Страница 8 из 10
– Гена… идем со мной, Гена. Я знаю, как выйти!
Но он отрицательно покачал головой:
– Нет, Марго. Нас пересчитали, обыскивать еще будут, наверное. Но ведь на каждого поименно санкция нужна. Вот и возятся, паспортные данные только переписали. Уходи, Марго. Беги, насколько сил хватит.
И я побежала, уже не боясь шуметь…
Комната архитекторов. Подоконник. Пожарная лестница – пять ступенек вниз. Крыша. Осторожно… Беги, Марго, беги…
По крыше бежать побоялась, пошла медленно. Рано обрадовалась, поняла я, поставив ногу на ржавый подоконник. Окно подсобки оказалось закрыто. Дернула сильнее – нет, закрыто, закрыто, черт!!! Неужели Иван Игнатьевич решил смягчить свою участь, оказав помощь следствию? Или просто попалась добросовестная уборщица? Хотя какая на чердаке уборщица? Что мне делать, господи, что мне делать?! Разбить стекло? Нет, привлеку внимание… С края двора эта часть крыши видна прекрасно – на проходной всегда есть люди. Вопрос только в том – наши ли сейчас. Боже мой, как на войне: «наши – не наши»… А ведь по сути это война и есть.
Окно вдруг бесшумно отворилось, и луч солнца выхватил из чердачного полумрака лицо Геннадия:
– Скорее давай! Да что ж ты смотришь-то на меня, как на покойника?! Руку давай, не стой! Так и знал, что Ванька окно закроет, вот же барахло человек, небось уже к канадской границе подгребает с перепугу. Ну, что ты стоишь, Марго? Руку, я сказал.
Черно-белые клавиши. Теплые смуглые пальцы, всегда опускающиеся на них с какой-то глубокой мыслью. Черно-белая одежда. Однажды он сказал мне, что с юности решил одеваться в этой гамме – так проще подбирать гардероб, каждая вещь будет сочетаться с другой. Тогда меня удивило такое пристальное внимание молодого мужчины к своему внешнему виду. Но он во всем такой – безупречный. Это – Алекс.
Каждый раз, как Шерлок Холмс, я, выходя из лифта, напряженно вслушиваюсь в шорохи, в запах сигарет – его табак ни с чем нельзя спутать, но даже я иногда обманываюсь. Либо он обманывает меня.
Рассказывать все «по порядку» – это все равно что пить «Мохито», не смешивая ингредиенты. Отдельно ром, отдельно сахар. Откусить лед, пожевать мяту. И потом удивиться – а что тут такого? Довольно странно – но и все…
У каждой женщины в жизни должен быть такой мужчина. Самое странное, что его никак, просто никак нельзя считать идеальным – за долгие годы разнообразных отношений у меня было много поводов ненавидеть его и даже бояться. Бояться до такой степени, чтобы в ужасе отдергивать руку от протянутого пальто… Мало что в жизни остается неизменным, по крайней мере – у меня. Алекс – один из таких перманентных персонажей, уверена, что им и остался бы… если бы…
Если бы мог.
Как описать целостное ощущение от человека? Как передать на бумаге дрожь своей руки, вытирающей капли пота с его лица? Его неповторимый жест, стряхивание капель дождя с черного зонта-трости… Он – единственный из всех моих мужчин, кого я никогда не могла пожалеть, в ком ни разу не увидела маленького мальчика, с кем никогда не пыталась соревноваться в чем-то или даже просто спорить. Когда мы только поженились – я даже боялась встать как-то неправильно, чтобы случайно не нарушить эстетский минимализм его холодного дома. Со временем я начала повышать на него голос, а он не напирал, только растворялся в моих руках, как песок, который нельзя ухватить. Из мужа он очень быстро превратился в ангела-хранителя, в мой ночной кошмар, в слезы в уголочке, каждый раз, когда меня кто-то сильно обижал: «Почему ты не рядом, почему не со мной, зачем оставил меня…»
Через час мы с Геннадием сидели в моей «двушке». Он улыбался как ни в чем не бывало:
– Да я ведь за тобой пошел. Куда мне было деваться? С другой стороны крыша плоская, и путь короче в три раза – что ж тебя понесло-то на покатую? Небось Игнатьич отправил?
