден с «минусом 100».
1937-1940 – актер, режиссер Харьковского драматического театра, Омского и Таганрогского ТЮЗов.
1939 – рождение сына Владислава.
1941 – актер Омского драматического театра.
Второй арест, осужден «особым совещанием» на 5 лет лагерей.
1941 – 1946 – Омский лагерь (землекоп, чертежник в мастерской Туполева, руководитель Центральной культбригады).
1946 – освобожден с «минусом 100».
1946-1956 – актер, режиссер Омского драмтеатра.
1946 – рождение дочери Тани.
1955-1958 – актер, режиссер Саратовского театра драмы.
1956 – снята судимость по первому сроку.
1958 – 1970 – актер, режиссер Горьковского театра драмы.
1960 – рождение сына Евгения.
1967-1993 – постоянные съемки в кино.
Работа в Горьковской студии телевидения.
1970, 1989 – играл в спектаклях «НЛО» (московский театр «Современник») и «Марат/Сад» (Горьковский академический театр драмы).
11 апреля 1993 – скончался в Нижнем Новгороде.
Похоронен на Бугровском кладбище.
26 апреля 1939 – родился в Омске.
1946– 1956 – учился в средней школе.
1957 – закончил школу в Саратове, поступил в медицинское училище в Омске.
1960– 1964 – закончил медицинское училище, призван в ряды Вооруженных Сил, служил на о. Сахалин.
1964– 1968 – учился в театральной студии при Омском ТЮЗе.
1968-1972 – закончил театральную студию – актер Омского областного драматического театра.
1968– 1969 – снимался в роли генерала Хлудова в фильме «Бег» А. Алова и В. Наумова.
1970– 1978 – съемки на разных киностудиях СССР.
1975 – присуждена Государственная премия Украинской ССР за участие в фильме «До последней минуты».
28 мая 1978 – скончался в Гомеле на гастролях.
Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.
Валентина Пьянкова
HOMO SAPIENS – ЧЕЛОВЕК СОПРОТИВЛЯЮЩИЙСЯ
Последнее интервью
Этот разговор произошел незадолго до телевизионной премьеры фильма «Белые одежды», где Вацлав Дворжецкий сыграл роль профессора Хейфица, восстающего против скудоумия в науке, образ в чем-то сходный, совпадающий с собственной личностью.
– Homo sapiens – существо разумное, а следовательно, всему неразумному сопротивляющееся. Так сложилось, что с юности пришлось противостоять обстоятельствам. Мог ли я, скажем, радоваться разорению и уничтожению своего старого дворянского рода, если всегда относился – и отношусь! – к своей родословной с глубочайшим уважением! Мог ли подчиниться большевистским догматам и схоластике, если с детства меня окружали люди одаренные, образованные, интеллигентные! Я видел, как их втаптывают в грязь за их прошлое, за их убеждения.
– Не детские ли впечатления и воспоминания уже в 19 лет сделали вас, как сейчас принято выражаться, диссидентом? А по-тогдашнему – антисоветчиком, врагом народа?
– До революции для всякого культурного человека было нормальным изучать философов, читать лучшую современную и классическую литературу. А тут, в конце двадцатых, стали сжигать книги. Горели Флоренский, Бердяев, даже «Солнечная машина» Короленко горела. Я учился в Киеве в политехническом институте. И мы создали у себя подпольную группу – «Группу освобождения Личности» («ГОЛ»). Только за создание нелегальных групп тогда давали десять лет. Мы не были террористами, анархистами, мы – читали.
Читали много, вслух, в том числе и по ночам, – Спенсера, Ницше, Гегеля в оригинале, Федорова, «Бесов» Достоевского. Все это было строжайше запрещено.
– «ГОЛ» и привела вас в ваш первый лагерь?
– И это, и мое дворянское происхождение, от которого многие скрежетали зубами. В девятнадцать лет, со студенческой скамьи, меня забрали «туда».
Я сейчас анализирую то, что со мной произошло, и вот парадокс: иногда моя судьба кажется мне сложившейся на редкость удачно. «Там» я многое наблюдал, многое увидел и понял. До лагеря мне пришлось заниматься в театре – в глухой Медвежке довелось играть в самой, может быть, великой труппе в своей жизни. Лагеря собирали лучших людей страны, большую часть творческой элиты, цвет науки, там была огромная концентрация порядочности, мужества, доброты и – свободы. Это объективно, поверьте мне, и это не идет ни в какое сравнение с сегодняшней разобщенностью и отчужденностью людей, формально свободных.
В Соловках, на Беломорканале, в Сибири – везде, куда меня «перемещали», – мы уже ничего больше не боялись.
– Но ведь такое понимание свободы не могло не стать причиной не познавательного, а разрушительного для вашей личной жизни возвращения в ГУЛАГ.
– Отбыв срок с 1929 по 1937 год, я оказался на так называемой свободе. По существу вокруг, во всяком случае для меня, была все та же зона, только большего размера и с меньшим числом блестящих людей.
Я попал в Омск и стал интенсивно двигаться, интенсивно жить. Так лихорадочно живут люди, когда знают, что это ненадолго. Омск не был режимным городом, поэтому меня приняли в театр – сразу и актером, и режиссером. Там я женился, жена была балериной. Там родился мой первый сын – Владик, Владислав.
Ему было два года, когда за мной пришли. Началась война, и Омск тоже стал закрытым. Мне прислали повестку о немедленном выезде. Я отказался уезжать, написал заявление с просьбой не трогать меня, так как я нужен театру, что подтверждали и его руководители. Через три дня после этого заявления меня и забрали. Кому был нужен под боком социально опасный элемент, имевший судимость по решению особого совещания по 58-й статье!
Отчетливо помню момент второго ареста. Я купал сына в ванночке. Он был очень болезненным мальчиком. И когда зашли в комнату люди, я только сказал им: «Дверь закрывайте, ребенок простудится». В нашей маленькой квартирке тогда жили эвакуированные, так что посторонние меня не удивили. Поднимаю глаза – стоят трое военных: «Сесть на стул, руки назад…» Перед уходом я обернулся в последний раз: «Владинька, не плачь, я скоро вернусь».
Вернулся… Через пять лет. Во внутренней тюрьме допросы, угрозы, унижения, требования подписать какие-то бумаги, доносы. Но я уже был опытен, держался независимо. Наточил на цементном подоконнике отрезок металлической скрепки от ботинок, чтобы в любую минуту перерезать себе вены и уйти из их рук.
Вернулся, когда кончилась война. Снова поступил в Омский театр. Семья наша распалась. Сын очень долго не мог меня понять и простить, даже когда меня реабилитировали. Он никогда ни о чем не расспрашивал, а я так никогда ничего ему об этом времени и не рассказывал. Мы сошлись по-мужски, по-деловому и по-товарищески, когда уже и он стал актером кино, познакомился со многими интересными людьми.