Зов бездны

Эта поездка состоялась; немало техников посетило грот, сочтя условия для осуществления проекта благоприятными. Передачу назначили на двадцать часов тридцать минут 27 августа 1958 года.

Предстояла предварительная подготовка, установка оборудования, испытание акустики и освещения. В Бедейак прибыл знаменитый пятнадцатитонный грузовик и еще несколько машин. Осветив фарами грот, они доехали до конца зацементированной площадки и остановились в трехстах метрах от входа. Техники установили трансформатор, окружили его красным барьером и cнабдили щитом с надписью: «Опасно для жизни». Тем временем монтеры Французской электрической компании из соседнего городка Амье повесили на столбах провода с напряжением в пятнадцать тысяч вольт.

У площадки, где остановились грузовики, почва имела первобытный вид — немцам не хватило времени разравнять ее бульдозером и залить цементом.

Здесь были хаотически нагромождены огромные каменные глыбы, груды песка и монументальные сталагмиты.

Именно это бугристое пространство стало тем плацдармом, на котором пятьдесят два техника радио и телевидения развернули телефонные кабели, соединили их с огромными камерами на треножниках и многочисленными прожекторами и юпитерами, предназначенными для освещения грота.

Другие специалисты в это время около входа в пещеру устанавливали радиостанцию. Она имела вид огромного металлического параболоида, ажурного как шумовка. Обращена она была прямо к выемке перевала Порте, находящегося от нас километрах в двадцати. На вершине перевала была еще одна радиостанция в форме параболоида; ее установили и ориентировали к вершине Пик-дю-Миди-де-Бигор, которая находилась от нас в ста десяти километрах по воздушной линии. Оттуда передающая телевизионная станция должна была ретранслировать передачу для всей Франции и даже для Англии.

Потребовалось много дней сложных и кропотливых подготовительных работ; велись они в сумраке подземелья, что было весьма необычно для людей, привыкших к парижской студии на улице Конъяк-Жей.

Нужно было создать и прорепетировать расписанный по минутам и продуманный до мелочей сценарий так, чтобы совпали заснятые кадры и звуковые титры, и, кроме того, избежать на протяжении получасового сеанса «наплывов» и «провалов» — ведь кино требует плавной последовательности!

С этого момента я работал вместе с руководителем передачи Пьером Баделем, его ассистентами Казановой и Мешек, диктором Жоржем де Кон и группой спелеологов. Состав этой группы поручили подобрать мне, что сделать было совсем нетрудно: стоило лишь обратиться к друзьям и неизменным спутникам Жозе Бидегену из По, Жозефу Дельтею из Фуа и Жоржу Лепине из Баньер-де-Бигор.

Снова, в который уже раз, собрался наш квартет; еще во времена экспедиции в пропасть Пьер-Сен-Мартен парижские журналисты окрестили нас (право, мы в этом не повинны!) четырьмя мушкетерами. Поскольку представители радио и телевидения выразили желание видеть в наших рядах женщину, я решил уговорить мою дочь Раймонду присоединиться к нашей группе. Так и было сделано.

Когда мы преодолели трудности перевозки шести камер на соответствующие места и установили прожекторы, пришла пора начать, строго по плану, съемку. Около шести часов вечера мы приступили к последним приготовлениям. Неожиданно прибыли два английских репортера; они попросили провести вне программы прямой десятиминутный радио-телерепортаж для Англии.

Дополнение к программе решили сделать и отснять перед камерой № 1, установленной у выхода из узкого каменного горла. Трое из нас — английский диктор, Бидеген и я — легли ничком; надлежало провести десятиминутную беседу, причем передвигаясь в это время ползком под всевидящим оком регистрирующей камеры.

Чтобы выходной костюм англичанина не нарушал пещерного колорита, его поспешно снабдили комбинезоном и каской. Бидеген, естественно, будучи знатоком английского языка, должен был ответить на вопросы диктора и изложить суть науки о пещерах. Меня наметили в качестве третьего участника коллоквиума — я недавно возвратился из лекционного турне по Англии, Шотландии и Ирландии.

