Страница 79 из 80
Эл взял на руки умирающую эльфийскую леди и с бесконечной осторожностью стал снимать ее с проклятого меча.
От его прикосновений она ахнула, потом открыла глаза и обмякла. Изуродованное тело вздрогнуло еще раз, когда он полностью освободил Симрустар от камня. Эл поднес руку к ужасному отверстию под ребрами и начал изливать на него свою заживляющую силу.
Симрустар задрожала, осмелившись надеяться – и дышать – впервые за долгое время.
Эл поднял ее на руки и, укачивая, медленно опустился на пол.
Когда его колени коснулись мозаичного покрытия, он почувствовал на себе взгляды множества эльфийских глаз, но все же наклонился и поцеловал ее в окровавленные губы, словно они были самыми пылкими влюбленными в течение многих лет. Не отрываясь от эльфийских губ, человек вливал в нее жизнь, всей мощью Мистры заставляя свои силы переливаться в искалеченное, сотрясающееся тело. Потом он поделился с ней собственной живучестью, делился до тех пор, пока не потемнело в глазах, пока дрожь слабости не заставила его поднять голову, чтобы отдышаться.
Она впервые заговорила прерывающимся шепотом:
– Это вы, да, Эльминстер? Я так долго ждала этого поцелуя.
Эл не удержался и хихикнул, а потом прижал ее к себе, потому что свет опять вернулся в глаза эльфийской волшебницы.
Она неторопливо обвела взглядом Фэйрун, разрушенный потолок Суда, а потом и человека. Медленно, справляясь с дрожью, она сумела улыбнуться:
– Благодарю вас за облегчение моего ухода… но я умираю. Вы не можете помешать этому. Мистра спасла меня от смерти той ночью в лесу… смерти, которую мне уготовил Эландор… Я послужила ей… и все. Теперь я могу умереть.
Эльминстер тихонько покачал головой. Ему было известно, что над ним с воздетыми руками стоят волшебницы Силмэ и Холон и ждут… ждут, чтобы уничтожить Симрустар заклинаниями, если она решится на какое-нибудь, последнее, предательство.
– Мистра не обращается так с народом, – мягко возразил он.
Симрустар поморщилась от новой волны боли, прокатившейся по ее телу. Ручеек яркой крови побежал из уголка ее рта:
– Это вы так говорите, избранник. Только вы. Я – эльф, и к тому же тот, кто злоупотребил силой. Я попыталась поработить вас… Я хотела украсть вашу магию и убить вас. Так зачем Мистре заботиться о моей судьбе?
– По той же причине, по которой забочусь я, – ласково ответил он.
Страдальческие глаза блеснули:
– Любовь? Страсть? Я знаю, что нет. Я не могу задержаться, чтобы подумать над этим… жизнь ускользает…
– Только жизнь, – убежденно сказал Эльминстер, потому что наконец-то постиг замысел Мистры, – но не то, кем была сама Симрустар.
Он оттянул пропитанный кровью, порванный лиф ее платья и на раненной плоти под ним увидел первые золотые нити символа Мистры, того, что был когда-то вложен в его сознание, и который отныне будет сиять на ее груди всегда.
У Симрустар перехватило дыхание. Она села. Глаза умирающей волшебницы блестели:
– Я… я вижу, наконец. Я… Ох, человек, я так обидела вас. Я…
Она не могла больше тратить время на слова, потому что светло-голубое пламя уже кралось по ее коже, чтобы забрать навсегда. Из последних сил эльфийская дева нежно поцеловала его.
Она все еще касалась его губами, как вдруг исчезла. Несколько пятнышек света закружились над тем местом, где она только что была. Потом исчезли и они.
Эл поднял взгляд и увидел четырех ткачей, их руки и ноги, все еще горящие белым пламенем, были связаны с сетью. Они стояли над ним, глядя вниз с любовью и беспокойством.
Успокаивая их, Эльминстер произнес:
– Мистра забрала ее. Отныне Симрустар будет служить повелительнице таинственного.
Теперь то самое «нечто» ползло вверх по его руке. Эльминстер схватил это нечто, поднес к глазам и изумился. Перепачканный кровью обрывок чего-то пыльного? Клочок маски, которую Лломбаэрт Старим носил так долго.
Обрывок начал пощипывать его кожу, тепло и почему-то приятно, словно приветствуя.
