В разреженном воздухе

Немного позже Маккензи спросила Роба, как дела у Хансена. Он ответил: «Дуг ушел». Это все, что он сказал, и это было его последнее упоминание о Хансене.

23 мая, когда Дэвид Бришерс и Эд Вистурс дойдут до вершины, они не найдут никаких признаков тела Хансена, однако они найдут ледоруб, всаженный в слежавшийся снег на высоте около пятнадцати метров над Южной вершиной, в очень опасном месте на гребне, где заканчиваются провешенные перила. Вполне вероятно, что Холлу и/или Харрису удалось довести Хансена вниз по перилам до этого места только для того, чтобы он поскользнулся и упал в пропасть глубиной больше 2000 метров, вдоль отвесной Юго-западной стены, оставив свой ледоруб на том гребне, где он поскользнулся. Но это всего лишь догадка.

Еще труднее разобраться в том, что случилось с Харрисом. Учитывая свидетельство Лопсанга, разговор с Холлом по радио и тот факт, что второй ледоруб, найденный на Южной вершине, был определенно идентифицирован как принадлежащий Энди, мы можем с уверенностью утверждать, что Харрис был на Южной вершине с Холлом ночью 10 мая.

Кроме этого, фактически ничего не известно о том, как молодой проводник встретился со своей смертью.

В 6 часов утра Коттер спросил у Холла, осветило ли солнце то место, где он находился. «Почти», — ответил Роб, и это было утешительно, поскольку чуть раньше он признался, что весь дрожит из-за ужасного холода. С учетом того, что, по словам Роба, он был не в состоянии идти, это было очень удручающее известие для всех слушавших его внизу. Тем не менее, достижением было уже то, что Холл остался жив после ночевки без укрытия и кислорода на высоте 8750 метров, при ураганном ветре и сорокаградусном морозе.

Во время этого же разговора Холл снова беспокоился о Харрисе: «Кто-нибудь еще, кроме меня, видел Харриса этой ночью?» Через три часа после этого разговора Роб был все еще обеспокоен местонахождением Энди. В 8:43 он говорил по радио: «Кое-что из оснастки Энди еще здесь. Я думаю, ночью он пошел вперед. Послушай, можешь ты сообщить мне о нем что-нибудь или нет?» Уилтон попробовала увернуться от ответа, но Холл настаивал: «О’кей, я имел в виду, что его ледоруб, куртка и другие пожитки находятся здесь». «Роб, — ответил Вистурс из второго лагеря, — если ты можешь надеть его куртку, сделай это. Продолжай спускаться и беспокойся только о себе. Об остальных побеспокоится кто-нибудь другой. Ты только спускайся вниз».

После упорной четырехчасовой борьбы с обледеневшей маской Холл наконец очистил ее ото льда и около 9 утра начал дышать кислородом из канистры; к этому времени он провел более шестнадцати часов на высоте 8750 метров и выше без кислородной поддержки. Внизу, на тысячи метров ниже, его друзья прикладывали массу усилий, чтобы уговорить его идти вниз. «Роб, это Хелен из базового лагеря, — упрашивала Уилтон, еле сдерживая слезы. — Подумай о своем ребенке. Ты же собирался увидеть его через пару месяцев, когда он появится на свет, продолжай спускаться».

Несколько раз Холл объявлял, что он готовится к спуску, в какой-то момент мы даже были уверены, что он в конце концов покинул Южную вершину. В четвертом лагере Лхакпа Чхири и я, дрожа на ветру возле палаток, вглядывались в маленькое пятнышко наверху, медленно двигающееся по Юго-восточному гребню. Убежденные, что это был Роб, наконец-то спускающийся вниз, мы с Лхакпой хлопали друг друга по спине и радовались его возвращению. Но через час мой оптимизм резко испарился, когда я понял, что это пятнышко было все еще на том же самом месте: это было не что иное, как камень, — просто мы попали во власть галлюцинации, порожденной большой высотой. На самом деле Роб так и не покинул Южную вершину.

Около 9:30 утра Энг Дордж и Ахакпа Чхири вышли из четвертого лагеря и начали подниматься к Южной вершине с термосом горячего чая и двумя дополнительными канистрами кислорода, намереваясь выручить Холла из беды. Это была чрезвычайно трудная задача. Поразительное и отважное спасение Букреевым Сэнди Питтман и Шарлотты Фокс предыдущей ночью бледнело в сравнении с тем, что теперь намеревались сделать эти два шерпа: Питтман и Фокс были в двадцати минутах ходьбы от палаток по относительно ровной местности; Холл же находился на 900 вертикальных метров выше четвертого лагеря, а это при наилучших обстоятельствах означало восемь или девять часов изнурительного подъема.

