Сердце в гипсе

Я вышла из кафе в шоке. Йоля, имея такую внешность, расспрашивала меня об Эксике? А может, ей просто захотелось мне досадить? Показать, как должна выглядеть женщина, как быстро привести себя в порядок после родов? Тренажерный зал, бассейн, косметика, а что же муж? Эксик не вылезает из командировок. Видать, у бедолаги такая работа. Может, жена не понимает его и они больше не спят вместе. Кто его знает?! С мужчинами всякое бывает. Польза от меня Иоле была небольшая, я вкратце объяснила, что она знает Экса лучше, чем я. Но когда новая жена моего мужа уходила, я смотрела на нее с завистью. Походка, как у богини. Фигура, как у Тоси. Не то что у меня. Я была взбешена. Поездки на работу дорого мне обходятся. Слава Богу, по крайней мере Остапко совершенно меня потрясла. Я напрасно рассердилась. Разве виновата Тося, что у нее такой папочка, который передает алименты через новую жену? Нет, конечно, бедняжка моя...

Села в электричку.

Неплохая затея была у Йоли. Мы похожи — она поступает, как я, только, к моему огорчению, выглядит лучше. Я ведь тоже сижу дома, работаю, готовлю и хочу чаще бывать с Адасиком, чем с другими. Неужели и я настолько зависима от мужчины? Даже не будучи замужем. Это не сулит мне ничего хорошего. Я не должна висеть на шее у Адасика. Почему он платит за все? Мы не женаты. Но он живет у меня. А с другой стороны, разве это имеет значение, если люди счастливы?

Но в скором времени ему станет душно. То, что сегодня кажется таким приятным, через пару месяцев начнет его угнетать, как Йолиного супруга. Мне следует быть осторожной. Ева Остапко сказала, что может меня ввести в этот бизнес, конечно, в том случае, если Адам согласится, — и взглянула на меня как-то так... даже затрудняюсь точно определить. С сомнением. Оскорбительно. Что это значит: «Если Адам согласится»? Я не обязана выяснять его мнение. Не собираюсь взваливать на него бремя моих решений. Зато мне необходимо помнить, что я сама — человек ответственный, самостоятельный и независимый.

Я вернулась домой поздно. Тося на кухне ела яичницу, Адам тоже там сидел, расправляясь с тунцом в собственном соку. Рядом еще не открытая банка сардин. Я прогнала Бориса, который положил передние лапы на стул и даже не соизволил меня поприветствовать. Я для него значила меньше, чем банка сардин, причем закупоренная.

— Как дела в школе? — спросила я Тосю.

— Нормально, — ответила Тося с набитым ртом.

— Что значит «нормально»?

— Как всегда. — Тося начала терять терпение.

— Я бы хотела хоть раз услышать что-нибудь другое в ответ!

Интересно, почему эта фраза меня так раздражает?

— А я бы хоть раз хотела услышать другой вопрос.

Ну вот, воспитала змею в собственной семье. Почему ребенок в пору созревания не может быть милым, нежным, спокойным и нормально отвечать на вопросы? Не понимаю.

Адам, как выяснилось, успел сделать не так уж много и должен был срочно засесть за работу. Это же надо, весь день дома и сделал немного! Газон не подстрижен. И с Кшисиком даже не виделся. На мужчин вообще нельзя положиться!

— Адам, ты же говорил, что будешь работать! — напомнила я с легкой укоризной. По правде сказать, я рассчитывала, что мы проведем приятно вечер вдвоем и я между прочим сообщу ему о том, как изменится моя жизнь благодаря помощи Евы Остапко. Тося взглянула на меня с осуждением.

— Ну, мама, ты какая-то странная, он же вернулся минуту назад. А ты обещала, что сегодня заедешь за мной в школу. На тебя никогда нельзя положиться.

На меня — меня! — нельзя положиться! На кого она всегда могла рассчитывать, как не на меня! Может быть, на своего отца, который ушел к Йоле? В моем собственном доме мне предъявляют такие обвинения! Мало того, Адам смотрел на меня исподлобья. Ну вот, уже двое против меня, в том числе моя родная дочка, плоть от плоти моей и кровь от крови моей.

— Почему ты, моя дорогая детка, всегда встаешь на сторону Адама, а не на мою? — ехидно спросила я Тосю, потому что у меня появилось ощущение, будто все вокруг предатели.

