Зона риска

Инна смеялась вместе с Романом над ее шуточками, а сама видела дом на Оборонной, Князя и Сеню, поднимающихся в лифте. Вот они входят в квартиру Жарковых, укладывают в картонные коробки все ценное. С коробками придумал Хозяин. «Не берите чемоданы, — вразумлял он, — с ними просто могут засечь... А так — кто в картонки ценности кладет?»

Вот входят Князь и Сеня в чужую квартиру...

У Инны жаром обдало сердце, и она готова была уже все сказать Роману, вымолить у него прощение. Но вспомнился холодный, рыбий взгляд Хозяина, его жилистая рука с короткими пальцами. Еще она представила себя на скамье подсудимых, за барьером, а рядом все тот же Хозяин и еще Князь, Сеня...

Это были минуты, когда еще что-то можно было исправить, не все, пусть немногое... Но они ушли, уплыли. «Хочу жить... Хочу жить...» — словно заклинание, шептала Инна, старательно улыбаясь Роману и его сестре.

Потом они ушли, в ее квартиру забрел страх и с той поры не покидал ее.

— Вспоминается милый друг? — вырвал ее из короткого забытья голос Артема.

— Не бей меня, Князь, — умоляюще попросила Инна. — От меня уже и так ничего не осталось...

— Не скромничай, — ерничал Князь. — Ты еще курочка хоть куда!

— Перестань! — крикнула Инна.

Она поняла, что Князь пьян, коньяком залил тот же страх, что сковывал и ее.

— Лучше посоветуй, как быть с Романом.

— А чего? — вроде бы наивно спросил Князь. — Развлекайся. Бог даст, когда-нибудь все-таки доберемся до той квартирки...

— Так не пойдет, — отрезала Инна. — От той проклятой квартирки следы ко мне и к тебе ведут.

— В этом ты права... — признал Князь.

— Представь себе, что, встречаясь с ним, я вдруг потеряю контроль над собой и выложу все. Ты, великий психолог, супермен доморощенный, можешь себе это представить? Ведь я не из железа!

— Звони ему, — решительно приказал Князь, — и скажи, что ты его обманывала, у тебя есть парень, за которого ты выходишь замуж.

— Не смогу, — всхлипнула Инна.

— Включай свет! — потребовал Артем.

Инна щелкнула выключателем и сразу увидела, как сдал, опустился всего за сутки Князь, как лихорадочно блестят у него глаза и трясутся руки.

Князь сам набрал номер телефона Романа, передал ей трубку и загнанно, прерывисто дышал ей в спину, пока Инна вяло говорила все, что он велел.

Обрывались последние нити.

И потянулись дни, для нее невыносимо тяжелые, когда все теряло смысл и даже подленькая надежда, что никто ничего не узнает, покинула ее.

ВСТРЕЧА, КОТОРАЯ ДОЛЖНА БЫЛА СОСТОЯТЬСЯ

Аня внесла в палату цветы, много цветов. Пожилая, добрая санитарка поставила графины из-под воды — они заменили вазы.

— По какому случаю праздник? — спросил Андрей.

Несколько дней назад ему разрешили надеть спортивный костюм вместо надоевшего больничного халата. Он чувствовал себя хорошо, боль давно ушла, серые туманы рассеялись, и мир снова был прекрасным.

— Сейчас придет Людмила Григорьевна и все скажет. — Анечка волновалась, но изо всех сил старалась казаться спокойной.

Андрей уже догадался. Он с некоторых пор жил постоянным ожиданием этих минут, и порою ему даже казалось, что они никогда не наступят. Анечка расставила цветы, полюбовалась, сказала:

— Это вам принести сегодня какие-то ребята. Шумные, веселые... Вообще-то цветы в палаты не очень можно, но дежурный врач ради такого случая разрешила.

— Ради какого случая? — попытался поймать ее на слове Андрей.

— Такого...

— Понятно. А почему мне отменили прогулку в парке?

— Ой, Андрей Павлович, какой же вы недогадливый! — всплеснула Анечка руками. — Вам не запретили гулять, вас просто попросили быть в палате.

— Предстоит выслушать чрезвычайное сообщение? — серьезно спросил Андрей. Его немного забавляло смущение Анечки, той не терпелось все выложить, но, видно, попросили пока ничего не говорить.

