Кто съел кенгуру?

— Во! — тут же крикнул Шмелев, — классное название: «Терминатор». — Он вспомнил знаменитую роль Шварценеггера.

— Опять по-английски, — запротестовала Наташка, — опять Майя Михайловна не пропустит.

На этот раз ее слушать не стали. Подумаешь по-английски, всем ведь это слово известно. Да и не Наташкино это дело, как мы хотим назвать свою команду.

На том и разошлись. А капитаном все-таки меня выбрали.

На улицу я вышел вместе с Бирюковым и стал сразу озираться в поисках Димки. И что же я увидел? Я увидел три знакомые фигуры у школьных ворот. Все в кожаных куртках и черных вязаных шапочках. Две поменьше, одна подлиньше. Те самые, с которым не далее чем вчера мы с Кокошиным дрались в Филевском парке.

У крайней из колонн, подпирающих второй этаж нашего школьного здания, стоял Димка. Привалившись плечом к холодному бетону и скрестив ноги, он неотрывно глядел на этих троих, хоть и делающих вид, что заняты собственной беседой, но на самом деле явно не упускавших Димку из виду.

Мы с Бирюковым, которому я пока ничего не сказал, подошел к Кокошину.

— Ждешь? — тронул я его за плечо.

Он обернулся и, увидев меня, кивнул.

— А они что? — Я тоже кивнул, только в сторону тех троих.

Димка пожал плечами.

— Ну и на фиг ты мне вчера врал, что их не знаешь?

Кокошин повесил голову, будто я его отчим или Майя Михайловна.

— Ладно, пошли, по дороге расскажешь.

Мы втроем двинулись к воротам. Бирюкову я тогда сказал:

— Сань, может быть, сейчас будем драться. Они пришли бить Димку.

— Понятно, — ответил Бирюк, на него вообще-то можно положиться.

Когда мы проходили ворота, те трое злобно смотрели на нас и молчали. Потом один все-таки крикнул нам в спину.

— Эй, Кокон, пойди сюда.

— Иди вперед, — скомандовал я Димке и, не останавливаясь, протолкнул его перед собой. Потом оглянулся.

Все трое шагали за нами.

— Кокон, я повторять больше не буду, — крикнул опять самый рослый. — В твоих же интересах остановиться.

Тогда остановился я и повернулся к нашим преследователям. Бирюков и Димка сделали то же.

— Чего надо? — спросил я.

— От тебя ничего, только чтобы не совался. Понял? А с ним у нас свои дела, они тебя не колышат, — с угрозой в голосе произнес верзила.

— Тебе вчера было мало? — Я сделал шаг навстречу.

Взволнованно, но не трогаясь с места, верзила выпалил:

— Не твое дело, понял? Ты своему дружку сейчас сам делаешь хуже. Его все равно достанут, понял?

— Это кто же его «достанет»?

— Кто надо.

— Губин, что это вы тут? Они к вам пристали?

Как назло. Это подошли Любка с Наташкой, и Швецова сразу полезла туда, куда ее не просят.

— Иди отсюда, Москвашвея, — назвал я Наташку прозвищем, которое было для нее наиболее обидным. Краска тут же, как обычно, залили ее лицо. Она чуть что сразу краснеет. Но никуда Наташка не пошла, а еще демонстративно положила портфель на снег и встала в гордую позу, испепеляя меня взглядом.

— Иди отсюда, Швецова, — повторил я. И тут же едва успел пригнуть голову и вытянуть руки, чтобы удержать бросившегося на меня верзилу. Первый раз он все-таки промазал, а потом я попер на него и, держа за грудки, прижал к школьному забору. Он мог бить меня только по спине из неудобного положения, и получалось у него не сильно. Что делали двое его подручных, я не видел, но по звукам понял, что они сцепились с Бирюковым и Димкой.

— Вы что! Вы что-о!!! — завопила Наташка, не находя никаких других слов. И тут же прорезался еще один женский голос. Он кричал:

— Охрана! Охрана! Вызывайте милицию! Охрана!

По пронзительности я сразу понял, что это кричит Майя Михайловна. Я отскочил от верзилы, смазав ему по роже. А он, как и тогда в Филевском парке, сразу же бросился бежать. Я оглянулся, оба его напарника сделали то же самое. Да и Бирюков с Кокошиным им уже не препятствовали.

— Губа, ноги! — с испуганным лицом прокричал Бирюк. — Майя родителям доложит!

