Страница 146 из 184
— Ладно. Можно и по четверть гривны, раз договор. Токмо больше ты меня не увидишь, Андрей Мстиславич. Как будешь следующих гнать, сам ли, найдёшь ли кого, то мне уже без разницы. Да, чуть не забыл — возможно, скоро Батыга имать тебя велит повсюду, так что в землях галицких тебе неуютно будет…
— Довольно! — перебил торгового посредника князь. — Пять так пять, забирай!
…
— … Выходит, врал тот татарин, что без тамги его этой самой нет нигде проходу!
— Ха! Да эти поганые за векшу драться будут! Ясное дело, мзду слупить хотел!
Ярослав Всеволодович стоял на носу ладьи, слушая разговоры своих людей. Действительно, утверждение о том, что без тамги владимирское посольство вынуждено будет пробиваться с боями, оказалось полным блефом. Действительно, несколько раз за время пути наперерез каравану из трёх судов выдвигались лодки, полные вооружённых людей, но узнав, что едет посольство великого князя, без возражений отваливали в сторону. К тому же, как понял Ярослав, отнюдь не все из интересующихся были официальными лицами, добрая половина была просто речными разбойниками, отряженными местными хозяевами для грабежа проходящих судов. Увидев три корабля, буквально набитые окольчуженными воинами, они старались уйти с максимально возможной скоростью.
И вообще, как понял Ярослав, по приказу самого Батыя водный путь купцам был открыт по всей Волге. Мытари же располагались на берегах, и брали налог только с торговли, а не с провоза. Эх, на Руси бы так-то, подумал князь, морщась. Не выйдет… Каждый из князей норовит рогатки расставить, дабы карман свой набить. Оттого и товары, через все границы провезённые, дорожают непомерно.
Кормщик, кстати, почти не соврал: уже после впадения Камы Волга стала столь широка, что никакая стрела, выпущенная из лука, не достигла бы её середины. Здесь же, в низовьях, полые воды разлились так, что река и впрямь больше походила на море. Лес же, долго окружавший реку и стеной стоявший по обоим берегам, уже после Девьих гор [Жигулёвские горы. Прим. авт. ] сник, стал изреженнее, а потом и вовсе исчез — сперва с левого берега, потом и с правого. Низкие берега почти сливались с водой, создавая ощущение полной безбрежности.
Ветер всю дорогу благоприятствовал путникам. Единственное место, где пришлось идти на вёслах, была излучина возле Девьих гор, где река поворачивала точно на запад. Ветер, упорно дувший с запада, не позволил идти под парусом, однако могучая Волга сильно облегчила работу гребцов, а после прохождения той луки ветер и вовсе сменился на северный, и ладьи птицами понеслись к своей цели.
Журчала вода, рассекаемая острым носом судна, парил в небе коршун, так высоко, что казался точкой. Берега великой реки казались пустынными, как в день Творения. Сейчас, когда степные пастбища полны сочной и свежей травы, никто не станет гонять стада вдоль берега. Это позже, летом, на освободившиеся от излишней влаги заливные луга придут многочисленные отары…
— Глянь, княже, — прервал размышления Ярослава боярин. — Похоже, Сарай-Бату. Прибыли, стало быть.
…
— … Нападай! Резче, резче!
Сухо щёлкали деревянные учебные мечи. Князь Борис старался вовсю, но толку чуть — боярин Воислав стоял нерушимо, как скала, отбивая атаки без особого труда. Впрочем, уже не так легко, как раньше, отметила Мария, наблюдавшая исподтишка за сражающимися.
За минувший год мальчик заметно вырос, и многому научился. Теперь он скакал на коне не хуже самой Марии, и, пожалуй, через год-другой не уступит и степняку, выросшему в седле. Нынче вот и за меч взялся…
Мария вздохнула и вернулась к письму. Палкой махать сын научится скоро, это Воислав Добрынич обучит. А вот как делам государственным научиться… Садить мальчика за всю эту цифирь нет смысла — не воспримет он, мал ещё… Ладно, придётся всё самой.
Княгиня пододвинула к себе документы, мимолётно отметив — вот эти пергаменты старые, чищены неоднократно и протёрты до дыр, на княжую грамоту не годятся… Вообще ни на что не годятся. Мария даже сморгнула от неожиданного открытия — добрую половину документации составляли берестяные грамоты. Однако, похоже, туго не только с пергаментом, но и с бумагой, да не было бы ещё туже. Одна береста останется, благо бересты навалом.
