Сезон клубники

Это «я куплю», «я сделаю», «я решил» он стал говорить недавно. Прежде всегда было «мы». И это тоже воспринималось мной как тревожный знак треснувшего брака.

Первое время мы ехали не одни. Две фуры с консервами следовали в некий подмосковный город, на завод автозапчастей. Здесь вступал в действие столь любимый совсем недавно нашей страной бартер. Обратно в фуры загружались запчасти, и никаких тебе денежных расчетов. Эта бартерная линия оставалась одной из немногих еще действующих. Тем более что консервами с автопредприятием расплачивался некий завод по переработке овощей и фруктов.

Присутствие этих двух фур, как я поняла, дополнительный плюс. Большую часть дороги мы проедем в караване, что безопаснее, так как в последнее время, кроме гаишников, развелось немало шакалов, претендующих на какую-то свою пресловутую долю. Если данью облагались магазины, почему не облагать ею грузоперевозки?

И Саша, и Артем своим трудом зарабатывали неплохо, но все равно общая стоимость груза фантастическая для наших семейных карманов; потому если в настроении шоферов-напарников и чувствовалась некоторая нервозность, то она была вполне объяснима.

Друг перед другом они старались не высказывать сомнений в своем новом деле, но Саша, видимо, вновь и вновь мысленно возвращался к этому и потому повторялся в своих высказываниях.

– Честно говоря, эта Валерия меня беспокоит...

– Чем именно? – поинтересовался Артем.

– Как бы она нас не кинула на ржавый гвоздь.

– Ты же говорил, ей можно доверять.

– Да потому, что прежде она ни разу не дала повода в ней усомниться! С другой стороны, и суммы тогда были небольшие, не стоило пачкаться, а теперь... Вроде и цену обговорили, и товар обещала разгрузить немедленно, и деньги отдать наличкой...

– Тогда чего ты дергаешься?

– Слишком уж гладко все получается. Раньше ее на всяческие уступки уговаривать приходилось, чуть ли не кланяться, а здесь сама послабления предлагает. Боюсь, мягко стелет, да жестко спать придется. Она не из тех, кто хотя бы что-то делает просто так.

– Иными словами, ты подозреваешь, что она собралась нас кинуть?

– Свят, свят, – сплюнул Саша. – Сохрани и помилуй!

– Не плюйся в кабине, – заметил Артем и призадумался.

– А что она может вам сделать? – встряла я. – Товар не принять?

– Хуже! – буркнул Саша и больше на эту тему распространяться не пожелал.

Глава четвертая

Проснулась я оттого, что машина начала сбавлять ход. Неужели, как и мои товарищи-водители, я начинаю телом чувствовать изменение ритма движения? Даже во время сна.

И Артем, и Саша в дороге спали будто вполглаза: что бы ни случалось на шоссе, если машина начинала сбавлять ход или, наоборот, набирать скорость, спящий тут же просыпался.

Для того, чтобы поменяться местами, товарищи даже не останавливали машину. Просто тот, кто был на спальном месте, соскальзывал прямо за руль, который предусмотрительно уступал ему отодвинувшийся на место пассажира товарищ.

Артем привстал на сиденье и, коснувшись моей щеки, проговорил:

– Стоянка. Возьми теплую кофту.

Чего это вдруг он заботу проявляет? Микроклимат в нашей семье вроде не потеплел, то есть отношения между нами оставались на том же вежливо-прохладном уровне.

Может, оттого что я в рейс отправилась, и он вспомнил, как я ездила с ним в пассажирском автобусе, когда наша любовь бурлила и фонтанировала? Как говорится, ностальгия по прошлому.

Сам Артем ни в какой кофте не нуждался. Другие мужчины еще ходили в куртках – начало июня, прохладно, – а Артем в рубашке с коротким рукавом. Он вообще закаленный. Обычно после жесткой зарядки выливает на себя ведро воды... Вернее, выливал. Сейчас у него и времени-то не хватает. Придет под утро, час-другой поспит, а там и на работу пора...

Наша машина вслед за другими фурами автохозяйства съехала на асфальтированную площадку, которая и есть наша стоянка.