— Я исключительно объективна, — объяснил мой ребенок, вытирая губы посудным полотенцем. — Адам купил продукты, был у геодезиста и привез меня из школы. А тебя весь день не было дома, и у тебя, как всегда, претензии. И не обращайся ко мне «моя детка», у меня есть имя, и я уже взрослая.

Тося встала из-за стола и демонстративно покинула кухню. Адам удивленно разглядывал меня.

— Хорошо выглядишь, — заметил он.

— Не отклоняйся от темы. — Я злилась. — Вы сговорились против меня, и выходит, что я плохая мать...

— Перестань обращаться к ней «моя детка». С точки зрения психологии это не самое лучшее. У нее есть пол, женский, и вообще ты не хочешь понять, что девочка почти уже взрослая. А я действительно недавно вернулся. На завтра у меня уйма работы. Как у тебя прошел день?

Ах вот как! Не стану рассказывать о своих планах, если ему это неинтересно! Никто меня не понимает. Только подумать, я пришла домой обрадованная и усталая, в надежде, что кто-нибудь проявит ко мне внимание, а тут одни упреки. Порядок! Я не обязана делиться ни с кем своими планами. Устрою им всем большой сюрприз. Сама буду принимать жизненно важные решения.

— Все в порядке. — Многозначительно улыбнувшись, я открыла банку сардин, хотя есть совсем не хотелось.

— А кто это Шимон Г., записанный в твоей книжке на букву «Г»?

Мужчины невыносимы! Ведь это его собственный сын! На «Г», потому что от Голубого. Логично. Я не успела всего объяснить, потому что позвонила мамуля.

— Как дела? — спросила она.

— Нормально, — ответила я, чувствуя кожей спины, как встопорщились бы волосы на моем загривке, если бы, конечно, они там росли. Почему мама не может хоть раз спросить меня о чем-то другом?

— Ты не звонишь.

— Мамочка, я только что вернулась и собиралась через минуту тебе позвонить. — Я ощутила напряжение в собственном голосе.

— Что-нибудь случилось? — заволновалась моя мама, у нее явно имелся какой-то скрытый радар, действующий независимо от расстояния.

— Ничего, ничего. — Я старалась говорить самым спокойным тоном. — Все в порядке.

— Я же слышу. — Мамин радар фиксировал все беспощадно. — Детка, если я мешаю тебе, могу позвонить попозже...

— Не говори мне «детка», — ляпнула я и, разнервничавшись, увидела, как Адам, отвернувшись от раковины, начал давиться от смеха. Ну и жизнь, никаких условий, чтобы спокойно поговорить с родителями по телефону. — Перезвоню чуть позже, — пообещала я.

Мама еще наставляла меня, что необходимо время от времени звонить отцу, потому что если я и его забываю, то... и вообще, неужели она меня так воспитывала?!

Положив трубку, я тут же впала в комплекс вины. Действительно, уже несколько дней не звонила родителям. Это предложение Остапко меня так увлекло. Но почему мама проявляет такую заботу о моем отце, если они развелись? Им не надо было этого делать. Сколько можно было бы сэкономить на телефонных звонках.

Я вспомнила об оставленной утром записной книжке.

— Где моя книжка?

Адам смотрит на меня так, как бы это сделала моя мама.

— Перед тобой.

Я отвернулась и засунула ее в сумку.

— Поскольку мы оба будем заняты весь вечер, то до свидания, — произнесла я спокойно, ставя грязную тарелку в мойку, и вышла из кухни.

Я села к компьютеру. Пока финансовые дела не пойдут в гору — а Остапко обещала, что это может наступить со дня на день, если только... впрочем, главное — не сглазить, — я должна отвечать на письма.

Дорогая редакция!

Я влюбилась в Алькурира. Он— гражданин Турции, я познакомилась с ним на дискотеке, и скоро стало ясно, что мы не можем жить друг без друга. Родители против того, чтобы я жила у него, но, несмотря на это, мы решили, что нам суждено идти по этой жизни вместе. Он турок по национальности, но заботлив и очень хорошо относится ко мне. Однако хотел бы, чтобы в будущем мы перебрались в Турцию. Мы собираемся туда поехать, чтобы я познакомилась с его родителями. Алькурир работает в посольстве. Это очень хорошо. Но одна моя подруга считает, что сначала я должна сходить туда и все проверить. Как же мне быть?