Страница 22 из 37
— Что это было? — спросила Лилиан.
— Птичье гнездо, — беспечно ответил Рэйф и услышал, как Ханна подавила смешок.
Уэстклиф разлил по бокалам отличное красное вино и раздал их присутствующим, насильно вручив один пытавшейся отказаться Хане.
— Наверное, мне следует разбавить его водой, — сказала она графу.
Уэстклиф выглядел возмущенным.
— Разбавлять «Cossart Gordon»[8] 1828 года — это святотатство! — Он ухмыльнулся. — Сначала попробуйте, мисс Эплтон. И скажите мне, разве в нем нельзя ощутить вкус клена, фруктов и костра? Как говорил римский поэт Гораций: «Вино льет свет на потаенные души секреты».
Ханна улыбнулась ему в ответ и сделала глоток. Пряный и тонкий вкус вина вызвал на ее лице выражение блаженства.
— Очень вкусно, — признала она. — Но оно довольно крепкое. А у меня в душе могут быть такие секреты, которым лучше оставаться нераскрытыми.
Рэйф шепнул Ханне:
— К моему большому сожалению, один бокал не уничтожит все ваши добродетели. Давайте, выпейте еще немного.
Он улыбнулся, когда она слегка покраснела. Хорошо, думал он, что Ханна не знала, как отчаянно ему хотелось почувствовать вкус вина на ее губах. К счастью, она, похоже, так же не понятия имела, как сильно он ее желал.
Его удивило, что она не использовала обычных женских уловок: ни игривых взглядов, ни тайных прикосновений, ни двусмысленных замечаний. Она была одета, как монашка в праздник, и пока ни разу не показала, что он произвел на нее впечатление.
Одному дьяволу было известно, что поддерживало в нем эту страсть. Это была не обычная похоть, к ней примешивалось еще что–то. Некая спокойная и непоколебимая теплота, похожая на яркий солнечный свет, наполняла все его существо, вызывая чуть ли не головокружение.
Если вдуматься, то это больше походило на болезнь.
По мере того, как выпивалось вино и наряжалась елка, большая комната наполнялась смехом, особенно когда Лилиан и Дейзи попытались хором спеть несколько строчек известного святочного гимна.
— Если бы подобные звуки издавала пара певчих птичек, — сказал Рэйф сестрам, — я бы тут же их пристрелил, чтобы избавить от мучений.
— Ну, сам–то ты поешь, как раненый слон, — заметила Дейзи.
— Она лжет, — сказал Рэйф Ханне, развешивавшей внизу мишуру.
— Вы поете не так плохо? — спросила она.
— Я вовсе не пою.
— Почему нет?
— Если кто–то не умеет что–либо делать хорошо, то не стоит этого делать вовсе.
— Я не согласна, — запротестовала она. — Иногда стоит попытаться, даже если результат не будет идеальным.
Рэйф с улыбкой спустился с лестницы за очередной порцией свечей и посмотрел прямо в ее глаза цвета морской волны.
— Вы действительно в это верите?
— Да.
— Тогда я бросаю вам вызов.
— И что я должна сделать?
— Спойте что–нибудь.
— Прямо сейчас? — Ханна издала смущенный смешок. — Одна?
Понимая, что остальные с интересом следят за их беседой, Рэйф кивнул. Ему было интересно, решится ли она принять вызов и спеть перед группой практически незнакомых людей. Он в этом сомневался.
Ханна, краснея, запротестовала:
— Я не могу это делать, когда вы на меня смотрите.
Рэйф со смехом взял ворох проволоки и свечей, который она ему вручила, и послушно залез на лестницу. Он намотал проволоку на свечу и начал привязывать ее к ветке.
Его руки застыли, когда он услышал нежный, тихий голос. Совсем не идеальный или оперный. Просто приятный и красивый женский голос, отлично подходящий для колыбельных, святочных гимнов или детских песенок.
Голос, который можно было слушать бесконечно.
Мы идем–поем
Среди зеленых листьев.
Мы идем–бредем
На нас посмотрите.
Любовь и радость к вам придут
И к вашему застолью
Бог благословит и вам пошлет
Счастливый Новый год.
Бог вам пошлет счастливый Новый год.
