Страница 20 из 142
Но князь Наримунт-Глеб не имел настолько пи энергии, ни достоинства, чтобы привязать к себе Новгород; а великорусская партия ожила снова, как только оказалось, что признанный князь не удовлетворял народным ожиданиям. На следующий год, узнавши, что Иван. Данилович, ездивший тогда в Орду, воротился, Новгород послал к нему послом Варфоломея Юрьевича; на этот раз Иван принял посольство с любовью и прибыл по приглашению новгородцев в Новгород на стол, февраля 16-го 1335 года. Тогда ли удалился Наримунт. или же оставался в Новгородской Земле, и если оставался, то какой роли держался — неизвестно. Но тотчас после посещения Иваном Новгорода произошли набеги литовцев на новгородскую волость. Иван Данилович отражал эти набеги в качестве охранителя Новгородской Земли. Могли быть эти набеги делом своевольных литовцев, но могла быть эта рать и отправлена Гедимином в отмщение за то, что Новгород опять поладил с Москвой. Скоро, однако, именно в 1337 году, московский князь опять поссорился с Новгородом и послал рать свою в Заволочье. Ему хотелось получить дань из-за Камы. Наримунта-Глеба не было в Новгородской Земле. Новгородцы звали его из Литвы, как своего кормленника; но, видно, ему не понравился ни новгородский хлеб, ни новгородское обращение, — он не поехал снова в Новгород и вызвал сына своего, Александра, из Орешка, где он сидел вместо отца, на страже края от шведов. Вероятно, недавнее мирное сношение с московским князем оскорбило литвина; он уже не доверял договорам с Новгородом. Новгородцы разделались без его помощи — разбили и прогнали москвитян из Заволочья.
Ссора с московским князем не прекратилась. В 1339 году новгородцы привезли ему обыкновенный ханский выход; московский князь потребовал от Новгорода двойного выхода, т.е. двойной дани, ссылаясь на запрос царя Узбека. "Изначала, — отвечал ему Великий Новгород, — не бывало того: по старой пошлине новгородской и по граматам прадеда твоего, Ярослава Володимировича". Иван вывел наместников своих с Городища и объявил войну. Но смерть постигла его в 1340 году.
Когда после смерти его несколько князей явились соискателями великокняжеского достоинства, Новгород не мешался в эти споры, и князь Симеон Иванович получил это достоинство без содействия новгородцев. Тотчас начал он защеплять новгородскую вольность и, воспользовавшись тем, что в Торжке была партия, противная зависимости Торжка от Новгорода, он занял торжковскую волость, и послал собирать с черных людей дань.
Новгородцы послали туда войско, перехватили присланных Симеоном черноборцев, то есть собирателей дани, и великокняжеского наместника. Но народ в Торжке и торжковской волости был нерасположен к новгородскому правлению и страшился разорений, которые он понес бы от московских войск, если бы держался Новгорода; чернь взбунтовалась, разграбила и прогнала своих бояр, преданных Новгороду. Та же участь постигла и новгородцев, временно проживавших в Торжке. Народ расположен был лучше покориться великому князю и платить ему дань, чем подвергать свои головы мщению. Симеон, пользуясь этим, явился в Торжок с полками Московской Земли, тверских, и суздальских, и разных князей. Под опекой ханов Москва уже становилась центром русского мира; ее князь в первый раз писался великим князем всея Руси, и другие князья поневоле должны были идти с московскими полками на Новгород.
Новгород отправил к нему владыку Василия, тысячского Авраама с некоторыми из своих бояр, чтоб уладить спор, а между тем приготовлялся к отпору. Но трудно было ему охранять свои права над Торжком, когда туземные жители, зная, что до Новгорода от Москвы далеко, а к ним близко, давали сами все потребное для москвичей. Новгородские послы примирились с великим князем и порешили дать ему тысячу рублей с новотор-жской области и черный бор по Новгородской Земле. Во всем прочем положено оставаться на прежних основаниях, и Симеон оставлял представителями своей верховной власти своих наместников на Городище.
В 1346 году, зимой, сам Симеон посетил Новгород и пробыл в нем три недели. Неизвестно, что собственно составляло причину этого посещения; но вслед затем, летом, Новгород поссорился с великим князем литовским Ольгердом. По сказанию наших летописей, Ольгерд с братом своим Кестутом явлися в новгородских пределах на устье реки Пшаги, впадающей в Ше-лонь, и послал сказать новгородцам: — "Я хочу с вами разделаться: меня лаял ваш посадник Евстафий Дворянинцев: назвал меня псом!" После этого объявления Ольгерд разослал свои отряды разорять новгородские волости по реке Шелони и Луге. Несколько мест разорили литовцы; с Порхова Ольгерд взял окупу 300 новгородских рублей. Новгородцы ополчением вышли было против него на Лугу, но без битвы повернули назад и, прибежавши в Новгород, ударили в вечевой колокол и призвали на суд Евстафия Дворянинцева. — "Ты наделал войны! — кричали ему: — ты лаял короля, а через тебя теперь взяли волости наши! " Его убили на вече. Это было опрометчивое и самовольное дело толпы, прибежавшей из Луги. Им показалось гораздо справедливее пожертвовать тем, кого обвинял Ольгерд, чем за его неосторожность жертвовать своей жизнью. В самом деле, как только дали знать Ольгерду, что тот, кто оскорбил его дерзким словом, уже казнен, Ольгерд выступил из новгородских пределов. Очень может быть, что этот поход соотносится с делом брата Ольгердова, Явнуты. Явнута посажен был отцом Ге-димином в Вильне. Ольгерд с братом Кестутом прогнал его, прогнавши разом и Наримунта из Пинска. Наримунт бежал в Орду; Явнута — в Смоленск, а потом в Москву, где крестился. Очень может быть, что во время пребывания Симеона в Новгороде новгородский посадник выразился так дурно об Ольгерде от участия к Явнуте, и Ольгерд своим походом заранее хотел отбить у новгородцев всякую попытку содействовать его изгнанному брату.
