Чаща

— В колледже я сдружилась с одной девушкой, — заговорила она. — У нее была сестра-близняшка. Разнояйцевая — не однояйцевая. Наверное, особого значения это не имеет, но считается, что между однояйцевыми близнецами связь очень сильная. Короче, когда мы учились на втором курсе, ее сестра погибла в автомобильной аварии. Моя подруга выдала странную реакцию. Она, разумеется, горевала, но в какой-то мере испытывала облегчение. Она полагала, что Бог отмерил ей положенную долю страданий. Ты теряешь сестру-близняшку — значит, теперь до конца жизни с тобой все будет в порядке. На каждого человека приходится только одна разрывающая сердце трагедия. Ты понимаешь, о чем я?

— Да.

— Но жизнь не так проста. Одни вообще не переживают трагедий. Другим, как тебе, достается сверх нормы. И, что самое худшее, — это не означает, что больше трагедий не будет.

— Жизнь несправедлива, — кивнул я.

— Аминь. — Вот тут она мне улыбнулась. — Все это очень странно, не так ли?

— Да.

— Я знаю, мы провели вместе… шесть недель?

— Вроде того.

— И это, если подумать, был лишь летний роман. С тех пор ты, вероятно, встречался с десятками девушек.

— Десятками? — переспросил я.

— Что, скорее, с сотнями?

— Скорее.

В кабинете воцарилась тишина. Я почувствовал, как защемило в груди.

— Но ты была особенной, Люси. Ты была… — Я замолчал.

— Знаю. Как и ты. Вот почему мы смущены теперь. Я хочу узнать о тебе все, но не уверена, что сейчас удачное для этого время.

Словно хирург, спец по пластическим операциям, «срезал» с меня прожитые годы, превращая из тридцативосьмилетнего в восемнадцатилетнего.

— Так что заставило тебя позвонить? — спросил я.

— Ты про странности?

— Да.

— Ты сказал, с тобой тоже произошло что-то странное.

Я кивнул.

— Может, поделишься первым? — предложила она. — Ты знаешь, как и раньше.

— Гм-м…

— Извини. — Она обхватила себя руками, словно замерзла. — Я опять слишком много говорю. Ничего не могу с этим поделать.

— Ты не изменилась, Люси.

— Нет, Коуп, изменилась. Ты даже не поверишь, насколько сильно я изменилась.

Наши взгляды встретились, впервые с того момента, как я вошел в комнату. Читать мысли по глазам у меня не получается. Я видел слишком много хороших лжецов, чтобы верить тому, что вижу в глазах. Но Люси пыталась мне что-то рассказать, какую-то историю, полную боли.

И я не хотел никакой лжи между нами.

— Ты знаешь, чем я сейчас занимаюсь?

— Ты прокурор округа. Я прочла это в Интернете.

— Точно. Поэтому у меня есть доступ к самой разной информации. Один из моих следователей проверил тебя.

— Понятно. Значит, тебе известно, что я садилась за руль в пьяном виде.

Я промолчал.

— Я много пила, Коуп. И сейчас пью. Но больше не сажусь за руль.

— Не мое дело.

— Разумеется, не твое. Но я рада, что ты мне сказал. — Она откинулась на спинку стула, положила руки на колени. — Так расскажи мне, что случилось, Коуп.

— Несколькими днями раньше два детектива с Манхэттена показали мне неопознанный труп мужчины. Я думаю, это тело Джила Переса. Ему было под сорок.

У Люси от удивления вытянулось лицо.

— Наш Джил?

— Да.

— Он был жив все эти годы?

— Вероятно.

Люси покачала головой.

— Ты сказал его родителям?

— Полиция привезла их на опознание.

— Что они сказали?

— Они сказали, это не Джил. Джил умер двадцать лет назад.

Люси откинулась на спинку стула.

— Ну и ну. — Она забарабанила пальцами по нижней губе. Эту ее привычку я помнил по летнему лагерю. — И что Джил делал все это время?

— Подожди, ты не собираешься спросить меня, откуда такая уверенность, что это он?

— Разумеется, ты уверен. Иначе не опознал бы его. А родители Джила или солгали, или, что более вероятно, не узнали его.

— Да.

— А что думаешь ты?