Сестра придирчиво осмотрела палату, поправила постель, выровняла в аккуратную стопку книги и газеты. Ей хотелось, чтобы все было в идеальном порядке.

— Все отлично! — Крылов подбодрил Анечку взглядом. — Самая строгая комиссия не придерется.

Он устроился за тумбочкой, которую приспособил под маленький рабочий столик, что-то размашисто написал на четвертинке бумаги.

— Вот мои телефоны, Анечка, рабочий и домашний. И адрес свой я тебе написал. Буду рад, если ты меня не забудешь, откликнешься.

— Кажется, вы уже прощаетесь, Андрей Павлович?

— Сколько я здесь, помнишь?

— Почти четыре месяца.

— Видишь, сколько! И я не сказал бы, что они пролетели быстро...

Особенно медленно потянулись дни, когда дело повернуло к поправке. Теперь уже каждый час казался сутками, черт возьми, почему они держат взаперти здорового человека? «Они», то есть врачи, не раз объясняли, что возможны осложнения, ранение серьезное, и не надо торопиться.

По секрету от врачей Андрей начал писать свою серию очерков для газеты, бумагу принесла сжалившаяся Анечка. Серия получилась, много событий прокатилось с тех пор, когда он получил задание редакции, и иные из них коснулись его лично, зацепили за душу. Андрей чуть-чуть изменил место действия, придумал другие имена для героев: в таких материалах лучше основываться на реальных ситуациях, но менять имена и фамилии — проходят годы, человек стал совсем другим, а давняя газетная статья тянется за ним как свидетельство о неблагонадежности.

Впрочем, секрет Крылова оказался не таким уж и секретом; Анечка, конечно, сказала Людмиле Григорьевне, что Андрей Павлович пишет статью, и врач не рассердилась — работа, по которой скучаешь, часто бывает получше многих лекарств.

— Анечка, дай и мне свой телефон, — попросил Андрей.

— Зачем он вам, Андрей Павлович? — залилась румянцем сестра. — Вы, как только порог больницы переступите, сразу меня забудете,

— Не кокетничай, Анечка, ты же хорошо знаешь, что я твой должник. Такое не забывается.

Аня нещадно теребила халат, краснела, бледнела, наконец решилась сказать:

— Вы мне, Андрей Павлович, стали самым родным человеком на свете...

Андрей хотел отшутиться, но посмотрел на Анечку и осекся, понял, как неуместен сейчас удалой тон. Надо же, и такое случается... А девчонка хорошая, прямо замечательная девчонка, глаза какие чистые.

Выручило то, что в коридоре послышались голоса.

— Идут, — сказала Анечка, она сразу стала серьезной и озабоченной.

В палату вошли Людмила Григорьевна, Тоня Привалова, Ревмир Иванович и... собственной персоной главный редактор.

— Ого! — вскрикнул радостно Андрей. — Какие люди! Тоня, здравствуйте, — тихо добавил он.

— Добрый день, Андрюша.

— Ну вот, он уже Андрюша... — ворчливо .прокомментировал Главный. — Мы ночи не спим, беспокоимся о его здоровье, а он...

— Что он? — весело сказал Андрей. — Он нормально радуется! Здравствуйте, люди, спасибо, что пришли, и располагайтесь где можете.

Анечка тихо вышла из палаты, Андрей хотел ее остановить, но Людмила Григорьевна показала неприметным знаком: не задерживайте, пусть идет.

Когда миновали первые, самые бестолковые и радостные минуты встречи, Людмила Григорьевна немного торжественно сообщила, что Андрея Павловича больше нет необходимости задерживать в стационаре, окончательное выздоровление — дело времени, и решено выписать его для продолжения лечения в домашних условиях.

— Иными словами, можно катиться отсюда? — и веря и не веря переспросил Андрей.

— Вот именно, если вам нравится такое выражение, — подтвердила Людмила Григорьевна. — А теперь я вынуждена вас покинуть...

— Подождите, пожалуйста, значит, вот сейчас я могу собраться и исчезнуть? — . уточнял Андрей.

— Ну уж... — засмеялась Людмила Григорьевна. — Надо все оформить как полагается. Выпишем мы вас завтра.

— Как ты? — спросил Главный, когда врач ушла.

— Только не именуй меня стариком! — счастливо рассмеялся Андрей. — Ненавижу эту глупую журналистскую привычку называть молодых и здоровых людей стариками!