Страница 21 из 22
Эта фраза звучала в пустоте, пронзившей весь мир. Горбун вспомнил. Старая песня Сандры, «Around my heart» – недавно он ставил в эфире свежий ремикс этого хита.
И тут Квазиморду осенило – когда он восстановил в памяти текст этой песни:
Слушая песню, возникшую в его сознании, Квазиморда мысленно перенесся в лето 85-го года. И все вспомнил. И все понял. Это было очень просто. И он твердо сказал себе:
– Хочу, чтобы мы оказались лицом к лицу, как в песне!
Звуки клавишных и ударных стирали мир. Это было несложно – ведь основным компонентом мира уже была пустота, превратившаяся в песню. Стереть остальное было гораздо проще. Но три красных тридцатиэтажных высотки почему-то не хотели исчезать вместе с остальным миром – и Квазиморда понял, почему, вспомнив клип на песню «Around my heart» и маячившие там небоскребы Нью-Йорка.
Когда мир окончательно стерся, оставив лишь три высотки и клочок заасфальтированного тротуара, Квазиморда обернулся. И конечно же, она была здесь. Неожиданно он почувствовал, что тяжесть, вечно пригибающая его к земле, куда-то исчезла – больше ничто не давило на плечи. Квазиморда разогнулся, горб рассасывался на глазах. Он больше не был горбуном, а значит, не был и Квазимордой. Теперь у него не было имени, но ему это было безразлично.
– Лилька! – воскликнул он и бросился ей навстречу.
Эсмеральда с сомнением взглянула на него, затем, видимо, что-то вспомнила и воскликнула:
– Витька! Да неужели это ты?
Да, именно так и звали нашего героя до того, как он превратился в ди-джея Квазиморду – Витька, Виктор Гугин. Над ним часто подшучивали из-за горба и из-за сходства фамилий с писателем Виктором Гюго, чье воспаленное воображение выплюнуло в мир образы горбуна Квазимодо и цыганки Эсмеральды. И поскольку миром стал править развитой постмодернизм, Витьке было просто некуда деваться – ему пришлось стать Квазимордой и никем иным. Так и продолжалось до тех пор, пока за исправление его судьбы не взялся Шурик Клыгин – верный служитель развитого постмодернизма, породивший три десятка буддийских мушкетеров и бессмертное чудовище, переходящее из книги в книгу и именованное Джоном Дебри.
Квазиморда с Эсмеральдой обнялись, поцеловались – и мир начал преображаться. Теперь вокруг них клубились розовые, алые и золотые облака невероятных форм. И где-то за облаками скрывался самый красивый закат во Вселенной… Почему бы и нет?
В конце концов, Шурик Клыгин давно подсел на идеи прикладного солипсизма и уже много лет не устает их юзать. Что не уменьшает его творческих заслуг.
Свами Гималайский вытанцовывавал брэйк-данс на облаке, разрисованном оранжевыми оттенками золотого заката. Мир пел припев голосом Сандры:
Наконец, они взглянули друг на друга, и она спросила:
– И что теперь?
– Не знаю, – сказал он.
– Может быть, пойдем домой? – спросила она. – Как в песне «Take me back to your house»?
– Конечно, можно, – он рассмеялся. – Но я не знаю, где наш дом.
– И я не знаю, – кивнула она.
– Тогда пойдем… куда глаза глядят, – сказал он.
Глаза глядели на закат.
И пошли они прямо в закат, и в воздухе играла песня «Love Flows On» Оливера Шанти…
The end
Make love, no war.
Что это было? Сам не знаю. Просто однажды Шурик Клыгин пришел к другу. Другом этим, видимо, был Свами Гималайский, потому что он спросил:
– Клыгин, а ты любовные романы не пишешь?
Клыгин в ужасе фыркнул и воскликнул:
– Нет, конечно!
Прошло много времени, и Шурик Клыгин задумался. Он подумал, что это был вызов Силы по Кастанеде. Да и самому стало интересно – а сможет ли он, циничный, взбалмошный мистик, сотворить настоящий роман о любви?
Задавшись такой целью, Клыгин вспомнил свою любимую песню «Рим-Париж» Доминика Джокера и решил оттолкнуться от ее сюжета.
Вот что из этого получилось. Естественно, «DJ QuaziMorda» – это НЕ любовный роман. Это мистический роман о любви. Или – неудачная подделка под мистический роман о любви.
Скорее, даже так: это роман о страдании. О гламуре и антигламуре… что, опять скажете, что все это уже было, ничего нового, бесчисленные повторения старых песен на новый лад…
Пусть так. Это был смелый эксперимент, и результат его пока неизвестен автору, отстукивающему эти строки на клавиатуре. Зато, возможно, результат известен читателю, дочитавшему роман аж до этого места – не просто до конца, а до того, что будет после конца.
Тем не менее, Шурику Клыгину показалось, что где-то в этом романе была настоящая любовь. Может быть, промелькнула неслышимой тенью где-то позади страдающего Квазиморды.
И так получилось, что все то, что обычно пишут вначале, Шурик Клыгин оставил в конце. Даже после конца.
Мега риспект Доминику Джокеру. (В смысле, большое человеческое спасибо! А риспект уже выразил на каком-то форуме.)
В память о Лильке. Не знаю, стала ли она Эсмеральдой, но помню о ней лишь хорошее. А это большая редкость – чтобы Шурик Клыгин помнил о человеке лишь хорошее.
Спасибо МУЗЫКЕ. Без музыки эта повесть никогда не появилась бы на свет монитора.
И последнее: если во всей этой повести и есть нечто стоящее, так это речи Свами Гималайского.
Прислушайтесь к Свами Гималайскому, как прислушался к нему Шурик Клыгин.
В кабинете Свами Гималайского висела странная черно-белая фотография, выполненная, видимо, каким-то безумным фотографом-авангардистом. На снимке были изображены две руки – тяжелая мужская рука накрывала собой изящную женскую ручку. Квазиморда всегда думал, что это своеобразное понимание символа «инь-ян», пока Свами не рассказал, что это на самом деле.
– Почти угадал, – сказал Гималайский. – На самом деле это символ того, что все красивое, что есть в этом мире, всегда подавляется чем-то грубым и пошлым. И так эффектно подавляется, что люди вообще перестали различать пошлость и красоту, так же как стерлись различия между гламуром и антигламуром. Изящная женская рука на фотографии – символ красоты. А грубая мужская, примитивная рука с толстыми отупелыми пальцами – это символ примитивной пошлости, заражающей все на своем пути.
13
Текст песни «Around my heart» певицы Sandra.