Честь Шарпа

Французы, которые погибли — а их было много, были похоронены более поспешно в братской могиле у деревни. Зимой дикие звери разрыли землю на могиле и съели всю плоть, какую смогли найти. Теперь, когда весенние дни сменялись летними и небольшой ручей в Воротах Бога почти пересох, кости мертвых французов валялись по всей деревне. Черепа лежали словно чудовищные шляпки грибов.

На юге была война, армии уже начинали кампанию этого года, но в Воротах Бога, где Шарп вел свою войну против целой армии, была только смерть да ветер, раскачивающий ветки терновника, да черепа усмехались из объеденной овцами травы. Это место было бесполезно для любой армии, место призраков, смерти и одиночества, место, о котором забыли.

Город Бургос стоял там, где Главная дорога раздваивалась. Дорога шла от французской границы до Сан-Себастьяна, затем поворачивала к югу через горы, где партизаны превращали каждую поездку французов в ад. После Витории было меньше мест, пригодных для засады, а потом дорога снова поднималась в горы, заворачивая дальше к югу, пока не выходила на широкую равнину, где лежал Бургос.

Это была дорога, по которой французы вторглись в Испанию. Это была дорога, по которой они могли отступить. В Бургосе дорога раздваивалась. Одна ветвь вела на юг к Мадриду другая — на юго-запад, к Португалии и Атлантике. Бургос был перекрестком путей вторжения, защитой путей отступления, крепостью на равнине.

Это была небольшая крепость, хотя прошлым летом 1812 года она противостояла британской осаде. Замок был все еще был испещрен отметинами пушечных ядер и снарядов. В 1812 году замок препятствовал британцам преследовать французов через Пиренеи, и этим летом, боялись солдаты, ему придется делать то же самое против усиленной британской армии.

Пьер Дюко не беспокоился. Если солдаты потеряют Испанию, его секретный Договор спасет Францию. Инквизитор, вернувшийся в Бургос, обещал, что он в течение месяца предоставит письма, которые в данный момент собирала испанская инквизиция. Письма убедят Фердинанда VII, что Испания поддерживает Договор с французами.

Эти двое встретились — не в замке, а в одном из высоких, мрачных городских зданий. Дюко вздрагивал, когда заушники очков царапали воспаленную кожу. По совету армейского хирурга он смазал за ушами жиром, чтобы защитить кожу против царапающей проволоки, но тем не менее очки раздражали его. По крайней мере у него было утешение в том, что человек, который сломал его другие, удобные очки, был мертв.

— Повешен, — сказал инквизитор. — Повешен слишком быстро.

Он казался обиженным, как если бы он действительно полагал, что Шарп был ответственен за смерть маркиза.

У Дюко было только одно сожаление в связи со смертью Ричарда Шарпа. Ему было жаль, что англичанин не знал, что именно он, Дюко, дотянулся до него через все границы и спланировал месть. Дюко нравилось, когда его жертвы понимали, кто разбил их и почему они были разбиты. Дюко выставлял на показ свой ум, как другие мужчины выставляли свои медали. Он достал несколько бумаг из кармана.

— Фургоны маркизы находятся в замке.

— Их доставят нам?

— Если вы дадите мне адрес. — Дюко улыбнулся. — Может быть, в собор?

Инквизитор даже не моргнул в ответ на колкость.

— В мой дом, майор.

— В Витории?

— В Витории.

— И вы отдадите сокровища церкви?

— То, что я сделаю с сокровищами — между мной и Богом.

— Конечно. — Дюко снова поправил очки. — Они пойдут на север со следующим конвоем. Конечно, отец, сокровища не ваши. Они принадлежат вдове.

— Нет, если она уезжает из Испании.

— Что, как мы согласились, было бы неблагоразумно. — Дюко улыбнулся. Он не хотел, чтобы Элен плакалась императору, как он обманул ее с ее сокровищами. — Таким образом, вы позаботитесь об этом деле?

— Когда это будет удобно.

— Сегодня вечером — удобно. — Дюко передал бумаги через стол. — Вот наши позиции. Гарнизон дворца охраняет западную дорогу.