Пока Эл разглядывал обрывок, наверху внезапно вспыхнул радужный свет, и все собравшиеся эльфы затаили дыхание в благоговейном трепете. Мифал родился!
Эльминстер почувствовал, что у него запершило в горле. Он, как и все, встал, чтобы присоединиться к всеобщему празднику. Весь Кормантор, каждый эльф, полуэльф и человек начали петь. Ту самую, возвышенную, непроизвольную песнь рождения мифала – высокую, сияющую, прекрасную, неземную. А когда поющие оборачивались друг к другу для объятий, то видели только мокрые от слез лица.
– Есть! – прошептал лорд Морнмист, глаза его смотрели куда-то вдаль. Слуги переводили взгляды с отсутствующего лица хозяина на свою леди. По ее лицу струились слезы и капали с подбородка.
– Почему? – безумно визжала она. – Почему не идут маги?
Слуги бросали друг на друга беспокойные взгляды, не осмеливаясь отвечать. Потом Нилаэрин Морнмист поднялся из их бережных рук, будто выдернутый какой-то невидимой рукой. Итритра закричала, но через мгновение ее вопли превратились в счастливые рыдания, потому что ее лорд открыл глаза и воскликнул:
– Наконец-то! Слава опустилась на Кормантор!
Голос лорда гудел, как труба. Он повис в воздухе, и голубое пламя било из его глаз. Морнмист посмотрел вниз.
– О Итритра, – позвал он, – иди сюда и раздели со мной эту радость. И вы все идите сюда! – Он протянул им руку, и слуги Морнмистов чуть не задохнулись от изумления, почувствовав, что их поднимают, с бесконечной осторожностью и огромной мощью, в воздух, чтобы присоединиться к человеку, чей смех звучал подобно триумфальным горнам.
Нлаэ, которую нес на руках садовник, издала слабый, но полный удовлетворения звук. Он взглянул на нее, поскользнулся на дорожке и чуть не выронил ношу.
– Осторожнее! – Леди Алаглосса Торнглар схватила его за локоть. Ее сильные руки удержали и садовника, и служанку.
Нлаэ снова зашевелилась, потянулась, и ее вес вдруг исчез. От внезапной потери равновесия садовник опять споткнулся и заскользил в кустарники галаматры.
– Нлаэ? – в ужасе закричала Алаглосса. – Нлаэ!
Служанка перевернулась в воздухе и улыбнулась ей сверху.
– Успокойтесь, леди, – мягко заговорила она, голубое пламя зажглось в ее глазах. – Кормантор наконец-то защищен!
И видя, как девушка парит в воздухе, леди Алаглосса упала на колени, прямо на каменную дорожку, вознеся молитвы и не замечая потока счастливых слез, струящихся по лицу.
Галан Годалфин недоверчиво огляделся. Со всех сторон в воздухе плавали тела эльфов, кругом раздавался смех и счастливые рыдания. Здесь и там взлетали ликующие возгласы. Неужто весь Кормантор в одночасье сошел с ума?
Он заторопился к богатому дому, двери которого стояли открытыми. А что? Если все потеряли голову от радости, так, может, они не заметят потери нескольких безделушек?
Годалфин уже занес ногу над порогом, как вдруг крепкие пальцы ухватили его за левое ухо. Он заверещал, завертелся, стараясь освободиться, и выхватил кинжал. Потом сумел развернуться и… замер, разинув рот.
Леди, про которую все знали, что это самая красивая и самая мертвая леди в Корманторе, плавала прямо над порогом и улыбалась ему почти мечтательно. Голубое пламя играло на ее руках и ногах.
– Ну что ж, Галан, – оживленно сказала Симрустар Аугламир, – ты мне чрезвычайно угодил. Приятно думать, что в конце концов ты оставил воровство и явился, чтобы возместить домам Миф Драннора все, что украл.
Лицо Галана перекосилось в чрезвычайном скептицизме:
– Что? Возместить? Миф Драннор?
Это были последние слова, которые он успел сказать, прежде чем его коснулись сверкающие губы, и из его сапог прямо в блистающий воздух Миф Драннора стали вылетать самоцветы, как рассерженные осы из потревоженного гнезда.
Восход луны над Миф Драннором был встречен с радостью в эту первую ночь. Поразительной и восхитительной какофонией гудели горны, звенели арфы. Как будто все праздники света объединились в одно замечательное торжество.