Страница 114 из 142
При избрании владыки не соблюдалась строгость иерархического достоинства; необходимо было одно: чтоб избираемое лицо было духовного звания; на степень его в этом звании не смотрели. О некоторых владыках известно, чем были они до избрания. Один только Моисей был избран из архимандритов; другие, — как, например, Климент, Феоктист, Иоанн III-й, Феодосии, Иона, Евфимий лисьегорский — из игуменов; Давид, Феофил — из иеромонахов; Спиридон — из иеродиаконов; Антоний, Арсений, Алексий, Сампсон, Евфимий — первые из простых чернецов, а Иоанн II-й и Василий — из белого духовенства. Звание брата Иоаннова — Гавриила, неизвестно, но достойно замечания, что он продолжал называться этим именем, и уже впоследствии принял монашество и переименован Григорием. Следовательно, он был из белых. Василий был светский священник, но по наречении владыкой принял монашество и из Григория переименован в Василия: тогда уже составилось понятие, что владыка должен быть монах. Избранные владыки были посвящаемы митрополитом последовательно в предшествовавшие чины до иеромонаха включительно; а если кандидат был иеромонах, то не нуждался в посвящении прежде в сан игумена или архимандрита, а прямо посвящался в сан владыки. Так, например, Сампсон в 1416 г. поставлен был от митрополита на второй неделе поста в иеродиаконы, в третью субботу поста в иеромонахи, а в средокрестопоклонную неделю, на другой день по рукоположении в священство, хиротонисан в архиеписквопа. Владыка Алексий, простой чернец и не новгородец по происхождению (шестник), был сначала рукоположен от тверского епископа в иеродиакона и иеромонаха, а потом от митрополита в архиепископа.
Большая часть владык, если они были из монахов, оставалась с теми же именами, какие они носили до своего поставления; но некоторые, принимая сан владыки, переменяли их, хотя уже и прежде были монахами и, следовательно, носили до того времени не мирское, а монашеское имя. Так, чернец Емельян после своего поставления принял имя Евфимия; чернец Сампсон переименован в Симеона. Это не было правилом; предоставлялось поступать так и иначе.
Для управления духовными делами в Новгороде избрание казалось важнее самого поставления, и потому-то новоизбранный, какое бы звание он ни носил, управлял Церковью и судил со дня своего избрания, нося имя "нареченнаго" владыки. Немедленно после избрания его возводили, что означало поручение ему духовного управления; он в то же время занимал владычные палаты. Архимандриты, игумены и все духовенство находились под его властью, хотя бы он был и ниже их саном. Не было срока, в который нареченный владыка непременно должен быть посвящен. Некоторые пребывали в таком положении несколько месяцев, как, напр., Алексий и Иоанн — восемь, другие до года, как Феоктист, Моисей; иные более года и по нескольку лет, напр., Аркадий, Митрофан, Далмат, Климент — более двух лет; а Евфимий второй правил Церковью без посвящения около пяти лет. Арсений и Феодосии остались непосвященными. Промежуточное время между смертью или удалением одного владыки и избранием нового иногда обнимало несколько месяцев, напр., по смерти Григория до избрания Мартирия в 1193 г. — с 24 мая по 1 сентября; при избрании Василия (1330) и Симеона (1415) — восемь месяцев, в других случаях около трех месяцев, а иногда тотчас избирали. Очевидно, что во время длинных вакансий должны были происходить запутанности и упущения в делах церковного управления, особенно когда управление и судопроизводство владыки в Новгороде касались разных ветвей общественного порядка. Почти у каждого владыки был свой любимый монастырь: или тот, из которого он был возведен в сан архиепископа, или тот, который им самим основан во время своего владычества. Как на характеристическую черту новгородских владык, можно указать на то, что многие из них не умирали в своих должностях, но, чувствуя усталость от дел, удалялись добровольно в любимый монастырь. Таковы были Иоанн Попин (11130), Феоктист (1308), Моисей (1329 — 1359), Алексий (1388), Иоанн Ш-й (1414). Из них в этом отношении особенно замечательна судьба Моисея. Пробыв пять лет (1324 — 1329) в сане архиепископа, он удалился в Колмовский монастырь, им сооруженный, а через двадцать три года опять вызван к управлению Церковью и, правивши ей семь лет, снова удалился в другой, им же основанный, монастырь на Сковородке оканчивать в уединении старческие лета.
