Страница 45 из 56
Оля выжидающе смотрела на Чедаева, лицо которого долго ничего не выражало.
Вообще-то он уже видел этот текст. Более того... Но давайте не будем забегать вперед... (Внимание! В этом месте автор вешает на стену – ружье!!!)
Итак, Алексей, наконец, вздохнул, грустно пожал плечами и поблагодарил Олю за бдительность.
– Знаешь, давай я сейчас быстренько чай сделаю, и тогда мы с тобой сядем и обо всем побеседуем, ладно? А ты пока можешь вот... оперу послушать.
Он, незаметно ухмыльнувшись, усадил ее на диван и скрылся на кухне.
Глядя на медленно наполняющийся водой чайник, Алексей мысленно прокручивал предстоящий разговор... Он опустит глаза и сделает отрешенный вид.
«Значит, резонанс уже пошел. Посмотрим, что будет дальше... Теперь Оля... Знаешь, Оля, я хочу тебе кое-что объяснить... Нет, не так: я думал, что мы уже все выяснили в наших отношениях... Вот она – традиционная, мелодраматическая ситуация: обманутая девушка и лицемерящий подлец... Впрочем, не обманутая... и соответственно не подлец... И вообще неизвестно, кто кого обманывает в таких случаях... Нда-а...»
Вода уже выливалась через край. Он поставил чайник на газ.
«Оля, меня... нет, лучше... я полюбил... Банально и даже смешно. Сцена из дешевого сериала...Ч-черт! Какое-то чувство вины...»
Вздохнув, он стал насыпать заварку в чайничек.
«Не готов я сейчас к этому разговору... Итак... Оля, прости, я знаю, что...»
Но что именно он знает, Чедаев так и не узнал, потому что в это время Оля вошла на кухню.
– Может, тебе помочь?
– Уже все, чай почти готов, – с преувеличенной бодростью провозгласил Алексей. – Ну, как опера?
– Ага, ничего... Леша, мне мама сказала, что мне кто-то звонил, когда меня не было дома, – она опустила глаза, – и мама сказала, что голос похож на твой. Просто мой мобильный уже несколько дней глючит, и мне никто не может дозвониться...
Оля выжидающе смотрела на неопределенно качнувшего головой Чедаева.
– Ты знаешь, тут... у меня сейчас масса всяких дел. Кажется, я звонил... не помню точно, когда...
Оля вымученно улыбнулась.
– Леша, ты знаешь, почему я к тебе пришла? Это дурацкое обращение, которое я тебе принесла, конечно же повод... Дело в том, что... – Она покраснела. – Почему мы так внезапно перестали... перестали видеться с тобой? У тебя какие-то серьезные отношения с кем-то? Извини, это не мое дело... Скажи, я тебя больше не интересую... как женщина? Мы, наверное, не очень хорошо расстались в прошлый раз. Может быть, я тебя чем-то обидела?.. Знаешь, я, наверное, зря торопила события этими намеками насчет нашего брака... И всякие другие разговоры... Я, конечно, виновата. Но мне показалось... Ведь тебя очень сложно понять, ты такой... Ну скажи что-нибудь! – она оборвала сама себя, и ее опущенная голова требовательно поднялась.
Закипел чайник, но Алексей не шелохнулся и, лишь сделав должную, подобающую ситуации паузу, с напущенной на себя серьезной задумчивостью вздохнул и не спеша выключил газ. Еще немного постоял он возле плиты и, едва повернувшись к ней, медленно произнес:
– Я даже не знаю, что тебе сказать, – он снова вздохнул, – мне нужно было все обдумать. – На его хмурое лицо наползло некое подобие обиды. – Помнишь, ты говорила, что твой старый знакомый недавно сделал тебе предложение. И вот я подумал, что не имею морального права портить твою жизнь. Я решил не мешать тебе устраивать свою судьбу...
– Но ты даже не спросил, хочу ли я этого! – разочарованно вырвалось у нее.
«Ты, наверное, думала, что я буду умолять тебя одуматься! – приготовил было Алексей фразу. – Нет, нужно помягче: Оля, я много думал о наших отношениях и понял, что я не тот человек, который тебе нужен... – он собирался уже это произнести и вдруг неожиданно обозлился на самого себя. – Да что я, в самом деле, ей голову морочу!»
