Откровение

Я же, хотя и экс-президент ЦОПЭ, на эту конференцию вообще не пошел. У меня были более важные дела. Киса просила меня отвезти какие-то вещи её младшей сестре Галке, которая была в скаутском лагере. А раз пообещал, то нужно выполнять обещание.

Вот я и мотался весь день на моем белом линкольне. Всю ночь пьянствовал с опытным диверсантом и убийцей. Не спал, не ел, не брился и не умывался. Как на фронте. Да, на фронте психологической войны.

Киса сидит рядом, задрав голенькие ножки в трусиках.

- Киса, поговори со мной, иначе я засну за рулем, - прошу я.

- А ты не шляйся по ночам, - советует Киса.

На следующий день после пьянки с Богданом я добрался до постели только около полуночи. И тут началось что-то странное. Лежу в постели, очень хочется спать, но заснуть я не могу. Так бывает когда перепьешься черного кофе. Но я кофе не пил.

И какое-то противное ощущение в теле. Я встал, прошелся в трусах по комнате, закурил. Но у сигареты какой-то другой, неприятный вкус.

Сел в кресло, пробую включить радио. Но рука не слушается и не попадает на кнопки. А когда, наконец, включил, у радио совершенно другой звук - какой-то металлический, дребезжащий и доносится он откуда-то издалека. Что за чертовщина?

Взял газету и пытаюсь читать. Глаза скользят по строчкам, но я ничего не понимаю. Словно нарушена связь между глазами и мозгом.

Положил руку на голое колено, но собственное тело ощущается, как чужое. Ущипнул себя, но ничего не чувствую. Что это такое?

В ногах какая-то слабость. И дышать как-то тяжело. Как будто не хватает воздуха. И слышно как бьется сердце.

Опять ложусь в постель и пытаюсь уснуть. По всему телу волнами ходит мелкая дрожь. И простыни, и подушка, и одеяло стали какими-то другими.

Хотя я чертовски устал, но вместо сна навстречу усталости изнутри поднимается что-то нехорошее. Какое-то непонятное и неприятное беспокойство. Даже не беспокойство, а что-то гораздо хуже. Может быть, я заболел? Но это какая-то странная болезнь.

Из большого открытого окна тянет ветерком с Гудзона. Мне захотелось подойти к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Но одновременно я почему-то боюсь, что выпаду из окна - с четвертого этажа. Мне кажется, будто кто-то подталкивает меня в спину. Во мне как будто борются два существа: мое собственное Я и какое-то чужое Я.

Опять сел в кресло. Непонятная внутренняя тревога все нарастает и нарастает. Потом меня вдруг захлестывает волна горячего страха. Такого горячего, что я весь покрылся потом. Откуда этот проклятый страх? Ведь это какой-то нервный припадок.

Так прошло около часа. Стуча зубами, то дрожа от холода, то обливаясь потом, я сидел в кресле, мучимый загадочными страхами и борясь сам с собой. Никогда в жизни я не чувствовал себя так плохо.

А может быть, это просто сон, кошмар? Я ущипнул себя за бок, но боли не почувствовал. Ущипнул сильнее, еще сильнее, изо всех сил. Нет, я совершенно ничего не чувствую.

И вдруг мне вспомнилось, как я где-то читал, что сумасшедшие не чувствуют боли. И я ничего не чувствую. Неужели я сижу и схожу с ума? И меня опять захлестнула волна загадочного страха.

Бывает обман зрения или обман слуха. Но у меня обман всех чувств: и зрения, и слуха, и осязания, и вкуса, и мышления. Что за наваждение?

Мне вдруг страшно захотелось пойти к соседям. Чтобы не быть одному. Но уже далеко за полночь. Соседи и так показывают пальцами друг на друга и говорят, что этот немножко сумасшедший, а тот совсем сумасшедший. Кругом меня живут одиночки. Вот и результаты этого одиночества. В Америке это обычное явление. А теперь и про меня будут говорить, что я сумасшедший. Нет, нельзя.

Может быть, пойти в соседний бар? Там всегда полно народу. Тогда не будет этого проклятого страха. Но и там могут заметить, что со мной что-то серьезно не в порядке. Еще вызовут полицию и отвезут в больницу. Нет, и на улицу выходить тоже нельзя.

Сумасшедшие, кажется, не сознают, что они сумасшедшие. А тут вроде сходишь с ума и сознаешь это. Но об этом припадке не должен знать никто. Лучше сдохнуть одному.

