Откровение

Приехав в Нью-Йорк, я снял себе большую студию на четвертом этаже на Риверсайде в районе 114-й улицы - у самого Колумбийского университета. Риверсайд тогда был, пожалуй, самое красивое место в Нью-Йорке - набережная Гудзона с променадом и парком. В студии у меня было три окна с чудным видом на Гудзон и огромная двуспальная кровать. Что еще нужно холостяку?

Сидел я тогда у окна, любовался закатами над Гудзоном, который в этом месте был широк, как Волга, покуривал трубку с хорошим табаком и неспешно писал свой роман о советских людях нового типа - о "ГОМО совьетикус".

По вечерам ко мне заходила Киса, моя новая невеста, и иногда, чтобы проветриться, мы ездили с ней вдвоем на моем белом линкольне по Нью-Йорку и его окрестностям. Иногда мы ездили и в Вашингтон.

Кстати, о Вашингтоне - за год до описываемых мною событий в Вашингтоне у меня была случайная встреча с Исааком Дон Левиным, который пригласил меня тогда к себе в гости на свою ферму. Исаак бьет тогда автором ряда серьезных книг о СССР. Он был также членом правления "Американского комитета по борьбе с большевизмом", который руководил тогда и спецпроектом "Радио Свобода". Спустя год после этой нашей встречи Дон Левин уже развелся со своей первой женой и женился во второй раз, а сын его от первого брака как раз ухаживал тогда за моей бывшей невестой Наташей фон Мейер, которая в это время продолжала лобзать своего "голубоглазого летчика" - прыщавую Леку Болдыреву.

Так вот, Дон Левин предложил мне тогда стать редактором очередной газеты, которую собирался издавать "Американский комитет", но я поблагодарил его и решительно отказался. Мои старые знакомые из центральной разведки ЦРУ тоже тогда предлагали мне работу в Вашингтоне, но и им я тоже ответил отказом.

- Лучше буду писать новую книгу, - решил я тогда.

Кстати, на этой своей ферме Исаак Дон Левин принимал и Виктора Кравченко, который в своё время наделал много шума книгой "Я избрал свободу". Писал-то, собственно, не Кравченко, а Чарли Маламут, с которым Кравченко потом разругался, и поэтому дописывал эту книгу Лайонс Юджин Натанович. Вскоре Кравченко заболел манией преследования и даже подстрелил человека, который по ошибке постучался в его дверь. Ходил он тогда с фальшивой бородой, приклеенными усами, в черных очках и в парике. В конце концов, он застрелился...

Это - конечная станция той странной свободы, которую философ Бердяев называет "трагической свободой". Тот самый чертоискатель Бердяев, который проповедовал "Союз сатаны и антихриста", в результате которого придет царство князя мира сего, то есть царство сатаны.

После Кравченко много шума наделало дело Касьенкиной, которая сбежала тогда из советской миссии в Нью-Йорке. Приземлилась она на ферме Толстовского фонда. Посидела она на этой ферме пару недель и... сбежала обратно в советскую миссию. Через пару дней она опять передумала и выпрыгнула из советской миссии в окошко, переломав себе при этом ноги. Психически неуравновешенный человек. А в прессе снова дикие вопли: "Прыжок к свободе!". Кончила эта попрыгунья в сумасшедшем доме. В демократическом американском сумасшедшем доме.

Вслед за Касьенкиной из советской миссии в Нью-Йорке сбежал Самарин. То есть началась уже цепная реакция. В прессе опять вопли: "Избрал свободу!" А свободолюб Самарин тем временем тоже уже сидит в сумасшедшем доме. В демократическом американском сумасшедшем доме.

И все это происходит не в тоталитарном СССР, а в демократической Америке.

А я сижу на Риверсайде, покуриваю свою трубку и анализирую все эти эпизоды психологической войны. Что это за черная серия такая? С одной стороны - Кравченко, Касьенкина и Самарин. С другой стороны - Бармин, Маламут и Наташа Мейер. Ясно вижу, что одни психи баламутят других психов, и что все они при этом - и те и другие, кончают плохо. Снова все происходит по первому закону марксизма о единстве и борьбе противоположностей.