Рэйф слушал ее, едва замечая, что пара–тройка свечей выпали из его руки. Это становилось чертовски смешным, гневно подумал он. Если она станет еще хоть немного милее и очаровательнее, что–нибудь может разбиться.
Вероятнее всего, его сердце.
Он сохранял спокойствие на лице, хотя в его душе боролись две противоречивых истины: она не могла ему принадлежать, но в то же время он был просто обязан обладать ею. Он постарался выровнять дыхание, привести в порядок мысли и подавить нежелательные чувства, накатывавшие на него подобно волнам океана.
Закончив куплет, Ханна с самодовольной улыбкой посмотрела вверх на Рэйфа, а остальные начали хлопать и хвалить ее.
— Я приняла ваш вызов, мистер Боумен. Теперь вы должны мне фант.
Какая чудесная у нее была улыбка! От нее по всему его телу прокатилась волна жара. И ему понадобилось все его самообладание, чтобы не пялиться на нее, как влюбленный теленок.
— Хотите, я тоже что–нибудь спою? — любезно предложил он.
— Пожалуйста, только не это! — закричала Лилиан.
— Умоляю вас, не просите его петь, — добавила Дейзи.
Рэйф спустился с лестницы и встал рядом с Ханной.
— Назовите свой фант, — сказал он. — Я всегда плачу долги.
— Пусть изобразит греческую статую, — предложила Аннабел.
— Попросите, чтобы он сделала вам к–красивый комплимент, — сказала Эви.
Ханна задумчиво хмыкнула и, посмотрев на него, назвала популярное в фантах задание:
— Я возьму что–нибудь из ваших вещей. Что–то, что сейчас при вас. Может быть, платок или монету.
— Его кошелек, — радостно посоветовала Дейзи.
Рэйф полез в карман брюк, где звякнули маленький перочинный ножик и несколько монет. И еще один предмет — металлическая фигурка размером менее двух дюймов. Он непринужденно опустил его на ладонь Ханны.
Она поближе рассмотрела подарок.
— Игрушечный солдатик?
Бóльшая часть краски давно слезла, оставив лишь несколько цветных крапинок, указывавших на изначальные оттенки. Маленький пехотинец держал в руке меч. Ханна подняла взгляд ясных зеленых глаз на Рэйфа. Похоже, она каким–то образом догадалась, что солдатик имел для него некое тайное значение. Ее пальцы сомкнулись на фигурке, словно желая его защитить.
— Это на удачу? — спросила она.
Рэйф слегка покачал головой, едва дыша от того, что разрывался между странно приятным ощущением покорности и болью сожаления. Он хотел забрать солдатика назад. И в то же время хотел, чтобы он остался в сохранности у нее.
— Рэйф, — услышал он голос Лилиан, прозвучавший с какой–то странной ноткой. — Ты все еще его носишь с собой? Спустя все эти годы?
— Это старая привычка и ничего не значит. — Отступив от Ханны, Рэйф воскликнул: — Довольно этой ерунды. Давайте закончим наряжать эту чертову елку.
В следующую четверть часа все украшения были развешаны, и елка засверкала в своем полном великолепии.
— Представьте, когда все свечи будут зажжены, — воскликнула Аннабел, — какое это будет потрясающее зрелище.
— Да, — сухо вставил Уэстклиф. — Не говоря уже о величайшей угрозе пожара во всем Гемпшире.
— Ты была абсолютно права, выбрав такое большое дерево, — сказала Аннабел Лилиан.
— Да, и я думаю… — Лилиан умолкла, увидев, что в комнату вошел еще один человек. Очень высокий и похожий на пирата, он мог быть только Саймоном Хантом, мужем Аннабел. Хотя Хант, начавший свою карьеру в мясной лавке своего отца, со временем он превратился в одного из богатейших людей Англии, владеющим литейными цехами по производству локомотивов и большой долей в железнодорожном бизнесе. Лучший друг лорда Уэстклифа был настоящим мужчиной и ценил хорошую выпивку, прекрасных лошадей и активные виды спорта. Но ни для кого не было секретом, что больше всего на свете Саймон Хант любил Аннабел.
— Я думаю, — повторила Лилиан, когда Хант бесшумно подошел к Аннабел сзади, — что елка просто идеальная. А еще, что кто–то очень точно подгадал время, опоздав, чтобы ему не пришлось украшать ни одной чертовой веточки.
8
Один из лучших сортов мадеры