Страница 21 из 23
Лев сидел за кухонным столом и разглядывал клеенку.
– Ужас, – сказал дед Антонио.
– Ужас, – согласился Лев. – Я не думал, что так будет.
– А ты думал, как будет? – оторопел дед Антонио.
– Я думал, мягче.
– Так… Лев. Ты тоже какой-то странный сейчас – что с вами обоими такое!
Ответа он не ожидал. Но ответ последовал:
– С нами борьба. То есть, у нас борьба.
В прихожей зазвонил телефон: раз, другой, третий… Лев не шевелился. Дед Антонио покачал головой и бросился на звонок.
– Антон Петрович, извините… – Голос Веры был совсем смущенным. – У вас там все в порядке? Лев к «Соколу» подойти обещал просто… час назад. Я из дома уже звоню.
– Лев! – громким шепотом позвал дед Антонио. – Тут Вера…
– Я перезвоню, – послышалось из кухни.
– Говорит, перезвонит…
Нет, у Льва, оказывается, не было никаких хороших объяснений для деда Антонио. Просто вернулся с дороги, почти от самого уже «Сокола». Почувствовал, что надо вернуться, – и вернулся. Вдруг показалось, что дед Антонио в опасности. И что лучше всего сейчас быть рядом с ним. Собственно, все. Нет, какая конкретно опасность, он не чувствовал: просто – внешняя опасность. Извне, то есть, пришедшая… может быть, неприятный гость. Конечно, Леночка не неприятный гость, дело понятное! Но, застав ее тут, Лев все равно решил не уходить. Почему? М-м-м… чувство опасности не исчезло. Наоборот – обострилось. Словно враг в доме.
– Мама не враг! – возмутился дед Антонио.
– Не враг?
«Ужас, – сказал себе дед Антонио. – Ужас и mea culpa».
И вернулся к Леночке. Лев за ним не пошел.
Леночка лежала с открытыми глазами.
– Уйти мне? – спросил Антон Петрович.
Леночка помотала головой.
– Льва позвать?
– Нет-нет! – с поспешностью.
Антон Петрович смочил носовой платок водой из графина:
– У тебя все лицо в гриме.
– В косметике, – улыбнулась Леночка.
– В косметике… Прости меня, ладно? Не думал я, что у тебя такие нервы-то.
– Да у меня нормальные нервы! – вынув из сумочки зеркальце и ужаснувшись своему виду, отозвалась она почти беспечно. – Я сама не знаю, как оно так получилось… это первый раз в жизни. Голова закружилась, говорю. Я в ванную пойду.
– Так и не скажешь, о чем поговорить собиралась?
Не-жертвы-прошу-но-милости…
В ответ – улыбка.
– Обычный криз, – сказал Лев, войдя к деду после того, как в ванной зажурчало. – Ты чего так уж… а?
– Тебе совсем ее не жалко? – неосторожно спросил дед Антонио.
– Совсем, – неосторожно ответил Лев, – И тебе было бы не жалко, если бы ты знал, зачем она пришла.
– Чтобы… чтобы узнать, как мы тут… и вообще.
Лев смотрел в пол.
– Или… зачем?
– Меня у тебя забрать.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Смешная… И ты смешной. Тебя у меня – не забрать. Пока я жив. – Он пожевал губами. – И после тоже. Но мне все равно жалко ее, всегда. И тебе пусть будет – жалко. Пусть? Девочка росла в цирке, образования никакого не получила. И, когда подросла, решила мне ассистировать! А теперь вот…
– …похороны куклы, – сказал Лев.
Дед Антонио вздрогнул. «Похороны куклы» были его тайна. От всех тайна.
– Лев? Откуда это… ты что сейчас сказал?
– Я ничего не говорил… у меня так само. А что?
Чаю в тот вечер не пили. Через полчаса Леночка уехала домой на такси.
Торта в прихожей почему-то не оказалось.
КАК ВЫЛИВАТЬ ВОДУ ИЗ ПУСТОГО КУВШИНА
Покажите публике разноцветный кувшин с высоким горлом и дайте ей возможность удостовериться в том, что кувшин пуст. Медленно наполните кувшин водой, после чего выплесните немного воды на ковер. Теперь поднимите кувшин за горлышко и переверните его – из кувшина не выльется ни капли, словно воды там совсем нет. Снова поставьте кувшин на стол и произнесите волшебное заклинание. Выждав некоторое время, опять переверните кувшин – теперь заговоренная вами вода легко выливается из него. Повторите операцию несколько раз: пусть вода, послушная вашему приказу, вновь и вновь исчезает и появляется.
