Повестка

Никто не знал, какими суммами исчислялась его благотворительность. Десять процентов дохода автоматически шло на счет пресвитерианской церкви. Две тысячи долларов в год получал колледж в Сьюани, столько же судья перечислял фонду «Дети конфедератов». Три этих адресата были Рэю известны. О других он и понятия не имел.

Деньги судья давал любому, кто удосуживался их попросить. Матери увечного ребенка — на инвалидную коляску. Группе местных рок-музыкантов — для поездки на всеамериканский конкурс. Активистам городского отделения клуба «Ротари»[6] — чтобы могли вылететь в Конго и сделать детишкам прививки от оспы. Приюту для бездомных собак. Краеведческому музею Клэнтона — на новую крышу…

Список был бесконечным. Чтобы получить чек, следовало лишь написать кратенькое письмецо и указать требуемую сумму. Бескорыстное начинание захватило судью Этли сразу после того, как оба его сына встали на ноги. Никому еще не приходилось получать от него отказа.

Перед глазами Рэя возник образ отца: судья сидит за покрытым пылью столом, выстукивает двумя пальцами лаконичные послания и сует их в конверты вместе с неразборчиво заполненными чеками — пятьдесят долларов одному просителю, сотню — другому, и так до тех пор, пока не опустеет кошелек.

Особых сложностей с поместьем не возникнет: скрупулезная инвентаризация явно ни к чему. Пожелтевшие от времени юридические справочники, рассохшаяся мебель, трогательные безделушки, альбомы с семейными фотографиями и кучи папок с архивными бумагами. Мусор, годный лишь на то, чтобы в дождливый день разжечь хороший костер. Ничего, Рэй и брат продадут участок вместе с особняком за любую сумму. Оба будут рады выручить за доставшееся наследство хоть какие-нибудь деньги.

Форресту, конечно, нужно позвонить, но, слава Богу, это всегда успеется. Иметь дело с братом намного обременительнее, нежели с умирающим, одержимым мыслью облагодетельствовать человечество отцом. В свои тридцать шесть лет Форрест продолжал оставаться сущим enfant terrible[7], мальчишкой, испорченным всеми мыслимыми и немыслимыми сторонами американского образа жизни.

«Ну и семейка!» — вздохнул Рэй.

Он вышел в коридор, прикрепил к доске объявлений листок, где говорилось о том, что назначенная на одиннадцать тридцать лекция отменяется, и неторопливо зашагал к выходу. Пора на терапию.

ГЛАВА 2

Весна в Пидмонте, долина Шенандоа. Пронзительно-голубое, без единого облачка небо, яркая зелень холмов, уходящие к горизонту ровные ряды хлопчатника. По прогнозу синоптиков, дождь ожидается только завтра — хотя жители центральной части штата Виргиния не привыкли верить прогнозам.

Налетав почти триста часов, Рэй поставил себе за правило во время ежеутренней пятимильной пробежки то и дело посматривать на небеса: бегать можно в любую погоду, а вот летать — нет. Он дал страховой компании твердое слово, что не станет поднимать машину в воздух ночью и откажется от полетов в облаках. Девяносто пять процентов всех катастроф с небольшими самолетами произошло либо по причине плохих погодных условий, либо из-за недостаточной видимости, поэтому даже после трех лет за штурвалом Рэй очень скромно оценивал собственный опыт. Он был абсолютно убежден в справедливости присловья, гласившего: «Бывают пилоты старые, бывают дерзкие, но не бывает старых дерзких пилотов».

Кроме того, исключительная по красоте природа центральной Виргинии вряд ли заслуживала того, чтобы любоваться ею сквозь низкую облачность. Рэй всегда выжидал хорошей погоды, когда взлет и посадку не осложняет боковой ветер, когда не застлан дымкой горизонт, а барометр не предвещает грозы. Чистое во время пробежки небо обычно определяло распорядок всего дня. Рэю не составляло никакого труда перенести на пару часов обед, отменить лекцию или повременить с работой в архивах до той поры, когда разверзнутся хляби небесные. Благоприятный прогноз означал одно: можно смело отправляться в аэропорт.

