Страница 6 из 60
И вдруг в самый решающий момент, когда я уже готов принять в свои объятия братишку, башмаки которого раскачиваются в воздухе над моей головой, раздается легкое потрескивание, сопровождаемого отвратительным запахом паленой шерсти. В ужасе я срываю с себя шляпу, пылающую ярким огнем, и отбрасываю ее прочь, а брат сваливается на меня, корчась от хохота. В спешке я позабыл о свече воткнутой за борт шляпы, и едва не лишился головного убора.
Ах эта прожженная в пещере Монсонне шляпа! В скольких подземных пещерах она побывала с тех пор, предметом скольких шуток и острот послужила! Она стала в нашем кругу такой же легендарной как шляпы гасконских дворян, у которых «перья прикрывали дыры» Милые старые воспоминания!
Вдоволь нахохотавшись и успокоившись немного, мы принимаемся обсуждать дальнейший план действий. Перед нами открываются два пути: у самого подножия стены зияет круглая отдушина, круто уходящая вниз; в противоположную же сторону пещера продолжается в виде горизонтального прохода, более широкого и неровного, чем коридор верхнего этажа, который мы только что покинули.
Горя желанием как можно скорее достичь подземного ручья, мы отдаем предпочтение узкой отдушине, и я храбро лезу в нее. Вытянув руки вперед, я медленно сползаю вниз по скользкой глине, увлекаемые тяжестью собственного тела. Отталкиваясь ногами, я то замедляю, то ускоряю это необычайное движение по наклонной плоскости. Внезапно руки мои погружаются по кисти в воду — такую прозрачную, что я ее не заметил. Свеча, упав в эту воду, гаснет, и я остаюсь в полном мраке, заткнув своим телом, как пробкой, узкий лаз и ощущая вокруг своих запястий ледяные браслеты невидимой воды. Мой спутник, узнав в каком положении я нахожусь, мог бы, конечно, на худой конец, вытащить меня за ноги из ловушки, в которую я попал. Однако, ободренный небольшой глубиной подземного ручья и тем, что лаз дальше расширяется (я успел заметить это до того, как свеча погасла), я продолжаю скользить по наклонной плоскости дальше. Нащупывая во тьме дорогу и передвигаясь ползком, а затем на четвереньках, я вхожу наконец в русло подземного ручья. Братишка, толкая перед собой мой рюкзак и держа в руке зажженную свечу, присоединяется ко мне.
Так мы добрались до подземного ручья в нижнем этаже пещеры Монсонне, и воды его в этом месте были так чисты и безмолвны, что я обнаружил ручей лишь тогда, когда ощутил на своих руках его холодное прикосновение.
Исследуя течение подземного потока, мы шли все дальше и дальше, азартно преодолевая естественные преграды, возникавшие на нашем пути, и с восторгом сознавая, что мы идем там, где еще не ступала нога человека. Эта ночная экспедиция запомнилась мне на всю жизнь. Самые красивые, давно освоенные людьми и мощно освещенные прожекторами пещеры не изгладят в моей памяти дикую феерию подземного лабиринта пещеры Монсонне, увиденного нами при слабом и неверном свете наших двух простых свечей.
Обогатив наши чувства совершенно новыми впечатлениями и ощущениями, эта первая подземная вылазка к тому же явилась для нас обоих источником множества важных и полезных для спелеолога сведений. Мы получили наглядное представление о том, как образуются под землей пещеры и какие природные процессы там происходят. Мы узнали, что в подземных глубинах встречаются вещи, способные удивить и взволновать самого равнодушного человека.
Подобно герою старой сказки, очарованному чудесным пением маленькой птички и проведшему целый век, следуя за ней в чаще заколдованного леса, мы долго брели по каменному коридору вслед за убегающей вдаль струйкой подземного ручейка. А он, словно волшебная, нить Ариадны, вел нас, лепеча свою бесхитростную песенку, от скалы к скале, от бочажка к бочажку, от водопадика к водопадику, — вплоть до конечной скважины. Здесь водяная струйка исчезла в узкой каменной щели, всхлипнув на прощание, будто человек перед разлукой. Место ее исчезновения было фактически концом пещеры. Здесь ручей скрывался, чтобы продолжить глубоко под землей свой таинственный путь, спускаясь все ниже и ниже в земные недра, в те неведомые глубины, куда ни одно живое существо не в состоянии за ним последовать.
