Страница 37 из 53
Как зернь и карты, табак при Алексее Михайловиче однажды несколько времени служил корыстолюбию правительства и в Сибири был отдан на продажу от казны, но вскоре опять подвергся запрещению по убеждению духовенства.
Самою достойнейшею высшего класса забавою считалась охота, хотя благочестивые ригористы и на нее смотрели неблагосклонно. У нас она не была принадлежностью только высших классов, как на Западе, потому что зверей было слишком много; но простолюдины занимались ею для выгод и как повинностью. В XVI веке тяглые люди обязаны были ходить на волчьи, лисьи и медвежьи поля, что на тогдашнем языке значило гоняться за зверем. В XVI и XVII веках не раз государи выезжали из Москвы охотиться около Можайска, где было множество зайцев, и около Переяславля. В разных местах устроены были дворы для содержания собак и пойманных зверей, приготовленных для примерной травли. Владельцы имений сбирали соседей, устраивали поля и приготовляли все необходимое для стола. Государь выезжал в поле с большою свитой князей и бояр, сам одетый в золотой терлик или чугу, с двумя продолговатыми ножами и кинжалом за поясом и с кистенем за спиною; в руках у него был хлыст длиною в локоть с медным гвоздем на конце; ближние люди около него держали секиры и шестоперы. Половина охотников были одеты в черное, другая половина — в желтое платье. Окружив рощу, все разом вскрикивали и пускали гончих собак; те выгоняли зайцев, а тут спускали других собак, называемых курцы (борзые), с пушистыми хвостами. Когда собаки ловили зайцев, охотники кричали: «Уй! уй!» Таким образом затравляли до трехсот зайцев зараз. После того все отправлялись к деревянной башне, около которой были раскинуты шатры; шатер государя отличался, как и следовало, особым великолепием. Все входили в свои шатры. Государь переменял платье и приглашал гостей; подавали закуску, преимущественно из лакомств; придворные подносили государю кушанье с подобострастием на коленях; по обычному столовому этикету государь подавал и посылал от себя подачи; между закусками подавали напитки. Так описывается охота Василия Иоанновича. Это описание может дать понятие о ходе охоты и у частных лиц. Было в обычае ловить живых медведей и волков тенетами, чтобы потом устраивать зрелища их травли. Как государи, так и знатные господа любили эту забаву. По современным известиям, такие забавы владельцев были нередко очень тяжелы для их людей и крестьян. Насильно их сгоняли, «неволею было сбираемо людское множество», держали по нескольку дней, отбивая от земледельческих работ; приставники, то есть холопы, близкие к господину, брали с них посулы, чтоб не гонять. И гоняли тех, кто не мог или не хотел дать; во время охоты, придираясь к чему-нибудь, били и истязали их; да вдобавок нередко такие увеселения оканчивались «многообразным человеком губительством на различных игрищах и в ловитвах; в лесах и в болотах снегом и студением померзаеми, дождемы и бурею пореваеми, всяческим же гладом изнуряеми, и мнози человеци многими виды живота лишаеми, от зверей уязвляеми и умерщвляеми, и ины многи напасти содевахуся им таковыми в ловитвах злыми стремлении; их же в гресех непщеваху, о сем же и вины на ся не полагаху, но паче радовахуся, во утешение вменяху себе и глаголаху: вельми утешихомся; еще же и покаяния о сих не поминаху». Охотники, доставлявшие живых медведей, всегда получали награждения кубками и одеждами. Пойманных зверей содержали в клетках, пока господину не вздумается посмотреть на травлю. Заставляли медведей сражаться с собаками и с людьми. В последнем случае устраивалась арена, обнесенная стеною, над которою делались места для зрителей. На эту арену входили охотники, потом впускали медведя и запирали арену. Зверь становился на задние лапы и ревел; искусство бойца состояло в том, чтобы не допустить его броситься на себя; предупреждая нападение, боец сам бросался на него, поражал между передних лап рогаткою и упирался в нее ногою; таким образом случалось, что медведь погибал с первого удара. Победителя призывали перед господ и давали ему выпить, а потом жаловали материями или сукном. Благочестивые пастыри тщетно вопили против таких увеселений и забав и грозили епитимией не только тем, кто их устраивал, но и тем, кто на них смотрел: «Аще кто медведя или иная животная различная игралища прехищряя, и глумы бья, и на позоры человеки собираяй, и ловитвам прилежаяй, и ристания творяй на конях и колесницах, и самоборства, и прочая борения и всякие скоморошества — и не токмо сам кто сия творяй, но и слушая, и то сих в слабость едино запрещение имать, еже сих с епитимиею каятися и престати от таковых».