— Точно сказать не могу, но склоняюсь к тому, что они солгали.

— Мы должны встретиться с ними.

— Мы?

— Да. Что еще ты узнал о Джиле?

— Не много. — Я уселся поудобнее. — А что случилось с тобой?

— Мои студенты писали анонимные сочинения. И в одном достаточно точно излагались события той ночи.

Я подумал, что ослышался:

— В студенческом сочинении?!

— Да. Многое соответствовало действительности. Как мы пошли в лес. Как стали обниматься. Как услышали крики.

— И это написал в сочинении один из твоих студентов? — Я все еще не понимал.

— Да.

— И ты понятия не имеешь, кто именно?

— Да.

Я задумался.

— Кому известна твоя настоящая фамилия?

— Точно сказать не могу. Но я сменила ее официально. Выяснить не так уж и трудно.

— И когда ты получила это сочинение?

— В понедельник.

— То есть на следующий день после убийства Джила.

Мы вновь помолчали, обдумывая новую информацию.

— Сочинение у тебя здесь?

— Я сделала тебе копию.

Через стол она протянула мне несколько листков. Я прочитал текст. Прошлое вернулось. Я стал тем самым загадочным П. Положив листки на стол, посмотрел на Люси:

— Все было не так.

— Знаю.

— Но близко к тому.

Она молча кивнула.

— Я встретился с одной молодой женщиной, которая знала Джила. Она сказала, что подслушала, как он говорил о нас. Он утверждал, что мы солгали.

Люси задумалась. Потом повернулась на стуле. Теперь я видел ее профиль.

— Мы и солгали.

— Но только по мелочам.

— Мы занимались любовью, когда их убивали.

Я ничего не ответил. Вновь мысленно отделил одно от другого. Именно так мне удалось это пережить. Если бы не отделял, помнил бы на суде, что в ту ночь был дежурным вожатым, что мне не следовало уходить в лес с моей подружкой, что мне поручили охранять лагерь. И если бы проявил должную ответственность, если бы вел себя как положено, мне бы не пришлось говорить, что я пересчитал всех отдыхающих в лагере по головам, хотя этого не сделал. И утром мне не пришлось бы лгать. Мы бы узнали, что кто-то ушел из лагеря еще ночью, а не утром. Действуй я согласно инструкции, которой пренебрег, мою сестру, возможно, и не убили бы.

— Мы были детьми, Коуп, — донесся до меня голос Люси.

Мне ее слова облегчения не принесли.

— Они бы ушли в лес, даже если бы нас там не было.

«Может, и нет», — подумал я. Оставаясь в лагере, я мог бы заметить их исчезновение, обходя домики. Но я сам ушел в лес и хорошо провел время со своей подружкой. А утром подумал, после того как обнаружилось, что их нет, — они просто решили поразвлечься. Джил встречался с Марго, хотя вроде бы отношения у них разладились. Моя сестра встречалась с Дугом Биллингэмом, хотя ничего серьезного не намечалось.

Вот я и солгал. Сказал, что проверял домики и видел, что все спят. Потому что я не осознавал опасности. Сказал, что всю ночь был один, и упорно держался за эту ложь, поскольку хотел выгородить Люси. Разве это странно? Я же не знал, что произошло на самом деле. Вот и солгал. И лишь после того как нашли тело Марго, признался во многом, но не во всем. Сказал, что пренебрег обязанностями дежурного, но про Люси все равно не упомянул. А потом уже боялся сказать всю правду. Меня и так подозревали. Я до сих пор помню скептический взгляд шерифа Лоуэлла.

Но разве имело значение, один я был в лесу или с кем-то? В любом случае лагерь я не охранял.

Во время судебного разбирательства защита Айры Силверстайна попыталась переложить часть вины на меня. Мужскую часть лагеря составляли двенадцать домиков. Даже если бы я дежурил как положено, проскользнуть мимо меня не составило бы труда. Системы охраны как таковой не существовало. Что правда, то правда. И юридически никакой вины на мне быть не могло.

Юридически.

— Мой отец потом возвращался в те леса, — признался я.

Она молча повернулась ко мне. Я пояснил:

— Копал землю.

— Зачем?

— Искал тело сестры. Нам говорил, что едет на рыбалку. Но я знал. Он делал это два года.