Инквизитор взял бумаги, а Дюко смотрел из окна на запад. Ласточка разрезала теплый воздух изогнутыми крыльями. Вдали, за последними домами, видна была высохшая на солнце равнина. Он видел деревню вдалеке, где единственная башня маленького замка отбрасывала длинную тень. В той башне размещался другой французский гарнизон — кавалерия базировалась там, чтобы держать Главную дорогу свободной от партизан. Сегодня вечером, когда ласточки вернутся в свои гнезда, и равнина погрузится во тьму, маркиза поедет к этой башне, чтобы встретится с ее любовником, генералом Вериньи.

Такая поездка была безопасна. Земли вокруг Бургоса были свободны от партизан; местность была слишком плоской и слишком тщательно патрулируемой французскими гарнизонами на равнине. И все же эта ночь не была безопасной для маркизы. Войска, которые охраняли дорогу этой ночью, служили Франции, но не были французскими. Они были испанскими. Это были остатки армии, принятой на службу пять лет назад: армия испанцев, которые верили во французские идеи, в свободу, равенство и братство; но поражение, безнадежность, и дезертирство проредили их ряды. Все же еще оставались два батальона испанских солдат, и Дюко приказал, чтобы им была доверена эта обязанность нынче ночью.

Инквизитор смотрел на него:

— Она поедет сегодня вечером?

— Как и вчера вечером, и позавчера. У них потрясающие аппетиты.

— Хорошо.

— А ваш брат?

— Он ждет на севере.

— Прекрасно. — Дюко встал. — Желаю вам насладиться всем этим, падре.

Инквизитор смерил взглядом этого субтильного, но умного человека.

— У вас скоро будут ваши письма.

— Я никогда не сомневался относительно этого. — Дюко улыбнулся. — Передайте Элен мои поздравления. Скажите ей, что я надеюсь, что ее брак будет долгим и очень счастливым.

Он засмеялся, повернулся и вышел из комнаты.

Этой ночью инквизитор устроит брак. Скоро маркиза будет носить на левой руке обручальное кольцо. Она выйдет замуж не за какого-то испанского гранда, но за человека, который родился в бедной семье и прожил жизнью в бедности и борьбе. Она станет невестой Христа.

Она была безмерно богата, однако завещание маркиза содержало одно небольшое и весьма обычное дополнение, которое не прошло мимо внимания инквизиции. Если его вдова примет постриг и станет монахиней, то все богатства маркиза отойдут церкви.

С этой целью ее поместят в женский монастырь на севере страны, в далекий, уединенный, мало кому известный женский монастырь, и там она будет похоронена заживо в тихой обители сестер, в то время как инквизитор от имени Бога станет ее наследником.

Это будет законно, из-за этого не возникнет никакого скандала, да и кто станет спорить с решением женщины принять постриг? Отец Ача чувствовал красоту схемы. Теперь просто не могло быть никакой неудачи. Маркиз мертв, его единственная наследница станет монахиней, а инквизиция сохранит себя.

В ту ночь карета выехала из Бургоса в девять часов. Ее тянули четыре лошади, привязанные к дышлу серебряными цепями. Лошади были белые, карета — темно-синяя, так отполированная, что в ней отражались звезды, и все ее изящные контуры обведены серебряной краской. Окна кареты были занавешены.

Перед каретой скакали четыре грума, и каждый держал фонарь. Еще два фонаря были установлены на карете сверху. Форейторы ехали с заряженными ружьями.

Кучер остановился на окраине города и посмотрел вниз на лейтенанта, который командовал заставой:

— Все спокойно впереди?

— Как далеко вы едете?

— Две деревни.

Испанский лейтенант махнул кучеру.

— У вас не будет никаких неприятностей.

Он смотрел на сложный герб, нарисованный на дверце кареты, и задавался вопросом, куда отправилась La Puta Dorada этим вечером. Час назад через заставу проехал инквизитор, и лейтенант представил, что она на этот раз продала себя священнику. Он засмеялся и вернулся к своим людям.