По смерти Симеона, в 1353 году, новгородцы, испытав уже на себе невыгоду допускать великокняжеское достоинство оставаться в руках московского князя, хлопотали со своей стороны в Орде, чтобы это достоинство дано было на этот раз не московскому, а суздальскому князю. Но татарский двор теперь не послушал их и назначил великим князем снова московского князя, брата Симеонова Иоанна. С 1353 года новгородцы находились с ним в разладе полтора года, и после, как видно, до самой его смерти в 1360 г., не подчинялись его власти. После него, в 1361 году, они признали Димитрия Константиновича суздальского, когда тот получил великое княжение, приняли его наместников и дали ему суд, то-есть, судные пошлины.
Когда после ссоры с Димитрием Ивановичем московским суздальский князь уступил последнему великокняжеское достоинство, Новгород, питая уже недоверие и неприязнь к Москве, сопротивлялся и Димитрию. В 1366 году Димитрий хотел смирять новгородцев оружием; он изъявил притязание и за то, что новгородская молодежь грабила купцов по Волге, и задержал шедшего с Двины новгородца Василия Даниловича с сыном и Прокофья Киева. Однако обстоятельства заставили новгородцев и московского князя сблизиться между собой на время. Обоим угрожали два сильные врага: литовский князь Ольгерд и князь тверской, Ольгердов родственник. Новгород заключил оборонительный союз с московским великим князем. Обе стороны обязались помогать друг другу. Еще прежде Новгород и Тверь находились в неприязненных отношениях. Предания укрепляли эту неприязнь. Выше было показано, как Новгород был недружелюбен к прежним тверским князьям: вражда с ними и сблизила его первоначально с Москвой. Теперь между Тверью и Новгородом возникли поземельные споры. Некоторые землевладельцы новгородской волости продавали спои имения тверичам. Тверской князь, считая себя господином над тверскими боярами, показывал притязания и на самые земли, которые были куплены этими боярами в черте новгородской волости. Новгород же почитал эти земли неприкосновенной своей собственностью. К этому присоединился спор за Торжок[27].Призвавши на помощь Кестута с литовскими полками, Михаил занял Торжок с прилежащей волостью и посадил ва Торжке своих наместников. Устроиви/н свое управление в завоеванной земле, тверской князь отпустил союзников и вывел свои ратные силы из торжковского края. Гогда новгородские бояре приехали в Торжок и составили с новоторжцами думу. Новоторжцы целовали крест не отступать от Великого Новгорода и стоять заодно против тверского князя. Михайловых наместников выгнали; тверских гостей, случившихся в Торжке, ограбили, некоторых убили и принялись деятельно укреплять город, — это случилось перед загевенами на Петров пост, в 1372 г. Через несколько дней, мая 31, в понедельник, явился Михаил Александрович под Торжком с тверским ополчением. — "Выдайте мне тех, которые побили и ограбили моих тверичей, — требовал он от новоторжцев, — да примите вновь Моих наместников; я более ничего от вас не хочу!" Михаил дал им срока па думу от утра до полудня. В Торжке была тогда безладица и мятеж; но против тверского князя на этот раз все были ожесточены равно. Послов тверских приняли с высокоумием, говорит летописец. И в тот же день бояре новгородские, приехавшие поддерживать новоторжцев, хвастаясь своим мужеством, первые выехали в поле и другим путь показывали; за ними высыпали граждане; на первом же суйме (схватке) главный воевода Александр Абакумович пал костью за святого Спаса и за обиду новгородскую. За ним другие отважные мужи положили головы, а прочие новгородцы поворотили сейчас же назад, и не заезжая в Торжок, поскакали прямо в Новгород. Новоторжцы потеряли дух, попятились назад; тверичи ударили им в тыл; в это время другие зажгли посад с конца; на беду Торжку поднялась буря; пожар пошел разгуливать по городу с быстротой; некуда было спасаться повоторжцам. Мужчины, женщины, дети гибли безвыходно в пламени; другие бросились в церковь св. Спаса и там задохлись; иные кинулись в Тверцу, а те, которые избегли пламени и воды, попадались неприятелю. Тверичи свирепствовали без милосердия; обирали донага и жен, и девиц, и чернецов, и черниц: иные от срамоты бросались в воду. Ограбили и церкви, и все, что в них было укрыто от огня, меча и нашествия иноплеменных. Остатки разоренного народа погнали в плен. Никогда — рассуждает летописец — не бывало Торжку такого зла и от поганых; наметали тогда пять скудельниц убитых и сожженных трупов, а иных нельзя было похоронить, потому что до тла сгорели или на дно реки пошли, другие же без вести забежали.
27
Михаил тверской претендовал на этот город, может быть, потому, что предки его владели землями, действительно некогда тянувшимися к Торжку, как, напр., Зубцовым, и передали ему по преемничеству.