Страница 44 из 142
Довмонт принял крещение и наречен Тимофеем. Увидевши в нем богатырскую натуру, псковичи провозгласили его князем. Со свойственной своему племени переродчивостыо, Довмонт сделался совершенно русским душой и породнился с Рюриковым домом, женившись на дочери сына Александра Невского, Димитрия. Его тридцатипятилетнее княжение было героическим периодом псковской истории, временем удалых подвигов и блестящих побед. Народ любил его. Он был храбр и имел дар воодушевлять подвластную толпу кстати и впору, и словом, и примером. Довмонт остановил победительный наплыв немецкого племени; удержал Псков от набегов на него своих прежних соплеменников — литовцев, и остался в памяти народа святым мужем, чудотворцем и покровителем Пскова. Трудно представить себе личность, которая бы так удовлетворяла нравственному взгляду своего времени, как этот литовский пришелец. Самое его таинственное происхождение, приход из чуждой земли, его доверчивая преданность новому отечеству, — все придавало этому лицу особое достоинство в глазах современников и потомков.
Этот князь, — говорит летопись, — не одною храбростью был наделен от Бога, но и боголюбием, был приветлив, украшал церкви, любил и кормил попов и монахов, честно проводил праздники, давал милостыню сиротам и вдовицам. С его поры Псков уже твердо сознал свою самостоятельность. Довмонт, по своему времени, был столь же умный политик, как храбрый воин и благочестивый муж. Возбуждая псковичей против внешних врагов, он старался поддерживать с Новгородом связь и дружелюбный союз. При нем Новгород жил в ладу со Псковом.
Новгородский князь Ярослав раздосадовался было на псковичей за то, что они избрали свободно князя из чуждого племени; за это Ярослав хотел идти войной на Псков; новгородцы не допустили его до этого. Впрочем, степень власти Довмонта во Пскове во все время его княжения не вполне известна; в Новгородской Летописи говорится, что в 1270г., когда князь Ярослав уехал в Орду, то оставил в Новгороде Андрея Воротиславича, а плесковичам дал князя Аигуста. Кто был этот князь литовского происхождения и зачем он явился во Пскове, неизвестно. Но, кажется, что в то время, когда во Пскове был Довмонт, Новгород имел право посылать туда еще (кроме его) князей в качестве подручников своего князя. Во всяком случае, при жизни Довмонта Псков, образуя отдельную землю и особое управление, составлял, однако, с Новгородом федеративное тело на более тесных основаниях, чем с прочими русскими землями.
Когда два брата, сыновья Невского, Димитрий и Андрей, поссорились между собой, и Новгород принял сторону сильнейшего из соперников, Андрея, покровительствуемого ханом, Псков не побоялся принять к себе Димитрия Александровича, тестя Довмонтова. Но эта размолвка с Новгородом была непродолжительна и не повела к дальнейшей вражде. Псков слишком часто был обеспокоиваем соседством немцев, не мог оставаться без князя, и при связи с Новгородом довольствовался одним князем: Новгород сам это понимал. Когда Юрий, будучи новгородским князем, в 1321 году поехал было в Орду, его ограбили на дороге тверичи; он убежал во Псков. Псковичи, по уверению Псковской Летописи, оказали ему честь от всего сердца. Но у них тогда был призванный из Литвы князь Давид, да еще другой князь Евстафий, которого они посадили в Изборск. Юрий приехал во Псков осенью 1322 г. и жил во Пскове до февраля 1323 года. Князя Давида не было тогда во Пскове; когда он воротился, у Юрия, по известию Новгородской Летописи, ограбили товар — и Юрий ушел в Новгород. Призывая литовских князей, псковичи как будто делались подручниками Гедимина; и в самом деле, этот государь, создавая себе державу из русских земель, считал и Псков подвластным своему господству. Что касается до самого Пскова, то он не считал себя через это во вражде с Новгородом, и обращался к Новгороду с просьбой помогать ему в войне с Ливонией. Но тогда ни Новгород, ни князь новгородский, Юрий, не помогли ему. Этого мало. Новгород, еще прежде прибытия своего князя из Пскова, в январе 1293 г. заключил с рыцарями — врагами Пскова — оборонительный союз. У новгородцев у самих было тогда много врагов: и шведы, только что помирившись с Ливонией, нападали на Ло-вать, и устюжане грабили новгородцев, отправлявшихся в Юг-ру. Псковичи, предоставленные самим себе, отразили врагов собственными силами. Это обстоятельство было препятствием дальнейшему расторжению с Новгородом.