Секунду поколебавшись, Чедаев виновато посмотрел на Олю...
«...Это хорошо, что решился наконец вопрос с Олей, – думал он, лежа в постели, – а ситуация вообще-то традиционная. Как там, в „Евгении Онегине": „Когда бы жизнь домашним кругом я ограничить захотел..." – Чедаев хмыкнул, покачал головой и зевнул. – „...Напрасны Ваши совершенства. Их вовсе не достоин я..." А вот здесь, господин Онегин, вы великодушно лицемерили. Утешали бедную девушку. А сами-то себе цену знали...»
На прощание Оля печально заметила, что готова была бы с ним пойти хоть на край света. Эта фраза смутила Алексея, и у него даже был порыв догнать и вернуть ее. Но что-то его удержало. И отрефлексировав это что-то, Алексей обнаружил знакомую цепочку размышлений на тему: Личность и его боевая подруга.
В жизни Чедаева регулярно появлялись женщины, желавшие стать его Музой, боевой подругой и помогать, вдохновлять его на творческие подвиги. Но Алексей не был готов к таким актам их «самопожертвования» и, демонстрируя свою независимость, решительно убирал из отношений тему чьей-то готовности раствориться в нем...
Правда, однажды он принял заманчивое предложение одной своей клиентки Леры, которая убедила его в необходимости создать под Чедаева центр, в котором он мог бы обкатывать свою методику и вообще работать в свое удовольствие, не отвлекаясь на организационные проблемы. Она приобрела специально для этого бывшую коммуналку в сталинском доме, сделала там хороший ремонт, обставила стильной мебелью. И стала называть его партнером. К тому же она попросила Алексея поработать советником по развитию (то ли ее самой, то ли ее бизнеса?) в возглавляемом Лерой крупном финансовом фонде. И он стал работать над ее имиджем, над гармонией в ее душе и, самое главное, – над выстраиванием правильных отношений с очень влиятельным лицом В., руководившим структурой, монополизировавшей одну из отраслей, которую обслуживал фонд Леры...
Алексея устраивало, что между ними были партнерские отношения без всякой «лирики», и он воспринимал себя в данной ситуации Чайковским, у которого появилась богатая покровительница – баронесса фон Мекк. Лере была лестна эта аналогия, однако она поначалу осторожно, а потом все более демонстративно стала рассказывать Алексею о своих женских фантазиях. В них неизменно присутствовало «плечо милого рядом», а также сын, но не от мужа, ибо с мужем она хотела бы развестись, а от «милого»... Чедаев поначалу делал вид, что не понимает ее намеков, потом он начал с пониманием улыбаться в ответ на ее многозначительные взгляды, сопровождавшие описание картин будущей семейной идиллии с человеком, которого она считает «настоящей личностью, и что только такой человек может стать отцом ее будущего ребенка»...
Когда Алексей понял, что играть в художника-исследователя-простачка было бы непорядочно по отношению к ней, он, не желая обидеть ее и понизить самооценку Леры как женщины, включил роль странного чудака не из мира сего, сравнив ее с Хозяйкой Медной горы, а себя с мастером Данилой, увлеченного созданием своего «каменного цветка». Да еще приведя научное обоснование своей позиции классической фразой психоаналитиков, что «творчество есть сублимация сексуальной энергии». Параллельно он убедил Леру в ее женской привлекательности и в перспективах ее возможного союза с В. в качестве той же самой Музы. Для этого он развил образ Хозяйки Медной горы и ввел туда персонаж Хозяина всей горной гряды, на фоне которого мастер Данила выглядел какой-то мелкой букашкой...
Маневр Алексея удался. Правда, лишь наполовину. Женская самооценка Леры повысилась, но ее отношение к нему стало резко ухудшаться, – она не простила Чедаеву пренебрежения к своим чувствам. Мастер Данила втайне ждал, что Хозяйка Медной горы в финале должна хитро улыбнуться и сказать, что проверяла его чувства к Великому делу, а теперь она уверена, что он – настоящий творец или что-то в этом роде. Но сказочного конца не получилось. Ведь Лера была отнюдь не каменной бабой, а нормальной женщиной из крови и плоти с нормальными женскими желаниями и потребностями...