Установили следующий порядок выхода из лаза: англичанин, я, затем Бидеген. Мы вытянулись в цепочку друг за другом и в весьма неудобном положении ожидали сигнала; его нам должен был подать оператор, который в свою очередь ожидал команды с грузовика-лаборатории.

Внезапно у лаза появился жандарм, прибывший на мотоцикле из Тараскона на Арьеже; у грота Бедейак техники указали ему, где мы находимся. Он привез Бидегену телеграмму и передал ее англичанину, англичанин перебросил ее мне, а я дал ее моему другу.

Я не спускал с него глаз, пока он распечатывал и читал телеграмму. Затем я робко задал традиционный и, как обычно, совершенно неуместный вопрос: «Ничего серьезного?» Не говоря ни слова, он протянул мне бланк, и в глаза бросились ужасные слова: «В вашей семье тяжелый несчастный случай…» Я знал, что трое детей моего друга проводят каникулы в Гетари на баскском берегу, и мне нетрудно было представить себе ход мыслей отца, получившего такую телеграмму; ведь именно сейчас, в августе, газеты полны сообщений о несчастных случаях на воде.

Англичанин стоял впереди, он ничего не подозревал и ожидал лишь светового сигнала. Сигнал внезапно вспыхнул. Я машинально последовал ползком за диктором; вот он появился в поле камеры у выхода из лаза и начал пролог для телезрителей Англии. Все также машинально я присел возле него на корточки и увидел, как следом за мной выполз Жозе Бидеген и приступил к описанию картин подземного мира. Он говорил по-английски о ледниковом периоде (Айс эйдж), о образовании пещер, об обитавших в них зверях, о людях каменного века, избравших пещеры своим жилищем. Он говорил с усердием, временами подыскивая нужные специальные термины или малоупотребительные названия каких-нибудь доисторических животных. Тысячи телезрителей слышали, как Бидеген рассуждал о давних временах и пещерах, но никто из них не подозревал о душевном состоянии убитого горем человека. Перед ним, вероятно, развертывались кошмарные картины, но он сохранял полное самообладание и вел передачу, ничем не выдавая своего волнения.

Я украдкой приглядывался к нему и всякий раз замечал, что Бидеген не обнаруживал никакого смятения. Голос его ни разу не дрогнул. Лишь на лбу и на висках выступили крупные капли пота; я знал: этот пот вызван был не жаром юпитеров — ведь в сырой пещере он совсем не чувствовался.

В 1954 году я имел случай оценить мужество Бидегена, когда в пропасти Пьер-Сен-Мартен он совершил истинный подвиг и со сверхчеловеческой силой преодолел все трудности и опасности. С риском для жизни он извлек из вертикальной скважины глубиной триста сорок шесть метров тело несчастного Марселя Лубана. Но право же, на этот раз ему потребовалось больше самообладания и усилий воли, чтобы держаться перед камерой, когда так безумно колотилось его отцовское сердце.

Наконец, когда оператор и его помощники знаками показали нам, что передача окончена, Бидеген сорвал с головы каску. Стремительно поднявшись, он вышел из грота и на своей машине помчался к телефону в Тараскон.

Только теперь я сообщил моим спутникам и руководителю передачи Пьеру Баделю о полученной телеграмме. Мы тотчас переменили места, чтобы перестроить группу и возместить отсутствие нашего друга; мне поручили коротко рассказать о доисторическом искусстве.

До начала нового сеанса оставался еще час. И все, воспользовавшись перерывом, отправились перекусить в ближайшую деревню. В гроте остались лишь мы с дочерью. Мы наблюдали, как в гнездах под высокими сводами подземелья протекает жизнь ласточек и стрижей, но ни на минуту меня не покидала мысль о телеграмме из Гетари.

Перерыв подходил к концу, и постепенно к гроту стали съезжаться машины. Еще издали я разглядел автомобиль Бидегена. Вздымая облака пыли, он мчался по ухабистой дороге, и вскоре Бидеген был с нами. Нашему другу удалось поговорить с семьей. С одним из его ребят действительно произошел несчастный случай, но опасность оказалась не так велика — в тревожной телеграмме краски были сгущены. Четырехмесячному ребенку не угрожала смерть, хотя он и был укушен бешеным животным.