Мне вдруг пришло в голову, как некоторые ученые испытывали на себе всякие опасные лекарства и при этом записывали свои ощущения. Я беру, бумагу, карандаш и начинаю записывать. Этот листок сохранился у меня и по сей день. Так что переписывай с оригинала:

"Время 01.20 ночи. Кажется, что мозг размягчился и разошелся на две половинки. И как-то болтается. И мозжечок сзади тоже болтается. Попробовал затылок. Кажется длинным, как на египетских фресках".

"Писать трудно. Будто не писал несколько лет. Почерк изменился, какой-то лихорадочный. Кажется, делаю ошибки. Но проверить не могу. Все время страх, жар, холод, пот. Поставил термометр. Выпил две таблетки аспирина".

"Что это такое? Может быть, перепил вчера? Или перекурил? Отравление алкоголем и никотином? Но почему с запозданием на 12 часов? Или это от бессонной ночи? Нет, бессонные ночи у меня и раньше бывали - и ничего".

"01.50. Вынул термометр. Не вижу. Черта - это нормально. Ртуть где-то внизу. Но где именно - не могу разобрать. Значит, температура ниже нормального. Этого у меня никогда не бывало. Осторожно, чтобы не стряхнуть, кладу термометр в сторону. Проверить завтра".

"Посмотрел на свою руку. Вижу поры так крупно, как через увеличительное стекло. Что у меня с глазами? Значит, у меня сократились зрачки или хрусталик? Взял зеркало. Открываю и закрываю глаза. Зрачки не реагируют на свет, не сужаются. Такие вещи бывают, кажется, у наркоманов. Выпил еще таблетку аспирина".

"Такой припадок у меня первый раз в жизни. Ни у отца, ни у матери, ни у родственников никаких нервных или психических болезней не было. Что же это со мной такое?".

"02.40. Кажется, проходит. Начинаю чувствовать усталость. Самое главное - заснуть. Сегодня много ездил на машине. Хорошо, что это не случилось за рулем".

"Усталость все больше. Мерзнут конечности. Знобит, но уже как-то по-хорошему. Ох, и неприятная ж это штука. Паршивая штука".

"Да, кажется, лучше. Так, словно вышел из своей шкуры, а теперь постепенно залажу назад. Ох, как хорошо быть самим собой".

"Страшно зеваю. Судорожно. Страшно хочется спать. Время 03.18 ночи. Слава Богу, кажется, прошло. Пошел спать".

Когда я проснулся на следующее утро, часов в десять, то сначала лежал и боялся встать с постели. А вдруг "эта штука" не прошла? Нет, голова, кажется, ясная. Только немножко тяжелая.

Я встал и осторожно прошелся по комнате. Руки и ноги в порядке. Включил радио - уши слышат нормально. Потихоньку ущипнул себя и почувствовал боль. Значит, боль на месте. Поморгал глазами перед зеркалом - диафрагма сужается нормально.

На столе лежит термометр. Но ртуть показывает значительно ниже нормы. Стряхнул термометр, измерил температуру - теперь нормально. Закурил сигарету - вкус как обычно. Значит, все более или менее в порядке.

Когда я окончательно пришел в себя и убедился, что опять такой, как раньше, я стал раздумывать, что же это со мной было. Может быть, Богдан подсыпал мне в стакан какую-то пакость? Особенно, учитывая его прозрачную угрозу насчет "Убийц" Хемингуэя.

Но как это докажешь? Никак.

Вечерком прогуливаюсь я по Риверсайду и встречаю Рюрика Дудина. Этакий шкет из СБОНРа, которого я немножко знаю по Мюнхену. Этот шкет любит делать важный вид, будто он все знает, так как его брат Левка Дудин работает на радио "Свобода" и пишет в "Новом русском слове" под псевдонимом Градобоев. Одно время Рюрик ухаживал за Кисой, но она его бросила и сошлась со мной.

- Завтра ко мне приезжает Богдан,- многозначительно говорит Рюрик, словно речь идет о какой-то важной персоне. -Ты его знаешь?

- Немножко, - говорю я, зная, что Рюрик передаст все Богдану.- Меня расспрашивала о нем мюнхенская полиция Насчет того убийства в СБОНРе.

- И это все, что ты о нем знаешь?

- Я еще знаю, что он замешан в деле засыпавшихся НТС-овских парашютистов. Кроме того, говорят, что он подсыпает людям в водку всякую пакость. Так что, если будешь с ним пить, то меняйся стаканами. А что ты знаешь?