Несомненно, обстоятельства не были наилучшими. Скорость ветра превышала сорок узлов. Как Энг Дордж, так и Лхакпа были ослаблены холодом и изнурены восхождением на вершину в предыдущий день. Более того, если бы им удалось добраться до Холла, то это было бы не раньше, чем в предвечернее время, и им бы оставались один или два часа светового дня, чтобы справиться с еще более сложной задачей — спуском вниз Холла. Все же их преданность Холлу была так сильна, что эти двое мужчин, игнорируя сокрушительные порывы ветра, двинулись в направлении Южной вершины с максимально возможной для них скоростью.

Вскоре после этого два шерпа из команды «Горного безумия» — Таши Тшеринг и Нгаванг Сая Кая (отец Лопсанга, маленький, аккуратный человек с сединой на висках) — и один шерп из тайваньской команды направились вверх, чтобы спустить вниз Скотта Фишера и Макалу-Го. На высоте 340 метров над Южной седловиной эти трое нашли ослабленных альпинистов на том самом выступе, где их оставил Лопсанг. Они пытались дать Фишеру кислород, но он уже ни на что не реагировал. Скотт еще едва заметно дышал, но взгляд его застыл, а зубы были плотно сжаты. Заключив, что он безнадежен, шерпы оставили его на этом выступе и начали спуск с Го, который, получив горячий чай и кислород, был в состоянии двигаться вниз к палаткам своим ходом, используя короткую страховку и сильную поддержку шерпов.

Тот день начинался с солнечной и ясной погоды, но по-прежнему дул сильный ветер, и ближе к полудню верхушку горы укрыли плотные облака. Находившиеся внизу, во втором лагере, члены команды IMAX рассказывали, что было слышно, как ревет ветер над вершиной, словно эскадрилья «Боингов», и это притом что второй лагерь располагался на 2100 метров ниже. Тем временем, высоко на Юго-восточном гребне, Энг Дордж и Лхакпа Чхири упорно продвигались сквозь усиливающийся шторм к Холлу. Однако в 15:00, всего на 200 метров ниже Южной вершины, ветер и сильный мороз взяли над ними верх, и шерпы не смогли подняться выше. Это были героические усилия, но они оказались безуспешными, и когда шерпы повернули назад, у Холла не осталось никаких шансов выжить.

Весь день 11 мая его друзья и товарищи по команде непрерывно уговаривали Роба сделать над собой усилие и начать спускаться. Несколько раз Холл объявлял, что он готовится к спуску, но ничего не менялось, и он оставался без движения на Южной вершине. В 15:20 Коттер, который к тому времени пришел из своего лагеря из-под Пумори в базовый лагерь Эвереста, ругаясь, говорил Холлу по радио: «Роб, иди вниз!»

Холл ответил ему с раздражением: «Послушай, дружище, если бы я считал, что смогу пристегнуться к перилам своими обмороженными руками, то начал бы спускаться шесть часов назад. Ты только пришли наверх пару ребят с термосом чего-нибудь горячего, и я буду в порядке».

«Дело в том, друг, что парни, которые пошли сегодня вверх, вынуждены были повернуть назад из-за сильного ветра, — сказал Коттер, стараясь по возможности деликатнее сообщить Робу о том, что попытка спасти его провалилась, — поэтому мы считаем, что лучше всего тебе самому попробовать идти вниз».

«Я смогу провести здесь вторую ночь, если ты пришлешь сюда к утру пару ребят с чаем, не позже 9:30–10 часов утра», — ответил Роб.

«Ты сильный человек, — сказал Коттер, голос его дрожал. — Завтра утром мы пришлем к тебе парней».

В 18:20 Коттер вышел на связь с Холлом, чтобы сообщить ему, что Джен Арнольд позвонила по спутниковому телефону и ожидает соединения с Робом. «Дай мне минуту, — попросил Роб, — у меня пересохло во рту. Я хочу съесть кусочек снега перед тем, как говорить с ней». Немного позже он включился и медленно прохрипел ужасно искаженным голосом: «Привет, моя любимая. Надеюсь, ты нежишься в прекрасной теплой постели. Как твои дела?»