В полночь, закончив обследование нижнего этажа пещеры, мы снова стояли перед вертикальной стеной, с которой свешивалась наша веревка — тонкая ниточка, связывающая нас с поверхностью земли. Дернув несколько раз веревку, чтобы проверить ее прочность, мы решили продолжить исследование пещеры по второму коридору, открывавшемуся в противоположном направлении у подножия вертикальной стены.
При первой же попытке проникнуть в этот коридор мы убедились, что влажная, вязкая глина может оказаться непреодолимым препятствием для спелеолога. Нам пришлось выдержать настоящий бой с глинистыми стенами и откосами, мягкими и скользкими, словно сливочное масло, где человек, с трудом поднявшись на несколько метров вверх, тут же сползает обратно в исходное положение вместе со всей массой мокрой глины. Все же, после многих попыток и усилий, нам в конце концов удалось преодолеть эту коварную преграду. Подставляя друг другу спину, мы вскарабкались таким образом по нескольким крутым и скользким откосам и очутились в сухом каменистом коридоре, обильно украшенном белоснежными сталактитами. Измазанные с ног до головы липкой глиной, мы едва удерживали в слипающихся пальцах наши свечи, тоже облепленные глиной и грозившие потухнуть. Пришлось заняться отскабливанием всей этой грязи, чтобы освободиться хотя бы частично от сковывающей наши движения оболочки.
Украшенный сталактитами и сталагмитами коридор постепенно суживается, потолок его опускается все ниже и ниже. Приходится пригибаться, потом становиться на четвереньки. Потолок продолжает снижаться, затем тянется параллельно гладкому и сырому полу. С трудом преодолеваем ползком еще несколько метров узкого, как звериная нора, лаза. В конце его я вижу целый лес коротких и толстых сталактитовых колонок, плотно загораживающих проход. Продвигаться дальше невозможно; по-видимому, здесь конец прохода. Но мы не собираемся отступать, не испробовав все способы и средства. Я достаю из рюкзака молоток и, растянувшись во всю длину на холодной и мокрой глине, стиснутый с обеих сторон каменными стенами, яростно размахиваю своим орудием, зажатым в вытянутой вперед руке. Движениями косца я атакую решетку сталактитовых колонок. Самые хрупкие разлетаются вдребезги от моих ударов. Положение мое не из завидных, а результаты деятельности мизерные. Но дух разрушения уже овладел мною, и, только исчерпав все силы, я, пятясь, отползаю назад и уступаю место брату, который сменяет меня на трудовом посту. Прижавшись животом к ледяному полу, мы, задыхаясь, колотим изо всех сил молотком и думаем только о проходе, который, быть может, пробьем ценой этих каторжных усилий. Каждый удачный удар молотка, каждая разбитая колонна вселяют в нас бодрость и новую надежду. Мы надрываемся, словно замурованные в подземелье смертники. Нас обуяла лихорадка исследователей, и мы откажемся от своего намерения только тогда, когда силы окончательно покинут нас. Конечно, это всего лишь игра в исследователей, но мы так увлечены ею, словно наша жизнь и впрямь зависит от того, пробьем мы или нет проход в сталактитовой решетке. Как часто впоследствии при аналогичных обстоятельствах мне приходила на ум одна фраза Гюстава Лебона: «Секрет успеха тех, кто делает открытия, в том, что они считают, будто ничего невозможного для человека нет».
Выбившись из сил, брат, в свою очередь, уступает место мне, и я снова принимаюсь за тяжкий труд пробивателя каменных стен. Мне удается найти уязвимое место в сталактитовом барьере, и мало-помалу я расширяю брешь. Груда сталактитовых обломков растет, я нетерпеливо отодвигаю ее в сторону. Удачный удар молотка разбивает пополам толстую известковую колонну; сквозь образовавшуюся пробоину я вижу впереди продолжение подземного коридора, свод которого постепенно поднимается. Ура! Мы пройдем! Рванувшись вперед, я продираюсь с грехом пополам сквозь узкую щель между сталактитами, рискуя раздавить грудную клетку и переломать все ребра. Приходится задерживать дыхание, а главное, подавлять в себе приступы панического, животного страха при мысли о том, что я могу застрять в этом каменном мешке и задохнуться. Этот страх — самое тягостное ощущение, которое испытываешь в подобных случаях под землей, и справиться с ним всегда очень трудно.