Владыки, избираемые в свой сан по воле народа, тем самым уже как и князья, зависели от народной воли; но история новгородской Церкви представляет только два примера изгнания dладык. В 1211 году был изгнан Митрофан. Он был поставлен с согласия веча, но прислан или рекомендован Всеволодом суздальским. Потому выбор его казался несвободен. Без сомнения, он держался суздальской партии и потому навлек на себя нерасположение князя Мстислава Удалого. Его низложили с владычества и сослали в Торопец, Мстиславов наследственный удел, а на место его избрали Добрыню Ядрейковича, под именем Антиния. Это был приверженец, народной партии, противной суздальскому влиянию; но когда Мстислав Удалой ушел в Южную Русь, то суздальская партия подняла голос в пользу Мит-рофана. Стало двое владык; новгородцы не знали, как разрешить путаницу, которую наделало вмешательство духовных дел в дела политические. Отдались на распоряжение митрополита. Митрополит, чтоб укротить вражду, утвердил Митрофана,.как старейшего и прежде посвященного, Антонию же дал Перемышль; и Митрофан на челе своих сторонников ездил просить у Юрия суздальского сына князе.м Новгороду. По смерти Митрофана суздальская партия, не желая признавать Антония, избранного своими соперниками, избрала Арсения, монаха хутынского; но когда в 1225 г. выбрали князем черниговского князя Михаила Всеволодовича из Ольговичей, Антоний за ним вслед явился в Новгород, где у него были и приверженцы, и свойственники, как у новгородского уроженца. На его стороне права было более, чем на стороне его противника, который еще оставался непосвященным. Но как только Мстислав удалился, а вместо него явился Ярослав, подручник суздальского великого князя в Новгороде (1226 г.), Антоний должен был оставить владычество; он удалился в Хутынь (1228). Арсений снова вступил в управление. Вслед затем Ярослав временно удалился из Новгорода, — тотчас его любимец, нареченный владыка Арсений подвергся неблагорасположению противной партии. Осень была продолжительная; это считалось вредным для урожая. "Вот отчего так долго стоит тепло", — говорили новгородцы: — "Арсений выпроводил владыку Антония на Хутынь, а сам уселся, давши мзду князю". Бросились толпами на владычные палаты, выгнали Арсения, как злодея, пихая за ворота: он мог бы поплатиться и жизнью, если б не успел укрыться в стенах св. Софии от народного волнения.
Другое изгнание постигло в 1423 году игумена Феодесия, избранного в звание архиепископа. Два года он правил Церковью, а потом спровадили его в монастырь Клопский, откуда он был взят. Этот человек был иноземец (шестник), а новгородцы предпочитали, чтобы владыка был у них туземец. В обоих этих случаях, с Арсением и Феодосием, изгнанные владыки были только нареченные; к посвященным народ имел более уважения, хотя по правам своим во власти они не различались. Владыки новгородские были верховными правителями церковного порядка и судьями в духовных делах; они имели еще важное значение не только в церковных, но и в мирских делах. Опираясь на греческий номоканон и еще более на уставы древних русских князей, содержавшие не только в сокращенном виде привилегии из номоканона, но и несколько новых, владыки имели свое управление, свою сферу суда. Нам остался, хотя в позднейших списках, такой устав собственно для новгородской епархии: его приписывали князю Всеволоду Гавриилу (XII века). Под ведомством архиепископа были все люди церковные, принадлежавшие непосредственно, по своим занятиям и образу жизни, к церковному кругу: то были монахи и монахини, попы, их жены и дети, церковные служители — свещегасы, сторожа, люди, лишенные средств пропитания по телесным недостаткам и питавшиеся от христианского милосердия — слепые, немые, хромые, калеки всякого рода; к тому же кругу церковных людей причислялись задушники — отпущенные на волю рабы, монастырские работники и работницы с их семействами, и, наконец, изгои. Во Всеволодовом уставе это слово объясняется тройственным значением — изгой может быть или попов сын, неумеющий грамоте, или задолжавший бесплатно купец, или холоп, выкупившийся из холопства; но кроме этого рода изгоев, по известию того же устава, к изгоям причислялся и князь, если оставался сиротой. Одним словом, все, что по своему положению требовало защиты, призрения, попечения, принадлежало ведомству владыки; к его надзору относились гостиницы и странноприимницы, которые в тот век содержались более с благочестивой целью. Наконец, управление и духовный суд владыки простирались на всю массу поселян — смердов, живших в софийских и монастырских имениях: тогда был повсеместный обычай, что умирающие думали избавиться от вечных мук отдачей села по душе в монастырь; сел таких было много и управление владычное имело большой объем. Все поселяне, добровольно водворявшиеся на землях монастырских и софийских, оставались под управлением владыки по всем делам, пока жили на землях церковного ведомства.