Для этого трюка вам нужно изготовить металлический кувшин с двойной стенкой на одной стороне – таким образом, чтобы вода внутри кувшина могла переливаться в потайное отделение. Когда вы приводите кувшин в определенную позицию, вода попадает в ловушку между внутренней, потайной, и наружной стенками. Хорошенько потренируйтесь в наполнении кувшина, чтобы определить, сколько воды в него вмещается, а наполняя кувшин, будьте очень внимательны: нельзя наливать больше, чем способно вместить пространство между двойными стенками.
Поднимая кувшин за горлышко одной рукой, вы помогаете себе второй и обеими руками наклоняете кувшин в ту сторону, на которой имеется двойная стенка. Вода начнет заполнять потайную камеру и, пока вы будете переворачивать кувшин, перельется туда вся.
Покажите публике «пустой» кувшин и снова приведите его в исходное положение, дав воде возможность вылиться в основное отделение кувшина. Если вы теперь наклоните кувшин в сторону, противоположную той, где имеется двойная стенка, вода свободно польется из кувшина. До тех пор, пока в потайной камере кувшина остается вода, она будет исчезать и появляться по вашему «приказу».
13. ЧТО-ТО ОКОЛО ТОГО
Настоящий костюм, первый в жизни… Из-за костюма Льву не хотелось снимать куртку – любимую дурацкую куртку, добросовестно скрывавшую под собой это взрослое безобразие. Но куртку снять, конечно, придется. Снять – и предстать во всем своем смешном великолепии.
– Ой, Лев, забавный ты какой! – тихонько сказала Вера и одним пальчиком, причем совершенно безымянным, прикоснулась к светлой полоске на темном фоне.
Костюм шили в ателье, ткань выбирал дед Антонио – причем выбирал по принципу чего-бы-мне-самому-хотелось-шестьдесят-лет-назад. Лев не возражал: он был настолько против костюма как жанра, что… из чего сошьют, из того и сошьют – какая разница!
Сшили, стало быть, вот из этого вот…
Перебраться в костюм из джинсов – хоть и на один вечер – было для Льва все равно что перебраться из какой-нибудь Ялты на Северный полюс…
Он опасливо посмотрел на себя в одно из беспощадных зеркал театрального фойе: вот, дорогие мои, андерманир штук, фиговый вид – Лев при галстуке стоит. И скривился: на-кого-только-похож-господи! Видимо, он это вслух сказал, потому что Вера тут же ответила:
– На члена партии с семи лет.
– Тогда бы я в темно-сером был!
– Ну… на малоактивного члена партии с семи лет!
Юмор у Веры просто держись… у нее все просто держись.
Сам дед Антонио от нее без ума. Правда, до сих пор «толстушкой» называет – говорит, по привычке. А в Вере килограммов сорок всего от силы. «Но столько же и в первом классе было! – смеется Антон Петрович, а потом добавляет: – Причем одних мозгов килограммов на тридцать».
Насчет мозгов он определенно прав.
Сейчас, глядя на Веру-в-зеркале (серое платье нарочно грубой вязки, очки в тонюсенькой черной оправе), Лев был даже уверен, что она всего Бомарше в оригинале читала. Да и понятно, на французское отделение человек собирается. А он сам и «Безумный день» не осилил: дальше первой – первой! – строчки не продвинулся. Почему не продвинулся – дед Антонио вошел и стал про Маневича рассказывать, что тот умер. Рассказывал и плакал…
Странный дед.
Между тем «Безумный день» должен был вот-вот начаться, и Вера – спеша и сбиваясь – полушепотом досказывала Льву содержание первого акта. Лев делал вид, что слушает, но Веру не обманешь…
– Тебе неинтересно, – сказала Вера.
Неинтересно. Знала бы она, сколько всякого ему неинтересно и каких усилий стоит скрывать это от нее… Взять вот хоть и «Безумный день», на который народ с самого начала гастролей валом валит – это несмотря на то, что в Москве свой «Безумный день» показывают. «В каждом городе свой безумный день», – сказал дед Антонио. Но даже на этот, гастрольный, спектакль билеты только по блату покупаются…