Страница 2 из 2
Никитин устал от долгого дня, от яркого солнечного света, от разговоров. Ему вдруг прохладно показалось в тени под яблонями. Он отыскал в саду открытую полянку, прилег на самом солнцепеке, закрыл глаза.
И враз явилась она, Наташа, он почуял ее запах, запах свежевыглаженного платья, каких-то, ею одною употребляемых духов, похожих на робкий аромат белых цветочков повители… «Да, да, – задремывая, подумал Иван Саввич, – нечего, конечно, тянуть. Вот поеду и сразу же объяснюсь… ах, милая!»
Он проснулся оттого, что озябли ноги.
Солнце закатывалось за верхушки деревьев. По темным низам сада пластался беловатый дымок и пахло как-то едко, неприятно. «Чагу жгут, – сообразил Никитин. – Вот ведь странно, такой жаркий день стоял, а к вечеру как похолодало…»
Пришел Михайлов.
– Ну и спали ж вы! – сказал восхищенно. – Хотел было разбудить к чаю, да не решился.
– Какой чай! – замахал руками Никитин. – Ко двору пора. И так боюсь, не злоупотребил ли нынче свежим воздухом…
– Да чашечку одну! – упрашивал Михайлов. – Самовар на столе. Смоковки вишневые, ваши любимые…
– Ох, искуситель! – Иван Саввич обнял старика. – Ну что с вами сделаешь!
И было чаепитие, и выехать пришлось лишь в сумерки.
От лугов, как из погреба, тянуло холодом. Закат догорал медленно, нехотя. Над Михайловской дачей стоял плотный, беловато-желтый дым.
– Эк, накурили! – оглядываясь назад, усмехнулся извозчик. – Чистая сраженье!
Никитин промолчал. Он зябко съежился, поднял воротник сюртука. И все думал, думал, как устроить будущую свою женатую жизнь. И выходило, что не миновать новый дом строить, не жить же ей в грязи, на постоялом. «А батенька? – запнулся вдруг. – Его-то куда денем?»
Нет, с отцом он расстаться не мог.
«Да, но тогда – как же?»
Он вздрогнул. Длинная волна озноба прошла по всему телу. «Неужели? Боже мой… Неужели сейчас, когда наконец решился переступить черту…»
Сомнений не было: наваливалась болезнь.
Рушилось все.
1974