Обвенчанные утром

Это была тема, которую они никогда не затрагивали.

За год до того, как Лео унаследовал титул виконта, в деревне, где жили Хатауэйи, разразилась смертельная эпидемия скарлатины.

Первой жертвой стала Лора Диллард, невеста Лео.

Семья Лоры разрешила ему оставаться с ней во время болезни. В течение трёх дней он вынужден был наблюдать, как она умирала у него на руках, час за часом, пока не покинула этот мир.

Лео пришёл домой и свалился с лихорадкой, а следом за ним — Уин. Каким-то чудом они оба выжили, но после этого Уин стала инвалидом. А Лео превратился в совершенно другого человека, надломленного настолько, что не мог даже полностью этого осознать. Он, казалось, погрузился в кошмарный сон, от которого не мог пробудиться. Его не волновало, жив он или умер.  Самое непростительное было то, что, отдавшись своим мучениям, он причинял боль своим родным и был причиной бесконечных семейных проблем. В итоге, когда Лео, казалось, готов был полностью уничтожить себя, семья приняла решение. Они отправили Уин на лечение во французскую клинику, и вместе с ней Лео, в качестве сопровождающего.

Пока Уин в клинике восстанавливала свои слабые лёгкие, Лео часами совершал прогулки по сонной провансальской деревушке, по горным тропам, по полям, усеянными цветами. Солнце, свежий воздух, lenteur[3], а может, неторопливый ритм жизни, очистили его ум и успокоили душу. Он перестал пить, разве что один стакан вина за обедом. Он перестал пить, разве что один стакан вина за обедом. Он рисовал эскизы и писал картины, и, в конце концов, он начал горевать.

После того, как Лео и Уин вернулись в Англию, Уин, всем сердцем стремившаяся к браку с Меррипеном, не теряя времени даром, сразу же взялась за осуществление своей мечты.

Лео же, со своей стороны, всеми силами старался загладить вину перед семьёй. И, более того, он твёрдо решил больше никогда не влюбляться. Узнав теперь о фатальной глубине чувства, на которое он способен, Лео никогда не даст другому человеку такую власть над собой.

— Сестра, — уныло обратился он к Амелии, — если у тебя появилась сумасшедшая мысль, что я питаю личный интерес к Маркс, можешь сразу об этом забыть. Всё, что я хочу, так это узнать, какой скелет она прячет в своём шкафу. Зная её, не удивлюсь, если это будет скелет в буквальном его смысле.

Глава 3

— Я понятия не имел о существовании Кэт, пока мне не исполнилось двадцать лет, — вытягивая свои длинные ноги произнёс Гарри Ратледж, когда сидел вместе с Лео в клубе отеля «Ратледж». Эта тихая, роскошно обставленная комната со множеством восьмиугольных апсид, была популярна среди иностранной знати и путешественников среднего класса, аристократов и политиков.

Лео посмотрел на своего зятя с плохо скрываемым скептицизмом. Если бы ему позволили выбрать мужа для одной из своих сестёр, то Ратледж уж точно не возглавлял бы список претендентов. Лео ему не доверял. С другой стороны, Гарри мог похвастаться кое-какими достоинствами, среди которых можно назвать его явную преданность Поппи.

Гарри отпил из бокала подогретое бренди, тщательно подбирая слова, прежде чем продолжить рассказ. Он был красивым, импозантным мужчиной, и в то же время, безжалостным манипулятором. Этого следовало ожидать от человека, достигшего немалых успехов, одним из которых стало создание самого большого и процветающего отеля в Лондоне.

— Я не хотел бы говорить о Кэт по нескольким причинам, — сказал Гарри, настороженно глядя зелёными глазами. — И одна из них состоит в том, что я не слишком ласково отнёсся к ней, и не защитил тогда, когда должен был. И теперь об этом сожалею.

— Мы все о чём-то да сожалеем, — сказал Лео, отпивая бренди, и чувствуя, как бархатный огонь скользит по горлу. — Вот почему я так цепляюсь за свои дурные привычки. Нельзя начать сожалеть о чём-то, если не перестанешь этим заниматься.

Гарри улыбнулся, но вскоре посерьёзнел, глядя на пламя маленькой свечки в лампе, стоявшей на столе.

— Прежде, чем я расскажу вам что-либо, хотел бы поинтересоваться у вас о природе вашей заинтересованности в моей сестре.

— Я спрашиваю как её работодатель, — ответил Лео. — Меня беспокоит её влияние на Беатрис.