Мария вздохнула ещё раз и приступила к работе. Так, что тут у нас… Хлебные торги… Соляной торг… Скобяные изделия… Пенька, лён…
Княгиня хмыкнула. Цены на всё, подскочив после нашествия, выровнялись, а в последние два года стали даже ниже предыдущих, мирных лет. Мария встала, подошла к полке с архивами, покопалась в них и достала нужное. Да, точно, вот цены того, мирного лета. Железо в одну цену, пожалуй, а всё остальное дороже. Вот мёд и воск тогда дешевле были, да и меха…
Мария захлопнула толстую книгу, положила её на полку. Дешевле? Нет. Не товары стали дешевле, а серебро дороже, вот что. Раньше дань, как бы тяжела она ни была, оставалась в княжьей казне и вновь шла в оборот. Теперь же серебро и куны уходили в Орду безвозвратно. Деньги вымывались из страны.
Она села на лавку, облокотилась о стол. Это только начало. Пока это сказалось на падении цен, и купчины-выжиги, вовремя зажавшие серебро, даже радуются. Однако скоро радости их придёт конец. Скупленные подешёвке товары будут гнить на складах. Деньги — кровь торговли. Без серебра торговля захиреет, превратится в мену «дай-на-дай». Возможно, в деревне это и пройдёт — кузнецу заплатят хлебом, соль сменяют на холстину… И всё. Замрут торги, соляные и хлебные, не будет товаров заморских — какой купец из-за моря потащится, ежели тут у него ничего не покупают? Не погонят с юга табуны, не будут строить более ладьи быстрокрылые…
— …Нет, Борис Василькович, так у тебя дела не будет!
— Да, Воислав Добрынич, ты-то вон какой! — донёсся слегка обиженный голос мальчика. — Сверху-то каждый может!..
Мария усмехнулась. Мне бы твои заботы, Борис Василькович.
…
Здоровенные нукеры, одетые в золочёные кольчуги, молча расступились, открывая проход. Ладно хоть тут мзду не берут, усмехнулся про себя Ярослав, входя в шатёр. Первое место во всём Сарае…
— Рад приветствовать тебя, князь Ярослав Всеволодович! — встречавший его человек говорил по-русски бегло и почти без акцента. Князь вгляделся — непонятно, что за человек.
— Ты, почтенный, из каковских будешь?
— Это не должно тебя беспокоить, князь Ярослав, — улыбнулся толмач. — Здесь все мы слуги величайшего Бату-хана. Жди, он тебя примет.
Переводчик нырнул за голубые бархатные портьеры, уже сильно закопчённые поверху. Ярослав Всеволодович огляделся. Да уж…
Дворец Бату-хана представлял сборище шатров, укреплённых на высоких столбах, обтянутых белым войлоком. Внутри сооружение было украшено пёстро и аляповато — китайский шёлк, индийсткий муслин, тяжёлая византийская парча и европейский бархат соседствовали с тигровыми и барсовыми шкурами, роскошные персидские ковры на полу, изрядно затоптанные и кое-где продранные, и совершенно неожиданно в углу голая каменная баба, явно из какого-то языческого храма. Баба плясала, бесстыдно растопырив ноги и загадочно улыбаясь.
— Слышь, Борис Лукинич, ты вроде дока… Это откуда такое? — кивнул Ярослав на статую.
— Да вроде как в Индии такие вот… А мож, ещё подале где… — отозвался Борис Лукинич, боярин из свиты, допущенный в приёмную Бату-хана.
Князь огляделся — сесть было не на что. А впрочем…
— Садись на пол, ребята!
Нукеры охраны с удивлением наблюдали, как урусы, вместо того, чтобы дожидаться приёма на ногах, как все посетители, рассаживались вдоль стен. Сам князь привалился к каменной бабе и прикрыл глаза.
Вообще здешние порядки были таковы, что оставалось только вертеть головой от изумления. Во-первых, владимирское посольство никто не встретил — если не считать таможенного чиновника с сильной вооружённой охраной, немедленно потребовавшего мзду, как будто это было не посольство, а купцы. Пришлось заплатить, и не так уж мало. Дальше — хуже. Пришлось искать ночлег, прокорм и прочее. Никто не интересовался великим князем и его людьми, и для того, чтобы проникнуть ко двору Бату-хана, пришлось искать нужных людей и платить, платить, платить… Лишь на шестой день, подкупив стражников, князю удалось проникнуть к ханше, где принесённые богатые дары решили наконец дело — князю было объявлено, что назавтра поутру Повелитель примет его. С богатыми дарами, естественно.