Страница 37 из 40
В лагерь пошли в дер. Николаевку.
Во вторую половину лагерного сбора 2-й дивизион полка ушел в Петербург для несения полицейско-разъездной службы, а первый с есаулом Вершининым был командирован в г. Псков для занятий с пехотой.
Таким образом, на летнем Высочайшем смотру войск после маневров атаманцев не было. Государь Император обратил на это внимание и после прохождения Л.-Гв. Казачьего полка, когда сзади показались Уральцы, обернувшись к Свите, изволил сказать:
— А где мои атаманцы?
Ему доложили, что две сотни находятся во Пскове, а две заняты в Петербурге полицейской службой.
Государь изволил выразить свое неудовольствие по поводу отвлечения гвардейских казаков в полицию.
— Я желал бы их здесь видеть! — сказал Государь.
Из расспросов о службе в Петербурге Государь узнал, как тяжело ложится на ногах лошадей езда целыми ночами по булыжной мостовой, как нездорово это казакам и как отвлекает это их от правильного обучения.
Государь приказал отменить разъезды.
17 октября С.-Петербургский Комендант известил полк телеграммой, что вследствие последовавшего Высочайшего повеления наряд разъездов по городу впредь прекращается.
Эта Высочайшая милость имела громадное значение для полка. Раньше каждую ночь уходили из казарм для поездок по окраинам города 2 офицера и 54 казака, шли на острова, в Полюстрово, к четырем рукам, на Васильевский остров и по глухим участкам Нарвской и Александро-Невской части.
Впоследствии этот наряд был сокращен, и ходил 1 офицер и 36 казаков, и в самое последнее время, когда на пост «Пороховые заводы» стала посылаться постоянная команда, то наряд был доведен до 1 офицера и 24 казаков. Выезжали в 8 часов вечера, возвращались с рассветом — зимою в 8 часов утра, летом в 6 утра. Целую ночь по двое ездили казаки, наблюдая за порядком. Молодых в разъезд не посылали, а ездили одни старослужащие.
На окраинах освещение плохое, мостовые выбиты, осенью грязь непролазная. Иногда холодный петербургский дождь льет, не переставая, целую ночь, и под его струями жмутся и ежатся казаки. Но еще хуже бывало в гололедицу. Лошадь скользит по обледенелой мостовой и часто падает, холодный ветер пронизывает насквозь, лицо, руки мерзнут, а впереди целая ночь и отдых на открытом дворе глухого участка.
Полиция привыкла смотреть на казаков как на своих первых помощников и требовала из казарм отряды при каждом сборище народа. Не всегда эти усмирения народных пьяных толп проходили благополучно для казаков. Против трех-четырехтысячной толпы посылали пять-шесть казаков. И они разгоняли. Но иногда пьяные кидали камнями или били врезавшегося в толпу станичника ножом. И виновного не найдешь. А верный долгу казак умирал.
Каменная дорога, гололедка и ночевки под открытым небом губили лошадей. Лошади слабели на ноги, обрастали мохнатой шерстью, худели и становились негодными для гвардейской службы.
Дожди и метели, постоянное нахождение по ночам под открытым небом, без сна производили болезни, и не один казак зарыт на кладбище под Петербургом из-за постоянных ночных разъездов. Недаром сложилась казачья песня:
Вот почему велика была милость Государя для гвардейских казаков в отмене разъездов. С этой отменой донские гвардейские казаки могли с полным усердием заняться строевой казачьей службой, ездой и стрельбой и прославить в Петербурге имя донского казака.
В вооружении казаков произошла крупная перемена. Зимою 1895 года полк сдал четырехлинейную малокалиберную казачью винтовку системы Бердана № 2 и принял трехлинейную малокалиберную магазинную винтовку образца 1891 года. Эта винтовка заряжалась пачками по пяти патронов и могла бить более чем на две версты. Наступило новое время для обучения войск. От казаков стали требовать познания строя не только не хуже, чем от регулярных солдат, но много лучшее. Выполнить эти требования и довести Атаманский полк до совершенства пришлось новому командиру полка — полковнику Константину Антоновичу Ширма.
17 февраля 1896 года генерал Поздеев сдал полк, а 29 марта в полк прибыл бывший командир 7-го драгунского Новороссийского полка полковник Ширма.
ГЛАВА XXXIII. С 1896 по 1900 годы
Участие полка в Короновании Государя Императора Николая П. — Посылка казаков в Абиссинию. — Подвиг урядника Архипова. — Урядник Архипов во дворце Государя. — Командировка в Москву на освящение памятника Императору Александру II. — Перевезение старых знамен в бригадную церковь.
В 1896 году 14 мая в городе Москве совершилось Священное Коронование ныне благополучно Царствующего Государя Императора Николая II Александровича и Государыни Императрицы Александры Федоровны. Для присутствования на торжествах Коронования от нашего полка ходила 1-ая сотня под командой есаула Каменнова.
Сотня эта в день торжественного въезда в Москву стояла у Петровского парка на шоссе шпалерами, а в день Священного Коронования караул от сотни, 1 взвод, стоял в Кремле, у Царя-колокола. Во время народных празднеств на Ходынском поле наша сотня была вызвана по тревоге и стала шпалерами на пути проезда Государя у Тверских ворот, потом она приняла участие и в общем параде войск, собранных в Москве.
В октябре 1897 года от нашего полка потребовали шесть человек в конвой к Российскому Императорскому посланцу, Действительному Статскому Советнику Власову, ехавшему в жаркую страну Африку, к правителю полудикого, но единоверного нам абиссинского народа — негусу Менелику. Весь конвой состоял из 20 человек: шести казаков Л.-Гв. Казачьего полка, 6 атаманцев, 3 казаков Л.-Гв. Уральской казачьей сотни, 4 артиллеристов и 1 лейб-гусара. Конвоем командовал офицер нашего полка сотник Краснов.
Ввиду того что путешествие было тяжелое и утомительное, можно было пострадать от голода и жажды, быть может, даже сражаться, защищая Императорского посланца, из полков вызывали охотников.
Много охотников вышло и из рядов наших сотен. Из них были назначены в поход трубач Алифанов, урядник Авилов (1-й сотни) и казаки Демин (1-й сотни), Кривошлыков (2-й сотни), Архипов (3-й сотни) и Крынин (4-й сотни).
Офицеры гвардейской бригады и миссии благословили конвой иконой. 14 октября все офицеры обоих полков и оба полковые командиры проводили конвой на станцию Николаевской жел. дор.
По железной дороге казаков привезли в Одессу, оттуда морем в турецкую землю — Константинополь — и затем в Африку — в порт Джибути. От сюда начался поход на маленьких животных, похожих на лошадь, но только с длинными ушами, на мулах, к Государю Абиссинии, негусу Менелику.
Вещи везлись на верблюдах, и казаки должны были присматривать за дикарями, черными людьми, которые пригнали животных для багажа. Путь лежал по пустыне, жара была страшная, воды почти не было. Она выдавалась порциями по стакану на день. Но казаки не роптали. При жаре они работали весь день, и ночью, когда в горах становилось холодно, они стояли на часах. Арьергард иногда 15 часов в сутки находился в пути, подбирая и перегружая упавшие с верблюдов вьюки и часто не имея возможности вполне отдохнуть ночью. Но казаки все время были бодры и веселы, пели песни на походе, с полным усердием принимаясь за работу на биваке. После трехмесячного похода наши казаки забрались в самую глубь Африки, в столицу абиссинского народа, город Аддис-Абебу. Здесь лихою джигитовкой на абиссинских лошадях казаки привели в восторг Императора черных христиан.