После смерти Сталина фермер Левин выпустил книгу "Великий секрет Сталина", Нью-Йорк, 1956 год, в которой Исаак сообщал своим читателям, что до революции товарищ Сталин был осведомителем царской охранки, а также намекал на то, что в молодости товарищ Сталин немножко педерастил (стр. 40).

Аналогичная информация была опубликована и в книге бывшего сотрудника ЦРУ Эдварда Смита "Сталин в молодости", Нью-Йорк, 1967, стр. 400.

Кстати, о гомосексуалистах. В Нью-Йорке издавался в свое время журнальчик "Социалистический вестник", орган партии меньшевиков, которые тогда все могли поместиться на одном диване. Издавал его старый вурдалак Рафаил Абрамович, которому было уже около ста лет, и который был в свое время ближайшим приятелем Ленина.

Журнальчик этот был маленький, но авторитетный. Так вот, в этом "Соцвестнике" в номере от 22 декабря 1936 года на 21-й странице была опубликована очень интересная статья под названием "Как подготовлялись Московские процессы (Из писем старых большевиков) ", в которой прямо говорилось, что во время Великой Чистки Сталин уничтожал... гомосексуалистов, которыми, как правило, кишмя кишит любая революция.

Но ведь, согласно опубликованным данным, товарищ Сталин сам был в молодости немножко педерастом, поэтому снова получается, что во время Великой Чистки товарищ Сталин уничтожал себе подобных. Опять - по первому закону марксизма о единстве и борьбе противоположностей. Отсюда мы можем сделать вывод, что товарищ Сталин был последовательным марксистом.

Как я уже говорил, Наташа Мейер постоянно всем подчеркивала, что она дворянка, что она - фон Мейер, но когда я стал более пристально изучать ее семейное древо, то мои расспросы людей, хорошо знавших эту семью, дали несколько другую картину. Оказалось, что папа Мейер, этот заядлый патриот-монархист, на самом деле был из евреев-выкрестов.

В то время в царской России евреи-выкресты не имели практически никаких ограничении и пользовались всеми правами коренного населения, поэтому отец Юрия Мейера сумел стать тогда управляющим крупными имениями и жил очень хорошо. Этим, по-видимому, и объяснялся монархизм Юрия Мейера-Мейеровича. Но голос крови все же давал о себе знать. Всю свою жизнь папеле Мейер занимался всякими шахер-махерами и фигеле-мигеле. В 30-х годах, живя в Белграде, он открыл эмигрантский банк, но Ротшильдом ему стать не удалось. Банк вскоре лопнул, правда, погорел на этом не папеле Мейер, а рядовые вкладчики его банка.

По окончании войны, живя уже в Мюнхене, папа Мейер решил заняться торговлей бриллиантами и, будучи секретарем "Высшего Монархического Совета", спекулировал фамильными драгоценностями обнищавших графинь, предлагая эти драгоценности богатым американским оккупантам. Но и тут он тоже погорел.

Тогда папеле Мейер-Мейерович решил поправить свои дела и начал спекулировать уже своей дочкой. Он занимал у меня деньги "под Наташу" и, естественно, не отдавал. Хотя он внешне и походил на проигравшегося в карты аристократа, но в душе он всегда оставался мелким жуликом. В Мюнхене его так и называли: Гоняло-Мученик.

Таким образом, в результате моего расследования выяснилось, что моя бывшая идеальная невеста, которая выдавала себя за русскую дворянку, оказалась вовсе не дворянкой, а лесбиянкой. К тому же она оказалась не русская, а полуеврейка, что она тщательно скрывала от всех, причем так же тщательно, как и ее отец - свое еврейство.

Поскольку Наташа теперь уже становилась полноправной героиней моего нового романа, то мне, как художнику, чтобы верно ее отобразить, нужно было хорошо разобраться в мотивах ее поступков.

Итак, я выяснил, что Наташа была лесбиянка, а это означает, что она была дегенератка. Дегенерация же состоит из половых извращений и сопутствующих им аномалий психики. Например, у Наташи дегенеративная зараженность проявилась через ее лесбиянство и садистичность ее характера.

Однако дегенерация - это штука наследственная, это -признак вырождения данного рода, а наилучшим способом проверки на дегенеративную зараженность рода является проверка всего семейного древа. Вот и взялся я тогда за анализ семейного древа Наташи "фон" Мейер-Мейерович и сразу же заметил некоторые странности.