Я кивнула, и Геннадий удовлетворенно хохотнул:
– Так и знал, вот же гнида. Да, недосчитаются меня бойцы, но что ж теперь. Пусть арестовывают. Я ж ничего не подписывал, никаких бумаг, что предупрежден, и все такое.
Дома его ждали жена и маленькая дочка…
– Гена… объясни мне, что происходит. Я не понимаю, но ты-то должен знать! – Я затягивалась уже второй сигаретой, хотя вообще-то не курила.
– И знаю. И объяснить могу. Ты ведь в курсе, как происходит стандартный рейдерский захват? Есть люди, собирающие компромат на олигархов. Просто так – помнишь, как у Ильфа и Петрова Коробейников собирал ордера на мебель? – Геннадий отхлебнул чаю, поморщился. – Горячо. Так вот. Риск есть, конечно, потому что а ну как этот олигарх никому дорожку не перейдет и все труды зря? Или перейдет – но горе-Коробейников об этом не узнает? Но ты ж понимаешь, что такие вот Коробейниковы там, где надо, хорошо известны, а олигархи рано или поздно непременно оступаются. Вот и на босса нашелся такой специалист. Выясняем, конечно, кто и что, но пока тихо и глухо. Понятно только, что приглянулась кому-то наша площадка, кусок набережной – место сладкое. Все сделано, укреплено, чтоб не осыпалось, строй – не хочу. Нашему-то три раза предлагали продать, а он ни в какую – мол, имиджевый проект, репутация. А сегодня и в офисе не было его – уехал. А был бы на месте – не вошел бы в офис никто.
– М-да… – протянула я растерянно. – И что теперь будет, а?
– Ничего, – пожал плечами Геннадий. – Слушай, а давай-ка мне бумаги. Там папка голубая, я ее заберу.
Я послушно вышла в коридор, где так и валялась моя набитая вынесенными из офиса документами сумка, вынула голубую пластиковую папку.
– А что там? – протягивая ее Геннадию, спросила я, без всякого, впрочем, интереса.
– Так… договора кое-какие, переписка с клиентами.
– А-а…
Мы просидели еще около часа, и Геннадий уехал домой, а я улеглась в ванну и прорыдала там, не выдержав нервного напряжения, до самого вечера. Утром я решительно поругалась с Ромой, плюнула на все, заплатила бешеные деньги за быстрое оформление визы и через два дня улетела в Испанию.
Я не очень хорошо чувствую себя по утрам – ранние подъемы никогда не давались мне легко. Вот и сегодня я еле заставила себя подняться и пойти в душ – меня ждала портниха, мне шили платье для большого приема у одного весьма известного в Англии человека. Ради такого случая можно потерпеть, сказала я себе и безжалостно повернула холодный кран.
Примерка прошла отлично, платье получалось действительно стильным и дорогим. Настроение взлетело вверх, я почти вприпрыжку направилась к припаркованной машине, но тут меня вдруг окликнула молоденькая продавщица цветов из лавочки напротив:
– Послушайте, мисс! Это не мое дело, конечно, но я видела, как полчаса назад какой-то парень в бейсболке и спортивном костюме сунул что-то под вашу машину.
– То есть как – сунул? – бестолково переспросила я, и девушка рукой изобразила, как незнакомец прячет что-то под днище.
Внутри все похолодело – я уехала на машине Алекса… Лихорадочно роясь в сумке, я пыталась найти мобильник, но тот, как назло, завалился между косметичкой, кошельком и еще какими-то мелочами, которые я так и не могла отвыкнуть таскать с собой. Издав стон, я опустилась на тротуар и вывернула содержимое сумки прямо на бордюр. Проигнорировав удивленный взгляд цветочницы, я нашла-таки телефон и позвонила Алексу.
– Ты можешь приехать сюда немедленно? – заговорила я по-русски, чтобы не возиться с подбором слов и выражений.
– В чем дело?
– Алекс, я тебя умоляю – приезжай, я не могу по телефону, кругом люди!
– Хорошо, жди меня.
Он подъехал минут через двадцать, я уже успела тихонько сойти с ума от ужаса. Но вот он легко выпрыгнул из моей машины, подошел и хмыкнул:
– Ты так соскучилась, Марго, что придумала повод?
– Алекс, под днищем машины что-то есть, – прошептала я, прижавшись к нему и дрожа.