Соколиная и кречетная охота издавна считалась благородною забавой князей и царей. Птицы ловились в Сибири и на берегах Печоры посредством сетей, к которым привязывали для приманки голубей. Кречеты ценились в особенности; этот род соколов был огромного роста — до двух футов, с необыкновенною легкостию в полете, цветов: бурого, пестрого, серого, красноватого и белого; белые кречеты ценились выше всех по достоинству. Птиц этих следовало приучать и сделать ручными, то есть чтоб они, по желанию охотника, слетали с его руки, хватали на лету добычу и возвращались к нему с нею. Чтобы довести их до такого состояния, несколько суток (трое или четверо) не давали им спать; для этого надевали им на ноги путы и сажали на кольцо, повешенное на веревку. Как только птица начинала засыпать, сокольник потрясал кольцо; от этого беспокойства она забывала прежнюю свободу и впадала в беспамятство. Однако после некоторого времени птица опять дичала, и снова надобно было ее приучать. У царей этим занимались сокольники, составлявшие особый отдел в числе царской дворни. Звание это существовало в старину при князьях. Еще в XIV веке великие московские князья по договорам с Великим Новгородом посылали в Двинскую Землю своих сокольников на промысел за птицами. Василий Иоаннович, любитель охоты, брал вместе с собаками на охоту и кречетов. При Иоанне Васильевиче сокольники получили правильную организацию; учреждено было звание сокольничего, начальника сокольников. Из северо-восточной Руси привозили царю каждогодне кречетов в больших коробах, обитых в середине овчинами. При царе Борисе охота с кречетами и соколами составляла обычную царскую потеху. Но никогда соколиная охота не была в такой чести, как при Алексее Михайловиче. Этот царь любил ее до страсти. Сокольники поставлены были по достоинству выше стольников, а сокольничий был царев любимец. У него был помощник, называемый подсокольничим, и начальные сокольники; в ведении каждого из них были рядовые сокольники, а при них состояли поддатни, или ученики; царь облекал возведение их в должности византийскою обрядностью. Каждый из царских кречетов носил особое название; из таких названий некоторые были и не русские (Гамаюн, Малец, Беляй, Смеляй, Умор, Ширяй, Промышляй, Мастер, Арбач, Буян, Армач, Ардач, Казак, Алай, Адар, Бумар, Амар, Любава, Людава). Любимое поле охоты у царя Алексея было в Коломенском селе; но иногда царь ездил с сокольниками по более отдаленным краям, например, около Твери и Владимира. Охотились за всеми птицами; но преимущественно царь любил охоту за такими, с которыми дело не обходилось без боя и где его любимые соколы и кречеты одерживали победы. Каждая такая стычка называлась ставкою, царь особенно любил ставки с коршунами. Кречеты делали разные маневры: враги то расходились, то сходились, иногда воздушное поле битвы простиралось версты на три, и на этом пространстве происходило до семидесяти ставок в одну добычь. Случалось, что кречет залетал далеко и пропадал: тут наступало время досады и гнева; но зато наступало время радости, когда беглец возвращался. Царь записывал время знатных побед, одержанных кречетами, челигами и соколами, их полеты кверху и книзу. Иногда царь посылал своих птиц в подарок посторонним государям, особенно в Персию, потому что шах персидский их любил. Русские птицы ценились до 1000 рублей за штуку.