Через четыре года после того явился во Пскове изгнанник, Александр тверской, бежавший туда от преследования хана и подручника его, московского князя. Псков принял его. Новгородцы были тогда на стороне последнего по давней неприязни к соседственным тверским князьям: новгородцы должны были видеть в этом поступке противодействие не только князю, которого тогда признавали своим, но и Великому Новгороду. Они требовали выгнать Александра; иначе грозили идти на Псков со всей областью Новгородской от Бслоозера, и от Заволочья, и от Корелы. Послы от князей, противнике.в Александра, Лука Протасьев с товарищами и послы от Новгорода, владыка Моисей, тысячекий Аврам и посадник Федор, требовали, чтоб князь ехал в Орду сам. Александр готов был ехать за вся христианы — говорит летописец. Но псковичи сказали ему: "не езди, господине, в Орду, — что бы ни было с тобою, — умрем, господине, все с тобою в одном месте . Князь московский, вероятно, догадался, что если станут добывать Александра оружием, то псковичи призовут на помощь Литву и потому намолвил митрополита Феогноста: митрополит наложил на Псков отлучение и проклятие. Владыка Моисей, кажется, разделял тоже негодование на псковичей, потому что только впоследствии, когда псковичи уступили, он послал им свое благословение. Проклятие подействовало на псковичей и на Александра. "Братья мои, друзья мои! — сказал он на вече: — да не будет проклятия и отлучения над вами из-за меня! Уеду из города вашего прочь! да не будет целования вашего на мне, ни моего на вас; целуйте только крест, что не выдадите княгини моей". Псковичи целовали ему крест и он уехал в Литву. Псковичи дали знать через посадника Селогу и других послов московскому князю Ивану и соединенным князьям, что Александра нет более во Пскове. Послы застали Ивана у Опочки; он шел па Псков, но медленно, — не хотя псковичей разгневити . — "Тебе, господину своему князю великому, — говорили послы, — весь Псков кланяется от мала и до велика, и попы, и чернецы, и черницы, и сироты, и вдовицы, и жены, и малыя дети". Услыша, что соперника нет более во Пскове, Иван заключил со псковичами мир по старине — по отчине и дедине, т.е. признал вольность Пскова, а митрополит Феогност и владыка новгородский благословили псковичей.
Но неудовольствие осталось. Мысль об отделении от Новгорода не исчезала. Через полтора года Александр явился снова во Пскове, и псковичи приняли себе его князем от руки великого князя I едимина; они, как будто признавали над собою старейшинство последнего, как будто отделяясь через то и от Новгорода, и от всей русской федерации, которая связывалась особой великого князя Восточной Руси. Политика Гедимина хотела оторвать совершенно Псков от старшего брата. Псков был зависим от новгородского владыки. Гедимин, по согласию с Александром и псковичами, отправил на Волынь к находившемуся там тогда митрополиту какого-то Арсения, нареченного в особые владыки Пскову. Такое покушение было тем законнее, что в то самое время владыка Моисей, которого признавали псковичи, удалился со владычества и избран Василий; пока еще последний не был посвящен, псковичи законно могли домогаться учреждения особой епархии, не соглашаясь признать владыкой того, кто еще не имел для них этого достоинства. Но это не удалось. Митрополит отказался посвятить его. Недовольный таким поступком, летописец новгородец размышляет по этому случаю: "Бог и святая
София низлагает всегда высокомыслящих, потому что псковичи изменили крестное целование к Новгороду, посадили себе князя Александра от литовския руки". При всем неудовольствии новгородцев на псковичей, несогласия с Иваном, возникшие у новгородцев, были причиной, что Александр сидел во Пскове на княжении десять лет. Сам Новгород, враждуя с Москвой, поставил себя в дружественные отношения с Гедимином; в 1333 г. новгородцы приняли к себе князем его сына Наримунта. В 1335 г. новгородцы помирились с Иваном и готовились идти войной на Псков, но отложили поход до другого времени. В 1337 г. новгородцы хотя были опять не в ладу с Иваном, но со Псковом не помирились. Князь тверской, живший во Пскове, будучи врагом московского князя, не был другом Новгороду. Притом же владыка Василий отправился во Псков, думая собрать там свой подъезд, но псковичи, все еще домогаясь отдельного церковного управления, не дали ему, и владыка Василий проклял их. Но тогда князь Александр Михайлович, бывший столько времени предлогом к враждебным зацепкам ко Пскову и со стороны Новгорода, и со стороны московских князей, сам решился оставить Псков навсегда, идти в Орду и просить возвращения своего отеческого достояния. "Все равно, — так рассуждал он: — если я останусь здесь, то дети мои будут лишены наследия в Русской Земле". Еще в 1336 г. он отправил сына Феодора разведать, будет ли он милостиво принят ханом. Когда сын прислал к нему благоприятное известие, он уехал из Пскова. Сначала хан отдал ему отцовское наследие, а потом, по проискам заклятого врага, Ивана московского, его опять позвали в Орду и там умертвили, вместе с сыном.