— Раньше вас это не беспокоило, — возразил Гарри. — И по всему видно, что она хорошо обучила Беатрис.

— Так и есть. Однако меня беспокоит ваше тайное родство. Может быть, вы оба что-то замышляете.

— Нет, — Гарри прямо посмотрел на него. — Мы ничего не замышляем.

— Тогда к чему вся эта секретность?

— Я не могу объяснить, не открыв вам своего прошлого… — помолчав, Гарри мрачно продолжил: — А мне бы этого очень не хотелось.

— Жаль, — без тени сочувствия произнёс Лео. — Продолжайте.

Гарри снова медлил, словно решая, следует ли ему рассказывать.

— У нас с Кэт одна мать. Её звали Николетт Уигенс. Англичанка по рождению. Её семья переехала в Америку, в Буффало, что в штате Нью-Йорк, когда Николетт была ещё очень маленькой. Она была единственным и довольно поздним ребёнком, поэтому её родители желали, чтобы она вышла замуж за человека, способного о ней позаботиться. Мой отец Артур был преуспевающим дельцом, и в два раза старше неё. Я подозреваю, что родители заставили её выйти за него замуж, — ни о какой любви там не могло быть и речи. И Николетт вышла за Артура, а вскоре родился я. По правде говоря, даже слишком скоро. Поговаривали, что Артур не отец мне.

— Это правда? — не смог удержаться от вопроса Лео.

Гарри цинично улыбнулся.

— А разве можно знать наверняка? — пожал он плечами. — Во всяком случае, моя мать в итоге сбежала в Англию с одним из своих любовников, — рассказывал он с отсутствующим выражением лица. — После, полагаю, у неё были и другие мужчины. Моя мать не любила себя ограничивать. Она была испорченной, потакающей своим желаниям стервой, хотя и красавицей. Кэт очень похожа на неё, — он замолчал и задумался. — Только она мягче. Чище. И в отличие от нашей матери, Кэт добрая и заботливая по натуре.

— Да, добрая, — кисло произнёс Лео. — Как-то в отношении себя я этого не заметил.

— Потому, что вы её пугаете.

Лео недоверчиво посмотрел на зятя.

— И чем же я пугаю эту маленькую мегеру? Только не говорите, что она нервничает в мужском обществе, потому что она очень мила с Кэмом и Меррипеном.

— С ними она чувствует себя в безопасности.

— А со мной нет? — обиженно спросил Лео.

— Полагаю, что нет, — задумчиво ответил Гарри. — Наверное, потому, что она чувствует в вас мужчину.

Сердце Лео ёкнуло от такого признания. Он с притворно скучающим видом изучал содержимое бокала:

— Она вам об этом рассказала?

— Нет, я увидел собственными глазами в Гемпшире, — Гарри скривился. — Просто с Кэт надо быть очень наблюдательным. Сама она ничего о себе не расскажет. — Он допил бренди, осторожно поставил бокал, и откинулся в кресле. — Я ничего не знал о матери со времени её отъезда из Буффало[4], — продолжил он, сложив руки на плоском животе. — Но когда мне исполнилось двадцать лет, я получил письмо, в котором она звала меня к себе. Она подцепила неизлечимую болезнь, какую-то форму рака. Видимо, перед смертью ей захотелось повидать сына, узнать каким он стал. Я тут же отправился в Англию, но она умерла перед самым моим приездом.

— И вот тогда вы встретились с Маркс, — предположил Лео.

— Нет, её там не было. Несмотря на желание Кэт остаться с матерью, её отослали к тёте и бабушке по отцовской линии. А её отец, очевидно, не горевший желанием находиться у постели больной, вообще уехал из Лондона.

— Славный малый, — заметил Лео.

— В последнюю неделю жизни Николетт за ней присматривала местная жительница. Она-то мне и рассказала о Кэт. Я подумывал навестить ребёнка, но всё же решил этого не делать. В моей жизни не было места незаконнорождённой сводной сёстре. Девочка была вдвое меня моложе, и нуждалась в женской руке. Я решил, что будет лучше оставить её на попечении тёти.

3

Lenteur — неспешность, медлительность (фр).

4

Буффало (Баффало) — Город на западе штата Нью-Йорк, на озере Эри [Erie, Lake], у истока р. Ниагара [Niagara River]. Мостом мира [Peace Bridge] соединен с канадским городом Форт-Эри.