Мы тоже побежали от школы, подхватив свои портфели.

— Это кто там был?! Это кто там?!! — доносился нам в спину профессионально-пронзительный голос нашей директрисы.

Мы быстро свернули за гаражи-ракушки, которых в Крылатском не меньше, чем мидий у побережья Крыма. Теперь от школы нас не было видно, но остановились мы только возле рынка, что за магазином «Unikor».

Мы стояли около черной металлической ограды, держась за ее прутья, укрепленные на кирпичном основании, и пытались отдышаться.

— Как ты думаешь, — беспокоился Бирюков, с трудом переводя дыхание, — Майя нас не узнала?

— Какая разница, — разочаровал его я, — все одно Наташка с Любкой все расскажут. Девок, что ли, не знаешь.

— Значит, зря бежали, — обреченно произнес Сашка. — Блин, меня родители дома уроют, если их Майя в школу вызовет.

— Аналогично, — согласился я.

Кокошин же вдруг опустился на кирпичный низ ограды и уткнул лицо в скрещенные руки. Я понял, что он заплакал.

Мы с Бирюковым переглянулись. Нам стало неловко и как-то жалко Димку.

— Дим, ты чего? — Я потряс его за плечо. — Все фигня, Дим.

Он скинул мою руку и встал.

— Ни хрена вы не знаете! — крикнул он. — Идите вы на фиг!

Вот тебе и благодарность за помощь и участие. Кокошин быстро пошагал прочь. Я попробовал его остановить.

— Дим, да ладно. Чего мы не знаем?

— Оставь меня, понял? — Он повернулся ко мне с перекошенным лицом, блестя влажными от слез глазами. — Уйди на фиг! Не лезь, понял?!

Я тут так разозлился, что хотел ему врезать. Но сдержался и, молча повернувшись к Кокошину спиной, вернулся к рыночной ограде. Когда я еще раз глянул в Димкину сторону, он был уже далеко.

— Во, блин, псих, — сказал Бирюков.

Я смолчал, потому что начал остывать. Теперь я уже жалел, что не остановил Димку. Он ведь опять унес с собой все загадки. И зоопарк и все остальное. Да и в помощи он нуждался, в этом я был просто уверен.

Мы еще посидели немного и зашли с Бирюковым на рынок. Там мы сначала хотели купить пепси, но было холодно, и мы купили только по пачке жвачки в рыночном лотке.

Живем мы с Сашкой Бирюковым в разных местах. Он на улице Крылатские холмы, а я на Рублевке. Но в этот день мы решили пройтись вместе по Осеннему бульвару, потом дойти до Сашкиного дома, а там уж я добирался бы до своего дома один.

Как-то так получилось, что в моем классе нет у меня настоящей компании. Мой самый лучший друг Макс учится в другой школе, но живем мы с ним в одном подъезде. У Макса, так же как у меня, есть пес, тоже белый, и название его породы тоже начинается на «буль». Только оканчивается по-другому — «дог». В общем, у Макса французский бульдог белого окраса. Но самое смешное, что кличут этого пса так же, как его хозяина. Они почти тезки. Пес — Макс и хозяин тоже Макс. Правда, полное имя моего друга Максим, но кличка-то — Макс. Я, Тамерлан и два Макса каждый вечер ходим гулять на Крылатские холмы, да и в гости почти каждый день друг к другу захаживаем. Смотрим вместе видик, слушаем музыку, меняемся кассетами, книгами. Макс тоже читать любит.

А вот в классе у меня такого друга нет. Больше всего я дружу с Бирюковым, его тоже, как меня, Сашей зовут. Мы стараемся садиться на уроках за одну парту, правда нас часто рассаживают за разговоры. Обычно мы вместе проводим перемены и вместе ходим на мини-футбол. У нас есть о чем поговорить. Сашка любит многое из того, что и я. Но вне школы мы с ним бываем вместе не часто. Ходим порой кататься на снегокатах, а в гости друг к другу и того реже, обязательно лишь на день рождения.

В этот понедельник выпал как раз тот редкий случай, когда мы с Бирюковым вместе гуляли по Крылатскому после школы. По дороге я отвечал на его вопросы по поводу Димки. Конечно, не вдаваясь в подробности, Сашка не был в курсе моих детективных дел.

За разговором мы дошли до бывшей «Диеты», теперь этот магазин действует под каким-то странным и непонятным названием, которое я никак не могу запомнить. И тут — видать, день уж такой выпал, опять встретили Любку и Наташку.