Аэропорт находился к северу от города, в пятнадцати минутах езды от университета. За решетчатыми воротами Рэя грубоватыми армейскими шутками приветствовали Дик Докер, Чарли Йейтс и Фог Ньютон, вышедшие в отставку морские летчики и владельцы частной школы, где азы летного мастерства постигали пилоты-любители всей округи. Троица рядком восседала в старых театральных креслах, стоявших у входа в школу. Здесь, в «кокпите», бывшие асы поглощали галлоны кофе, делились воспоминаниями и сочиняли немыслимые профессиональные байки. Каждый клиент вне зависимости от того, новичком он был или ветераном, получал от троицы свою порцию весьма едких насмешек. Замечания звучали подчас почти оскорбительные, кое-кто обижался, однако инструкторов это ничуть не беспокоило. Выплачиваемые министерством обороны кругленькие пенсии делали их неуязвимыми.

Появление Рэя спровоцировало череду забористых, но лишенных даже намека на юмор анекдотов о юристах.

— Ясно, почему вы лишились клиентуры,— невозмутимо бросил Рэй, заполняя бланк предполетного осмотра машины.

— Куда намерен двинуть сегодня?— поинтересовался Докер.

— Так, проделаю пару дырок в небе.

— Какая неосмотрительность! Смотри, парень, придется натравить на тебя службу воздушного контроля.

— Для этого ты слишком ленив, Дик.

Через десять минут, потраченных на беззлобные препирательства и оформление необходимых бумаг, Рэя милостиво отпустили. За восемьдесят долларов в час он получил в свое полное распоряжение «сессну», птичку, которая вознесет его на милю от земли — подальше от телефонов, запруженных улиц, студентов, рутины архивов и, по крайней мере на сегодняшний день, от умирающего отца, беспокойного брата и тех изматывающих душу хлопот, что навалятся завтра.

Сбоку от взлетной полосы тянулся ряд из тридцати легких крылатых машин. По большей части это были почти игрушечные «сессны», самые, наверное, надежные среди созданных человеком миниатюрных летательных аппаратов. Но в этом ряду обращали на себя внимание и несколько куда более солидных бортов. Рядом с машиной Рэя стоял одномоторный красавец «бонанза», под капотом которого прятались двести лошадиных сил. Чтобы научиться держать в повиновении этот табун, Рэю потребовался бы всего месяц. Крейсерская скорость «бонанзы» была на семьдесят узлов выше, чем у «сессны», а его оборудование и приборная доска являлись пределом мечтаний любого пилота. Хуже того, неделю назад «бонанзу» выставили на продажу — всего за четыреста пятьдесят тысяч! Владелец машины занимался строительством торговых центров и, судя по поступившей из «кокпита» информации, твердо вознамерился пересесть за штурвал престижного «кинга», настоящего короля воздуха.

С сожалением отвернувшись от элегантного соседа, Рэй приступил к детальному осмотру своей «сессны». Скрупулезно, как и всякий любитель, следуя инструкции, он проинспектировал каждый узел. В ходе учебных занятий Фог Ньютон не упускал случая, чтобы не ужаснуть подопечного леденящей душу историей о том, во что обходится нерадивым дилетантам собственная беззаботность.

Когда с осмотром было покончено, Рэй забрался в кабину и перехлестнул тело ремнями. Музыкой прозвучал в ушах ровный рев двигателя, ожили наушники. Обведя взглядом многочисленные циферблаты, он связался с диспетчерской башней и получил разрешение на взлет. После короткого разбега «сессна» взмыла в воздух. Поворотом штурвала Рэй направил самолет на запад, к долине Шенандоа.

В четырех тысячах футов от земли машина проплыла над вершиной Эфтон-Маунтин. Поднимавшиеся от склонов турбулентные потоки вызвали ощутимую, но в общем-то абсолютно ничем не угрожавшую тряску. Когда под крыльями раскинулись зеленые поля хлопчатника, самолет выровнялся. Согласно прогнозу, видимость составляла двадцать миль, но на деле с такой высоты глазу открывались поистине необозримые дали. Ни дымки, ни облачка. Пять тысяч футов, линию горизонта рвут острые пики горного хребта, который пересекает Западную Виргинию. Отрегулировав подачу топлива, Рэй впервые после взлета расслабил мышцы.

6

Местное отделение элитной общественной организации «Ротари интернэшнл», объединяющей влиятельных представителей деловых кругов.

7

«Ужасный ребенок» (фр.) — человек, который ставит окружающих в неловкое положение своей бестактной непосредственностью.