Никаких строений или там приспособлений, облегчающих быт водителей. Как было десять лет назад, так и осталось. Тут вам не Америка! Разве что появился небольшой киоск с марсами-сникерсами, которые съел, и порядок!

Кроме меня, в караване еще одна женщина. Когда мы выезжали, я видела ее мельком. «Чья-то жена, – подумалось мне, а услужливый внутренний голос подсказал: – Или Валька!» Та, которая в отличие от жены решила разделить с возлюбленным тяготы дальнего рейса. Или совместить приятное с полезным. Если дальнобойщик все время в рейсах, где ж ему еще с любовницей встречаться.

Особого удобства на таких вот необорудованных стоянках добиться трудно, но русский люд привык к тому, что может рассчитывать только на себя, потому всегда носит и возит с собой максимум того, что можно нести или везти.

Из машин вытаскивается брезент, всевозможные подстилки, сиденья – вкушать пищу или отдыхать мы будем лежа. Как древние греки. Помнится, они услаждали слух музыкой кифар? А у нас транзисторный магнитофон. У кого-то есть и телевизор, но общество единодушно отметает попытки «голубой ящик» подключить.

– А ну его!

Что там еще полагалось отдыхающим древним грекам? Вакханки. Это, видимо, мы с Люсей. Накрывая импровизированный лежачий стол, мы с ней успели познакомиться.

Она сразу назвала себя и протянула холодную замерзшую ладошку. Пожала мою и улыбнулась:

– Какая вы теплая!

– Будем на ты, – предложила я. – У меня есть свитер, могу одолжить.

– У меня тоже есть, – спохватилась она, – но я побоялась выглядеть в нем нелепо. Все-таки на дворе лето.

Она неловко огладила ладонями легкое белое платье.

– Всего лишь его начало, – поощрительно улыбнулась я, чувствуя себя куда увереннее, чем эта робкая дрожащая птичка. Может, оттого, что я все-таки жена одного из водителей; и, конечно, какие бы ни были между нами отношения, я уверена, что рядом с Артемом мне бояться нечего. Он то самое надежное плечо, о котором мечтает каждая женщина. «И от которого ты жаждешь избавиться!» – добавила я мысленно.

– Я тебе сразу сказал: оденься! – услышала я недовольное ворчание и оглянулась: тот водитель, с кем в рейс поехала Люся.

Теперь она вернулась, одетая в джинсы и свитер, но после слов «своего» шофера как-то скукожилась. Чувствовалось, что он держит ее в ежовых рукавицах. Отчего-то я решила, что дома он тише воды, ниже травы, а здесь – ишь, гоголем ходит, млея от покорности своей любовницы. Что ж, как писал поэт Юрий Левитанский, «каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу». Наверное, то же можно сказать и о женщинах. Чего это я взялась жалеть незнакомую мне прежде Люсю? Может, она моральная мазохистка и получает удовольствие, когда ее унижают...

На площадке, кроме наших трех, расположились еще две большегрузные машины. Эти приехали раньше, возле них полным ходом шло веселье и доносился визгливый женский смех.

– Видать, у парней удачный рейс, – кивнул в их сторону Артем.

Мы втроем – он, Люся и я – накрывали импровизированный стол. Люся резала овощи на салат, Артем вначале помогал мне разделывать мясо, а пока я его жарила, привычно шинковал лук. Когда-то мы частенько вместе готовили, и поскольку я из борьбы с луком всегда выходила побежденной, с красными, будто зареванными глазами, резку лука у нас брал на себя муж. Почему-то лук на него никак не действовал.

– Прав твой супруг, – шепнула мне на ухо Люся, – у корешей рейс такой удачный, что хватило и на плечевых.

«Проститутки дорожные!» – вспомнила я рассказ кого-то из дальнобойщиков; разумеется, рассказывал он не о себе, о ком-то из коллег-шоферов, но под яростным взглядом Артема осекся, так и не договорил до конца.

– У вас тоже бывают удачные рейсы, – сказала я скорее утвердительно, чем вопросительно.

Лицо Артема омрачилось. Вряд ли он надеялся, что в рейсе я ничего подобного не увижу, но мой намек воспринял как оскорбление.

– Я себя не на помойке нашел, – процедил он сквозь зубы и, резко поднявшись, отошел, чтобы уже больше мне не помогать.